Иоанна Хмелевская - Бычки в томате

Мариан замолчал, изучая стол на предмет остатков съест­ного. Эльжбета со Стефаном поочередно переводили Олафу Мариановы откровения. Мажена, которая на время выступ­ления Мариана забыла о рулете, кинулась галопом в кухню, торопясь доделать мясо, чтобы не пропустить вероятное про­должение. Все пытались как-то упорядочить полученные све­дения.

— А рыбок-то это он слопал, — с грустью добавил Мари­ан. — Три последних.

— Кто?

— Как кто? Покойник.

— Что за рыбки? — поинтересовалась Магда.

— Норвежские. Сушеные. Закусь такая к пиву. Дали ему попробовать, так он все тут же до конца сожрал.

— Где шлялся? — строго спросила Алиция.

— Кто? — удивился Мариан.

— Тот, кого девицы видели, — вежливо объяснила я, так как Алиция стиснула зубы от раздражения.

— А, тот. Да так как-то. Не совсем близко, чуть подальше. Не иначе как подглядывал, а они говорят, было что.

— И кто это был?

— Они не знают.

— Но кого-то же они видели, нет? Ребенка? Здоровенного амбала с черной бородищей? Горбуна из Собора Парижской Богоматери? Пожарника в полном снаряжении?

— Небольшая такая, говорят, кикимора. Шустрая.

— Как-как? — неожиданно проявила интерес Эльжбета. — Что значит «шустрая»?

— Да как-то так оно быстро шныряло по кустам. Сту­денты не приглядывались, кто это был, своим делом заня­ты были. Говорят, что могла и та чокнутая из психбольни­цы быть.

Обжора так и шарил беспокойным взглядом по всем уг­лам, где могла заваляться хоть какая-нибудь еда. Это так всех достало, что Мажена не выдержала, прервала свою кулинар­ную деятельность, выгребла какие-то объедки; пожалев сливок, налила стакан молока и шмякнула все это на стол в са­лоне в лучших традициях официанток из третьеразрядной за­бегаловки. Нашей польской, не датской.

— И пусть придет с кофейником, когда у вас кончится, — рявкнула она не хуже Алиции, ткнув пальцем в Мариана.

Тот сразу просиял и немедленно занялся любимым делом

— А откуда ты о сумасшедшей знаешь? — продолжала до­прос недоверчивая Алиция.

Мариан не стал запираться:

— От зятя.

— Твой зять же по-польски не говорит!

— Ну и что? Сестра говорит. Она мне и перевела, а он, зять, значит, мой, в той психушке садовником пашет, и вооб­ще он спец по всяким наружным работам. А сумасшедшая эта у них личность известная, все время сбегает, то есть не навсегда, а так, погулять, хотя ей нельзя покидать террито­рию. Потом возвращается. То сидит спокойно по нескольку месяцев, а то каждый день удирает.

— А почему нельзя погулять? — спросила Эльжбета.

— Простудиться может или еще что случится. С людьми не говорит, а один раз какого-то мальца веткой огрела. Це­лый скандал был, хотя приложила-то несильно.

— Похоже, та самая моя знакомая,— пробормотала я се­бе под нос.

— А что? — заинтересовалась Магда. — Тебя тоже огрела?

— Нет, ветки у нее не было. Мы в чистом поле встрети­лись, но она тоже не разговаривала.

— Может, и она, — согласился Мариан. — А как возвра­щается, то тащит с улицы что попало, вроде как в порядке извинения. Ведь знает, что нельзя уходить. Ну, как бы задо­брить хочет, чтобы не ругались на нее. Приносит презенты. У нее тоже свой ум есть. Один раз принесла заячье дерьмо, да еще так красиво на листочке разложила. Зять сам видел композицию...

— Большой ум налицо, — похвалил Стефан. — Так и лезет из каждой щели.

— А то! Говорят, что она вполне могла этого покойника пришить, только я сомневаюсь, силенок у нее маловато. А бы­ла бы посильнее, то могла бы, почему нет?

— Вот именно, почему нет? Развлечений никаких...

— А вот подглядывать очень даже могла...

— Могла и убийцу видеть...

Алиция вопросительно взглянула на Эльжбету. Та отрица­тельно помотала головой:

— Пустой номер. Эта женщина — аутистка, ничего они от нее не добьются, даже если бы она стадо слонов видела. С та­кими молчуньями труднее всего бывает вступить в контакт...

Юлия сидела в углу дивана тихо, и все о ней забыли. За­метив это, Эльжбета так резко оборвала фразу, что мы сразу опомнились.

— А что этот Арнольд еще рассказывал? — поспешила под­бросить очередной вопрос Алиция. — Он был раньше знаком с паном Вацлавом? Знал, что тот здесь?

— Ясно, что знал. В смысле, лично-то нет, а так, понаслыш­ке. Знал, кто он такой. И один раз видел. Только совсем без по­нятия был, у кого тот гостил, и вообще ему это по барабану. А как увидал его на экскурсии, то жутко удивился, даже снача­ла не уверен был, что это пан Вацлав, физиомордия вроде зна­комая, а кто такой, не известно. Потом уже на него окрысился.

— Когда?

— Ну, как тот стал с телками обжиматься и с этой его Бригидой тоже. Говорит, достал его, гнида! Мало того, что пара­зит, каких поискать, так еще и эротоман, чтоб ему провалить­ся. Но сам не при делах, ведь он за конкурентом своим, Ар­не этим приглядывал. Они вместе Бригиду окучивали, а она уж больно несговорчивая.

— Неужто дева предпочла пана Вацлава? — удивилась Мажена, снова позабыв о «безутешной вдове».

— Да какое там. Они больше для понта ломались. Говорят, что назло парням, чтобы их завести, а то заторможенные ка­кие-то экземпляры попались в той группе... А так-то сами не прочь.

Стефан игнорировал интимные и несколько противоречи­вые секреты скандинавской молодежи, которые явно показа­лись ему мало привлекательными, и немного изменил тему:

— Ну, хорошо, а о сетке упоминали?

— Какой сетке?

— Той, в которой камень был. Орудие убийства. У Арноль­да была с собой сетка, к примеру такая, в которой футболь­ные мячи возят?

— Он в футбол не играет. Ничего про сетку не говорил

— А может, нашел где?

Мариан глубоко задумался. О чем он думал, если вообще думал, никто так и не узнал. Взгляд его опять упал на сливки, и он тяжко вздохнул:

— Никто ни о какой сетке не вспоминал Больше спори­ли, какую надо силищу, чтобы так чувака уделать. Потому психованная и не годится на роль мокрушницы, щуплая она и староватая. Зять рассказывал. А сетка? Не так все просто с ней. Замахнуться правильно надо, ну, как топором, да еще прицелиться... А если маху дать, то чуток покарябаешь, и все­го делов. А у топора рукоять чем длинней, тем лучше, но за­то попасть труднее. Вот студенты и подначивали друг друга, дескать, пусть, кто в гольф играет, признается. Или в этот, как его? Американский бейсбол. Но никто из них в эти дела не играл, у них в странах гор слишком много, а под гольф нуж­но плоское поле.

В этом вопросе наш троглодит проявил глубокие позна­ния, за что и был вознагражден Алицией: она долила ему в кофе немного сливок. Имей он сам доступ к сливкам, упаков­ка уже давно бы кончилась.

Юлия встала с дивана, извинилась и вышла из своего угла. Ее пропустили без глупых вопросов. В конце концов, у каж­дого есть право воспользоваться туалетом, даже если хочешь просто посмотреть на себя в зеркало, и вовсе не обязательно об этом информировать всех присутствующих.

— Касательно камня, надо было собаку использовать, — не­довольно произнесла я, завершая тем самым чрезвычайно сложную мысль, которая меня напрягала в течение послед­них пяти минут. — Да знаю я, что его нашли в воде, и следов на нем никаких, но откуда-то он взялся, правда?

Сидевшие вокруг открыли было рты. Ясное дело, каждо­му хотелось побухтеть насчет того, что вода смывает следы, но тут же пастюшки свои захлопнули и дали мне возмож­ность закончить мою глубокую мысль:

— Опять же знаю по опыту, что тут много таких камней, всякие оградки и тому подобное, но если из ограды или из кучи вынуть камень, выемка останется. Для собаки след, на­пример, это запах той руки, которая камень вынула или под­няла. Знаю, что теперь уже поздно этим заниматься, но все-таки интересно, можно ли запах человека каким-то образом надолго сохранить?

— Судя по духам, вроде можно, — неуверенно отозвалась Магда.

Алиция протиснулась мимо нее и вылезла из-за стола.

— На свежем воздухе сомнительно, — изложил свое мне­ние Стефан, немного поразмыслив и тоже не слишком уве­ренно. — След на свежем воздухе быстро выветривается.

Алиция уселась в кресло у телефона и принялась набирать какой-то номер.

— В руку ведь кто-то камень этот брал? — продолжала упор­ствовать я, сама не знаю, почему. — Опять же, если каменюка здоровенная, ее надо было выковыривать обеими руками, по­этому на соседних заборах или земле запах мог остаться. Соба­ка обязательно учует, а если преступник будет рядом, то и его...

— Лучше собрать всех подозреваемых, пусть пес и выби­рает...

— Олаф говорит, что тут у датчан везде страшный поря­док, — неожиданно включилась в разговор Эльжбета и пояс­нила: — Я ему все перевожу, ну, с небольшими сокращения­ми. Он у меня парень сообразительный. Говорит, любой ущерб, нанесенный природе или строениям, сразу будет або­ригенами замечен, а здесь, в Биркерёде, таких мест раз два и обчелся. Минутку. Что? Соотнести с подозреваемым...