— Я бы не была так уверена. Они друг друга стоили. Только без нее он, конечно, с любого места бы вылетал в два счета. Ведь даже партбюрократы такого не потерпят, не все там сплошные дураки... А скупердяй Гарпагон по сравнению с ним просто транжира и мот. У меня есть доказательства. Список нужен?
Список мы пока проигнорировали.
— И Мариан говорил, что жмот, — поморщилась Алиция.
Стефан предпочитал всегда и во всем придерживаться фактов:
— Но в катастрофу-то она попала?
— Попала. Только последствия наверняка преувеличила. Я-то думала сначала, что она настоящая жена, а оказалось, что сообщница...
— Зарабатывать стала меньше?
— Да ничего подобного! Ходили слухи, но только все вранье. У нее же не голова пострадала, а позвоночник. Умная, гадина! У нее настоящий талант использовать чужие ошибки и промахи, даже самые мелкие. Но после ДТП она была обездвижена на какое-то время, и ей пришлось всю информацию от этого болтуна Вацлава получать, вот и вышел облом Она, конечно, делала поправку на глупость, но этого, видно, недостаточно оказалось...
Что герр Мульдгорд из всего этого понял, один господь ведает, но слушал он чрезвычайно внимательно и, как оказалось, очень даже понял.
— Список оный иметь? — обратился он к Магде, которая, выпустив пар, выбирала напиток из стоявших на столе.
— Имею.
— Могу аз обресть?
— Без проблем. Но комментарии по-польски.
— Аз уметь читать. Каково время обретения?
— Прямо сейчас. Пожалуйста.
Она отставила бокал с вином, порылась в своей сумочке и вручила господину Мульдгорду два сложенных листка бумаги. Остальные участники слета на Лысой горе продолжали увлекательное обсуждение.
— Не мешало бы хорошенько поразмыслить, кто же, в конце концов, его укокошил, — предложила Алиция, ужасно недовольная тем, что поляка Арнольда оставили в числе подозреваемых. — Эта ваша собака не могла бы еще чего пронюхать?
Господин Мульдгорд печально покачал головой:
— Собака уж нет. Юноши вельми поздно обретены, место преступно зело много визиты топтать. Инаковых злокозненные персон довлеет искати.
— А другой ухажер веселой девицы? Тот норвежец?
— Не уверен такожде. Такожде гневен, бдел, отроки и отроковицы зело подвижны, пред битва то суть, то нет. Сие проблем.
Алиции очень понравилась сама возможность переложения ответственности сразу на двух подозреваемых. Заигрывания с девушками могли норвежца взбесить не меньше, и у него были все возможности врезать наглому Водолею, после чего налетел с разбегу и на соперника. Одно от другого буквально минуты отделяли, а кто там из них в такой ситуации на часы смотрел? Вот только откуда у норвежца социалистическое орудие убийства, эта пресловутая сетка для камней? Впрочем, мог позаимствовать у любого нашего соотечественника...
Обсуждение, что такого могут молодые туристы таскать с собой по Европам в сетках: картошку, банки с тушенкой, грязные носки, а может, и спортивное снаряжение — заняло у нас некоторое время. Герр Мульдгорд, наморщив лоб, изучил комментарии и, оказалось, прекрасно справился с пониманием нюансов польской речи. Хотя суть происходящего немало его озадачила, чему трудно удивляться.
Ну какой западный европеец с ходу разберется, почему при нашем замечательном социалистическом строе такую ценность представляют талон на холодильник, отпуск на Золотых Песках или, предел мечтаний, «фиат 126р», а изменой Родине считается раскрытие сроков поставки партии югославских сапог? И ради чего-то подобного стоит идти на подлость?
— Многих смыслов здесь не можно зрети, — сделал вывод господин Мульдгорд, читая с видом явного осуждения листочки Магды. — Ужели единственно интриги?
— Точно, — сердито поддакнул Стефан. — Ерунда сплошная, и впрямь одни интриги, мышиная возня за жалкие гроши. Стыдно признаться, но это даже болотом не назовешь, а так, просто грязная лужа.
Поразмыслив, полицейский сочувственно вздохнул и покачал головой:
— Тут зрю, однако, боле солидны...
Магда поспешила добавить:
— Вот именно! Здесь фигня, а здесь солидная афера! К примеру, это Йот Вель, — она постучала пальцем по списку, чуть не пробив в нем дырку, — псевдоним себе придумал. Знаю гниду! Мне даже известно, сколько...
