– Ну нет, Бена он не получит! – воскликнула я, позабыв о трудностях Эвдоры.
– А я-то думала, – она смущенно рассмеялась, – что вас эта идея позабавит.
– Неужели? – Я начинала злиться не на шутку. Одно дело относиться с пониманием к желанию супруга сменить пол, и совсем другое – сватать ему мужа подруги.
– Вы ведь современная женщина, Элли, не чета мне, и любите женские романы. Простите, если обидела вас, но мне подумалось, что вы обрадуетесь, если Бен появится на обложке сногсшибательного бестселлера. По крайней мере, издатель Глэдстона уверяет, что эта книга побьет все рекорды по продаже. – И викариса кротко улыбнулась.
– Ничего не понимаю, – растерянно пробормотала я. – Пожалуйста, Эвдора, начните сначала и объясните, чем занимается ваш муж, когда он не печет бисквиты и не сочиняет заметки в приходскую газету.
– Цинния Сельми! – Бен сидел на кровати, натягивая носки. Наступило утро воскресенья. – Что за имечко для мужчины!
– Зато оно хорошо продается. – Я водила щеткой по волосам. В последнее время, к своему стыду, я пренебрегала этим упражнением, и теперь, взмахнув щеткой пятьдесят раз, совершенно выдохлась. – Она… э-э… Глэдстон Шип – один из самых популярных авторов любовных романов. Его… ее книги продаются тоннами.
– В бумажных обложках? – Бен занял мое место у туалетного столика и причесался, даже не запыхавшись.
Нам не было нужды торопиться, потому что Ванесса, упорно работавшая над своим новым имиджем, вызвалась присмотреть за детьми, пока мы не спустимся вниз.
– Нечего задирать нос, – сердито обратилась я к отражению мужа в зеркале.
– Я и не задираю.
– Неправда! Ты, как и многие другие, полагаешь, что любовные романы – не настоящая литература. Вот если герой на протяжении шестисот страниц созерцает свой пупок – тогда это шедевр словесности. А потом больше трех экземпляров этого шедевра не продашь, потому что лишь самые высоколобые интеллектуалы способны продраться сквозь название.
– Элли! – Бен подкрался ко мне сзади и закрыл ладонью рот. – Я вовсе не принижаю творчество Глэдстона Шипа. Когда мы с тобой познакомились, я пытался написать эротический роман, помнишь? И мы знаем, что из этого вышло.
– Ты издал кулинарную книгу. И очень даже хорошую.
– Спасибо, любимая. Но я сильно сомневаюсь, что кто-нибудь не спал ночь, переворачивая страницы, чтобы узнать, выйдет ли говядина по-веллингтонски из духовки целой и невредимой. Если честно, я немного завидую старине Глэдстону.
Вот я и дождалась подходящего момента, чтобы сообщить Бену самое главное: если не существует романа, на котором он мог бы поставить свое имя, то, возможно, стоит воспользоваться случаем и запечатлеть собственную физиономию на обложке нового бестселлера Циннии Сельми. Но что-то удерживало меня. И я заговорила о том, как была изумлена, узнав, что одна из моих любимых писательниц – наш добрый знакомый.
– Что меня удивляет, – Бен застегивал пуговицы на манжетах рубашки, – почему ты не рассказала мне об этом еще вчера. Насколько я тебя знаю, ты должна была ворваться в дом и с порога объявить новость.
Я отвернулась от мужа и принялась заправлять постель.
– По дороге домой, я заглянула в коттедж проведать Герту. Она была такой унылой, что я битый час уговаривала ее пообедать с нами. Но эта странная особа упорно твердила, что, если столкнется с Каризмой, который как две капли воды похож на ее мужа, нервный срыв ей обеспечен.
– По-моему, она уже сорвалась со всех катушек.
– Я беспокоюсь за Герту. Она показала мне фотографию своего Эрнста – приземистый лысый мужичонка, ни капли сходства с Каризмой, как я ни вертела снимок. Но любовь зла. И я подумала, может быть, лягушонок вовсе не превратился в прекрасного принца, когда та девушка из сказки поцеловала его… То есть превратился, но только в ее глазах. И все пятьдесят лет счастливой совместной жизни, пока он наконец не испустил дух, лягушонок спал на кувшинке в ванной. А она всюду представляла его как своего красавца мужа, косая сажень в плечах. Женщины каменели, опасаясь, как бы он не прыгнул им на юбку, а мужчины клялись, что больше никогда не притронутся к виски.
– Ква-ква!
Вот так всегда: на меня находит озарение, а Бен все сводит к детской забаве.
– Я вовсе не тебя имела в виду. Все вокруг только и твердят о том, какой ты красивый. Если в нашей семье и есть лягушонок, так это я.
– Теперь тебя одолел приступ ложной скромности?
– Но ведь никто никогда не предлагал мне сняться для…
– Ты это о чем?
– Так… ни о чем. – Я лицемерно улыбнулась. – Просто немного отвлеклась. Но давай вернемся к тому, почему я не рассказала тебе про Глэдстона еще вчера. Если помнишь, после того как я вернулась домой, мы с тобой ни на секунду не оставались одни. Хорошо хоть Наяда и Паучеры ушли. Но то Ванесса сидела с нами, то я успокаивала миссис Швабухер – бедняжка до сих пор не может оправиться после встречи с Лестер-Смитом. Дети постоянно требовали внимания. И конечно, Каризма! Нельзя же было, предоставить его самому себе – мол, пусть себе стоит перед зеркалом и трясет гривой сколько душе угодно. День выдался утомительный, и к вечеру я уже спала на ходу.
– Все-таки странная эта история с фотографом. – Бен натягивал свитер, и его голос звучал приглушенно.
– То, что он так и не появился?
– Именно. По словам миссис Швабухер, съемки на фоне Мерлин-корта были основной целью визита Каризмы. Отважный рыцарь защищает замок от врагов королевства. Но прошли все сроки, а фотографа нет как нет. И я не сказал бы, чтобы Каризма или миссис Швабухер особенно переживали по этому поводу.
– Согласна. Но миссис Швабухер сама не своя в последнее время, и, наверное, это как-то действует на Каризму, который, судя по всему, к ней очень привязан. И как же ты объясняешь отсутствие фотографа?
– Подозреваю, что разговоры о съемках служили дымовой завесой. – Бен плюхнулся на кровать, заложил руки за голову. – Не связано ли желание Каризмы участвовать в сборе средств для вашей затеи с Глэдстоном и его книгами?
Весьма уместный вопрос. Момент истины приближался, и я сожалела, что так долго ходила вокруг да около. Дети, гости – все это пустые отговорки! Могла бы еще вчера ввести Бена в курс дела. Но как же не хочется признаваться в том, что тебя облапошили!
– Когда миссис Швабухер заявила, что Каризма свободен только в эти выходные, – я накручивала край простыни на палец, – мне и в голову не пришло подвергать сомнению ее слова. Я была безумно благодарна, что он вообще согласился приехать. Времени на подготовку нам дали в обрез, но в таких местах, как Читтертон-Феллс, слухи распространяются со скоростью лесного пожара. – Я горестно вздохнула. – Надо же быть такой доверчивой! Я была тронута, когда миссис Швабухер сказала, что Каризма захочет пойти в церковь. И сирена не взвыла в моей голове, когда он спросил, дружим ли мы с соседями. Теперь-то понятно, что он частенько наводил разговор на Глэдстона Шипа, надеясь, что я предложу свести их.
– Но почему он выбрал именно эти выходные? – Бен придвинулся ближе и взял меня за руку.
– По словам Эвдоры, Каризма подгадал к визиту издателя. Именно его Глэдстон ждал в гости, собираясь обсудить книгу, которая вот-вот выйдет. «Рыцарь на все времена» – продолжение романа покойной Азалии Твайлайт, имевшего бешеный успех. Издатель отказывался до поры до времени называть имя автора, и в прессе шли горячие споры, доходившие до взаимных оскорблений, кто же получил заказ на этот лакомый кусочек. Да и то, что под именем Циннии Сельми скрывается Глэдстон Шип, также большой секрет.
– И каким же образом Каризма стал обладателем этого секрета?
– Ему предложили сняться для обложки.
– Надо полагать, предложила женщина. – Бен откинулся на спину и искоса глянул на меня. – Какая-нибудь экзальтированная идиотка. Но почему Каризма, имея в кармане контракт на «Рыцаря», из кожи вон лез, чтобы познакомиться с Глэдстоном?
– Причин могло быть сколько угодно!
– Согласен. Но что об этом говорит Эвдора?
– Глэдстон категорически не желает, чтобы Каризма украсил обложку его книги. Он уверяет, что Каризма совершенно не похож на героя и обложка не должна вводить читателя в заблуждение. Вроде бы персонаж Глэдстона, кроме приятной внешности и величия души, обладает еще и утонченностью, поэтому необузданность Каризмы автору претит. Рыцарь Глэдстона – среднего роста, с черными вьющимися волосами, довольно коротко подстриженными, а глаза его меняют цвет от изумрудного до темно-синего.
– Следовательно, – здравомыслящий Бен даже не моргнул, – Каризме придется напялить парик, костюм-тройку и встать на колени.
– Не говори глупостей! – рассердилась я. – Он не может поступиться своей внешностью, да и Глэдстон все равно бы не согласился. Эвдора говорит, что муж часами – нет, целыми днями! – вчитывался в контракт с издательством в надежде найти лазейку. Но у него нет права вето на обложку.
