— Отвези её на автобусную станцию на Шестьдесят восьмой авеню. Взрыватель сработает в половине второго.
Пола поморщилась.
— Не мог, что ли, выбрать более приличное место? Там же трущобы. Женщине на улице показаться нельзя, того и гляди изнасилуют.
— Тебе это не грозит, — желчно ответил я.
Мать горестно вздохнула.
— Сколько ещё ждать? — спросила она. — Когда же мы, наконец, взорвём дядюшку Мартина?
— На следующей неделе, — пообещал я. — Но и после этого придётся подложить ещё несколько бомб, иначе полиция заподозрит, что у взрывника есть какой-то разумный мотив. Если, конечно, мы хотим унаследовать дядюшкин миллион.
— Ой, как же я мечтаю своими руками подложить под него адскую машину! — кровожадно проговорила Пола, и я уловил в её словах отголоски теорий Фрейда.
— Это невозможно! — резко ответил я. — Сама знаешь: дядюшка Мартин никуда не ходит. Только в турецкую баню. Поэтому бомбу подложу я.
— Ну, и сколько людей, по-вашему, соответствует этому собирательному образу? — спросил О'Брайен.
— Трудно сказать, — ответил сержант Уолтерс. — Хорошо бы заиметь картотеку с данными на всех местных жителей и пропустить эти данные через вычислительную машину фирмы «Ай-Би-Эм». Но увы. По моей оценке, таких людей около тридцати тысяч.
— Да, немало. К тому же, они рассеяны по всему городу.
Уолтерс не мог не согласиться с въедливым курсантом.
К пяти часам я всё-таки управился со счётом Эванса и попал домой без четверти шесть, когда сержант Уолтерс загонял в гараж свою машину.
Я почти ничего не знаю о сержанте Уолтерсе. Слышал, что он служит в управлении полиции и занимается какой-то бумажной работой.
Кивнув мне, он зашагал к дому. Мы уже десять лет соседствуем с ним в этом особняке на две семьи и пользуемся одним гаражом, и всё же я сомневаюсь, что сержант узнает меня, если встретит на улице.
Это очень печально. Похоже, люди вообще не замечают меня.
— Я гражданин и исправный налогоплательщик, — заявил я. — И требую, чтобы вы по окончании своей опустошительной деятельности всё вернули в первоначальное состояние.
— Пусть это вас не беспокоит, мистер Уоррен, — сказал инспектор полиции сержант Литтлер. — Городские власти об этом позаботятся. — Он улыбнулся. — Независимо от того, найдём мы что-нибудь или нет.
Он, разумеется, имел в виду тело моей жены. Пока они его не нашли.
— Для этого вам придётся потрудиться, сержант. Весь сад перекопан. Лужайка похожа на вспаханное поле. Вы перевернули вверх ногами весь дом, а теперь, я вижу, ваши люди тащат в подвал отбойный молоток.
Мы сидели на кухне, и Литтлер не спеша потягивал кофе. Он всё ещё был преисполнен уверенности.
— Общая площадь Соединённых Штатов составляет три миллиона двадцать шесть тысяч семьсот восемьдесят девять квадратных миль, включая водоёмы.
Он явно выучивал такие цифры специально для подобных случаев.
— Включая Гавайские острова и Аляску? — язвительно спросил я.
Он не рассердился.
— Их, я думаю, мы можем исключить. Как я уже сказал, общая площадь Соединённых Штатов три миллиона двадцать шесть тысяч семьсот восемьдесят девять квадратных миль. Это горы, города, фермы, озёра и пустыни. И тем не менее, если человек убивает свою жену, он неизменно закапывает её на своей территории.
Естественно, подумал я. Самое безопасное место. Если это сделать в лесу, то какой-нибудь бойскаут в поисках наконечников для стрел непременно наткнётся на неё.
Литтлер снова улыбнулся.
— Каков точный размер вашего участка?
— Шестьдесят на сто пятьдесят футов. Вы хотя бы понимаете, что я потратил годы на то, чтобы создать в саду слой плодородной почвы? Ваши люди подняли весь дёрн, повсюду вылезает глина.
После двух часов, которые он провёл здесь, он всё ещё был уверен в успехе.
— Боюсь, у вас будут более серьёзные причины для беспокойства, чем плодородная почва, мистер Уоррен.
Через окно кухни я видел задний двор. Восемь или десять человек, служащих городского управления, под присмотром полиции серией траншей перекапывали мой двор. Литтлер наблюдал за ними.
— Мы очень основательны. Возьмём на анализ сажу из вашей трубы, тщательно проверим пепел в камине.
— У меня отопление на мазуте. — Я налил себе ещё кофе. — Я не убивал жену. В самом деле, не знаю, где она.
Литтлер взял ещё сахару.
— Тогда как же вы объясняете себе её отсутствие?
— Да никак не объясняю. Эмили просто упаковала ночью чемодан и ушла от меня. Вы заметили, что часть её вещей исчезла?
— Откуда я могу знать, что у неё было? — Литтлер взглянул на фотографию моей жены, которую я ему дал. — Не сочтите за бестактность, но почему вы на ней женились?
— По любви, конечно.
Это было совершенно неправдоподобно, и даже сержант этому не поверил.
— Ваша жена была застрахована на десять тысяч долларов, не так ли? И в вашу пользу?
— Да. — Страховка, конечно, имела значение, но не главное. Основная причина, по которой я избавился от Эмили, была весьма уважительной — я больше не мог её выносить.
Нельзя сказать, что, когда я женился на Эмили, я был охвачен пылкими чувствами. Это мне не свойственно. Думаю, что я вступил в брак главным образом под влиянием общественных представлений, что не следует слишком долго оставаться холостяком.
Мы с Эмили работали в Компании бумажной продукции Маршалла. Я — в качестве старшего бухгалтера, Эмили же была добросовестной машинисткой без каких-либо видов на замужество. Она была заурядной, тихой, скромной женщиной. Одеваться хорошо не умела; беседы её ограничивались обсуждениями погоды. Единственным её интеллектуальным занятием было беглое просматривание газет.
Короче говоря, она была идеальной женой для человека, в представлениях которого брак — это некое соглашение, а не романтический союз.
Но совершенно поразительно, как, заручившись законным браком, заурядная, тихая, покорная женщина смогла превратиться во властную и сварливую жену. Она могла быть хотя бы признательна мне.
— Какие у вас были отношения?
Плохие. Но я ответил иначе:
— У нас были разногласия. Но у кого их нет?
Сержант, однако, был хорошо информирован.
— По словам ваших соседей, вы с женой почти непрерывно ссорились.
Говоря о соседях, он, конечно же, имел в виду Фреда и Вильму Триберов. Поскольку у меня угловой участок, их дом — единственный, находящийся непосредственно рядом с ним. Я сомневаюсь, чтобы голос Эмили долетал через сад до Моррисонов. Но и это было возможно. По мере того как она прибавляла в весе, её голос крепчал.
— Триберы слышали, как вы с женой спорили практически каждый вечер.
— Они могли что-нибудь слышать только в перерывах между своими ссорами. И это ложь, что они слышали нас обоих. Я никогда не повышал голоса.
— Последний раз вашу жену видели в пятницу вечером, в шесть тридцать, когда она входила в дом.
Да, она как раз вернулась из супермаркета с консервированным обедом и мороженым. Это был почти единственный её вклад в искусство кулинарии. Я сам готовил себе завтрак, на ланч я ходил в кафетерий компании, а вечером либо самостоятельно готовил еду, либо ел что-нибудь из того, что требуется разогревать сорок минут при 350 градусах.
— Может, кто-то и видел её в последний раз, — возразил я. — Я же видел её вечером, когда мы были одни. А проснувшись утром, обнаружил, что она упаковала вещи и ушла.
Внизу отбойный молоток начал долбить бетонный пол. От него было столько шуму, что я был вынужден закрыть дверь чёрного хода, ведущую в подвал.
— Кто же всё-таки видел Эмили последним?
— Мистер и миссис Трибер.
Между Эмили и Вильмой, несомненно, было сходство. Обе они превратились в дородных женщин с мужским характером и карликовыми мозгами. Фред Трибер — тщедушный мужчина с водянистыми — то ли по природе, то ли поблёкшими за время супружества — глазами. Но он неплохо играл в шахматы и искренне восхищался присущей мне решительностью, которой ему не хватало.
— В тот вечер в полночь, — сказал сержант Литтлер, — Фред Трибер слышал неземной вопль из вашего дома.
— Неземной?
— Именно так он выразился.
— Фред Трибер лгун, — решительно заявил я. — Полагаю, его жена тоже это слышала?
— Нет. У неё крепкий сон. Но его это разбудило.
— Разбудил ли этот так называемый «неземной» вопль Моррисонов?
— Нет. Они спали, и к тому же они живут на значительном расстоянии от вашего дома. А Триберы всего лишь в пятнадцати футах. — Литтлер набил свою трубку. — Фред Трибер раздумывал, будить ли жену, но решил этого не делать. Она, кажется, с характером. Но заснуть он, однако, не мог. Позже, в два часа ночи, он услышал шум из вашего двора. Он подошёл к окну и там, при свете луны, увидел, как вы копали в саду. Наконец он собрался с духом, чтобы разбудить жену. Они оба видели вас.