И в этот самый интересный момент вернулась Юлия. Не сказать, чтоб мы отнеслись к ней доброжелательно. Магда переждала церемонию приветствия и выпустила стрелу с уже натянутого лука:
— Сколько и в какой форме jot vel заплатил за дифирамбы на тему его бездарной поделки. А также сколько сам за нее огреб. Пани Юлия тоже в курсе, не правда ли?
Юлия стояла опершись руками на спинку кресла и, по своему обыкновению, молчала. Герр Мульдгорд с большим вниманием опять погрузился в изучение списка.
— Воистину многообразие есть налицо, — признал он. — Принуждение зрю, дамска персона, Ханна Се...дец...ка. Она, разумею, одно творение куплено, иное нет вовсе. Велено писати сызнова...
— Еще бы, пан Буцкий хотел и редактором быть, и предисловия-послесловия писать, а она не согласилась. Вот второй том у нее и не приняли в печать...
— Вот черт, а я так ждала этого второго тома! — не сдержала я злости.
— Похоронил ее своей критикой...
Юлия не выдержала нервного напряжения, обошла кресло и присела к столу. Алиция тоже не выдержала, подсунула ей лишнюю чашку, поставленную на стол по ошибке и дожидавшуюся пользователя, налила кофе из термоса. Юлия глубоко вздохнула, она уже была не в силах притворяться, что не замечает всеобщего внимания к своей особе.
— Во всем этом больше сплетен и преувеличения, чем правды, — слова давались ей с явным трудом — Не хотелось бы об этом говорить, но теперь скажу. Вацлаву не везло. Возможно, терпения не хватало. Ему ужасно хотелось выделиться, стать кем-то значительным, важным, но он всегда чуть-чуть опережал события, принимал воображаемое за действительное...
— Что и зовется мифоманией, — напомнила с ядовитой вежливостью Магда.
— Пожалуй. Только он был как ребенок, мальчишка. Ему все время казалось, что он уже видит свою вершину, поднимается на пик успеха... У меня духу не хватало его сдерживать, гасить его порывы... Ведь это так трогательно...
Боже мой, что за нежности, прямо-таки маменькины муси-пуси. Все мы просто обязаны были в этом месте ее истории разрыдаться!
— А иного пути на вершину, как только на чужом горбу, он не видел?
— Он этого не понимал, видел только желанную цель, а не дорогу к ней, не оглядывался назад и людей обижал неосознанно. Да, я пыталась его как-то направить, показать иные возможности, но почему-то все никак не получалось. Уж слишком он торопился, постоянно спотыкался о препятствия, которых вовремя не замечал, завел себе врагов...
Она отпила кофе, в глазах ее блеснули слезы. Магда прикусила язык и вопросительно посмотрела на погруженного в чтение господина Мульдгорда. Тот взгляд почувствовал.
— Тут пан Кры...во...пел, — начал он по слогам
— Кшивопелский, — машинально подсказал Стефан.
— ...пелски. Аз тут читать. Неизмеримо долго времена писание его возлежать и ожидать. Юлия Варбель реляция не давать. Почто?
Чего у Юлии не было, так это недостатков ее обожаемого панголина. Уж она точно не рвалась с объяснениями, а вела себя невозмутимо и по-деловому.
— Потому, что автор не соглашался внести незначительные изменения, на которых настаивало издательство. И, к сожалению... цензура. Без одобрения цензуры ничего издать невозможно. Я редактировала этот текст, но повлиять на цензуру не в моих силах. Кшивопельский в конце концов книгу забрал и издал ее в Париже.
— Но ранее пан Буцкий опубликовал в прессе фрагменты этого произведения, чуть-чуть подправленные, под собственной фамилией, — ровным голосом заявила Магда, обращаясь к едва видневшейся за окном яблоне.
Юлия молчала. Мажена примчалась с очередным кофе.
— А ведь кто-то предоставил пану Буцкому текст. Интересно, кто бы это мог быть? Кофе, господин инспектор?
— Многия врази! — вздохнул герр Мульдгорд, подавая ей чашку.
Я не удержалась от комментария:
— В Париже выгоднее, чем у нас, таким врагам только спасибо сказать.
— Такой уж он был, — произнесла тихо Юлия. — Совсем ребенок...
Магда не сдавалась:
— А мне вот любопытно, откуда у вас «Бычки в томате», я уже давненько ничего подобного в продаже не встречала. Теперь это раритет.
— Не знаю. Вацлав принес откуда-то... Где-то ему попались, из старых запасов...
Мажена вдруг неожиданно для себя посочувствовала ей:
— Скуповат он был, правда?
— Нет. Просто экономный. Детство провел в бедности...
Я открыла было рот, чтобы возразить, но сдержалась. Зато неожиданно к разговору подключилась молчавшая до сей поры Эльжбета:
