Иоанна Хмелевская - Убойная марка

— Это свежая, старую я выбросил кошкам во двор. Боялся, что ты ее съешь.

Я обиделась.

— Что-то же мне надо есть, И вовсе она не была такой уж старой. Вполне съедобная колбаса. А как хороша с хреном… О, хрен кончается.

Надо не забыть, и ты помни. Так что там Патрик отмочил? Хочешь бутерброд?

— Хочу, конечно, а лучше сразу два. Оказывается, он обвел вокруг пальца все руководящие органы.

Я приготовила себе любимое лакомство: толстый ломоть мортаделы с хреном, майонезом и огурцом, без хлеба. Янушу — то же самое, только с хлебом. Усаживаясь за кухонный стол, он еще успел поставить чайник.

— До самого последнего времени он оставался в Болеславце, о чем никто не знал, — жуя, начал докладывать Януш, не дожидаясь моих расспросов. — А они искали его по всей стране совершенно напрасно. Он же после первой беседы с ними прописался в гостинице, занял комнату, поставил свою машину на гостиничный паркинг и исчез. Больше его в этой гостинице не видели.

— Так где же он жил? Может, это как-то удалось установить?

— Удалось. Он проживал в квартире некой Камиллы Вось, на улице Джималы.

Кусок мортаделы застрял у меня в горле.

— Вот бедная Гражинка обрадуется!

Януш поспешил меня успокоить:

— Да это не то, что ты думаешь. Пани Камилле под шестьдесят, ботаник, очень милая женщина, правда, хромает на левую ногу и сильно горбится. С Патриком познакомилась лет десять назад и относится к нему, как к сыну родному.

Он, видите ли, в те годы немного ухаживал за ее дочерью, у которой был очень нехороший муж, по мнению мамы, и она всячески приваживала нового зятя. В результате дочь умерла при родах, младенец родился мертвым, прежний зять, отец младенца, напрочь позабыл о прежней теще, которая осталась одна-одинешенька на свете, так что Патрик стал для нее воплощением золотого прошлого.

— Так, может быть, Патрик и был мужем…

— Да нет же, муж был пьяницей и негодяем, Камилла его и тогда на дух не выносила, и теперь о нем вспоминать не любит.

— Так неродившийся ребенок был ребенком.., не Патрика?

— Говорю же — того негодяя. А с матерью девушки вот такая возникла дружба и тянется уже несколько лет. Без его материальной помощи, а главное, моральной поддержки женщина бы погибла. Сколько там ей пенсии выплачивают? Гроши.

Вздохнув, Януш оглянулся на чайник, снял с сушилки стаканы и налил себе и мне чаю. Похоже, успел заварить как раз перед моим возвращением, об этом свидетельствовало качество чая. Я мысленно похвалила его, себя же мысленно ругнула за то, что похвалила только мысленно. Язва, ничего не скажешь.

— А этой дочери Камиллы здорово досталось. Муж избивал ее и по пьянке, и даже трезвым. И все это на глазах матери. Девушка несколько раз убегала от мужа, в последний раз — в Болеславец, где и познакомилась с Патриком и тут же в него насмерть влюбилась. Конечно, по сравнению с ее извергом это был сущий ангел, ни разу не ударил ее, не оскорбил. Как-то раз Патрику пришлось отвезти девушку в Варшаву к матери, так он и познакомился с Камиллой, а дочь тут же подала на развод. В отсутствие Патрика появился муж и так избил жену, что начались преждевременные роды. В роддоме не удалось спасти ни матери, ни ребенка. А муж исчез с горизонта. Навсегда.

Бедная Камилла привязалась к Патрику, как к родному сыну. Все эти годы он часто навещал женщину и подолгу живал в ее квартире. Когда полиция расспрашивала ее о Патрике, она была очень сдержанна в ответах. Камилла — женщина умная, но, вероятно, в глубине души считала, что Патрик расправился с негодяем — бывшим мужем ее несчастной дочери и, возможно, поэтому им теперь интересуется полиция. Вот почему полиция немногое от нее узнала о Патрике.

— А как они вышли на эту Камиллу?

— Это тайна полиции. Наверное, опять помогли болтливые соседи.

— Ну а почему же он сам скрыл это? Хоть бы Гражинке сказал.

— Из-за Гражинки и скрыл. Дело в том, что у Камиллы есть еще одна дочь, учится во Вроцлаве, и сдается мне, что она очень неравнодушна к Патрику, а Камилла таки не окончательно рассталась с мыслью заполучить его в зятья.

Младшая дочка, как я сказал, учится и живет во Вроцлаве, но приехать домой всегда старается так, чтобы попасть на Патрика.

— И Патрик поддерживает ее надежды?

— Совсем наоборот, избегает девушки. Похоже, перипетии со старшей окончательно отбили у него все матримониальные намерения, связанные с этой семьей.

— А почему ты мне раньше об этом не рассказал?

— Я сам только вчера узнал, — признался Януш.

— Жаль, я не знала, ведь только вчера там была. Уж я бы сумела выцедить из бабы по капельке все подробности. Бедная Гражинка хоть что-то узнала бы о парне. Нет уж, снова туда я не поеду!

— Тебя никто и не заставляет.

— А что он там делал, в этой квартире?

Столько времени прошло после убийства, И вообще, эта Камилла хоть что-то говорит или уперлась — и ни слова?

— Нет, почему же. Теперь, когда ее уже разыскали, она говорит чистую правду. Только очень следит, чтобы ненароком не сказать о том, о чем ее не спрашивают, не проявляет, так сказать, инициативы. Вообще, Камилла очень симпатичная женщина. Умная и интеллигентная, только немного нервная.

— И что же она говорит?

— Род его занятий ей неизвестен. Чем занимался в последнее время — не знает. В доме проводил мало времени, поздно откуда-то возвращался. Ей не говорил, чем занимается. Она, конечно, догадывается, не строит из себя идиотки, и полиции сказала. По ее мнению, Патрик последнее время занимался тем, что искал убийцу Вероники.

— И что? — язвительно поинтересовалась я. — Нашел?

— Камилла не знает. Он уехал, ничего не сказав.

— Ты как думаешь, уехал, потому что нашел?

Или потому, что бросил искать?

— Лично я считаю — уехал, потому что к маме приехала младшая дочка. А Камилла все надеется, что удастся пристроить свою младшенькую за хорошего человека. Знаешь, Камилла не верит в виновность Патрика. Она вообще отрицает любую его связь с преступлением. Веронику он и пальцем не тронул, заявляет она и ни о каких инсинуациях на этот счет даже слышать не желает.

— Все-таки странная какая-то история, — рассуждала я. — Пожилая женщина, мать недавно умершей дочери, и человек, за которого ее дочь хотела выйти замуж. Почему он останавливался у нее, даже если Камилла сама по себе человек симпатичный и интеллигентный? И о чем они разговаривали, интересно? Не о несчастной же умершей дочери, этого материнское сердце не выдержит.

— На разные темы. О культуре, политике, растениях, которые оба любили. Больше всего говорили о книгах, и не всегда их мнения совпадали. Тут Камилла собралась поподробнее информировать полицию, чем же отличались их литературные вкусы, но полиции пришлось остановить свидетельницу. И без того снятие с нее показаний тянулось несколько дней.

Я долго молчала, обдумывая услышанное.

Вопрос напрашивался сам собой.

— А какой холеры ради разыскивал Патрик этого Кубу?

Януш никогда не таил от меня ни своих сведений, ни своих мыслей.

— Я сам об этом думал, — признался он. — Самое простое — уничтожить свидетеля. И без того против Патрика много улик, фактов, уже доказанных, а Куба, окажись он свидетелем убийства, окончательно пригвоздил бы парня.

Отсутствие Кубы оставляет хоть какую-то тень сомнения.

— Сомнение всегда толкуют в пользу обвиняемого, — напомнила я юристу, который и без меня прекрасно это знал. — Отыщет Кубу и прикончит его, причем сделает это по-умному, например организует какой-нибудь несчастный случай или еще что-то в этом роде. Надо быть внимательней к Гражинке: как бы ее это известие не убило.

— И куда он, черт побери, мог скрыться?

— Кто? Куба или Патрик?

— Патрик. Собственно, меня интересуют оба, и ни одного полиция не может обнаружить.

Фамилия Патрика, по крайней мере, известна, и адрес его знают.

Мне вспомнилось мое посещение комендатуры.

— Из трех гостиничных Якубов все трое отпали, один на моих глазах.

— Не волнуйся. Осталось еще сто восемнадцать, и все в подходящем возрасте.

Пана Петшака я знала очень мало, совсем не представляла его образа жизни и поехала к нему наобум, без предварительного уговора. Наобум означало вторую половину дня, ближе к вечеру.

Почему-то мне казалось, что по утрам он должен шляться по филателистическим магазинам, аукционам и вообще по делам. Значит, застать его у себя больше шансов именно в это время дня. Логично предположить, что, набегавшись по делам, он теперь сидит дома, копаясь в своих коллекциях.

Так оно и получилось. Конечно, положено предварительно позвонить и договориться о встрече, как это делают все так называемые культурные люди, но я не сомневалась; он под любым предлогом откажется от встречи со мной, питая ко мне глубокую и, разумеется, необоснованную неприязнь. Следовало воспользоваться фактором неожиданности, У дома пана Петшака, где я поразительно легко нашла место для парковки машины, мне вдруг пришла в голову страшная мысль: письмо Гражинки побудило меня попытаться исправиться, стать внимательной к людям и считаться с их интересами, а меж тем я то и дело поступаю наоборот. Доказательство тому — сегодняшний мой визит к филателисту. До сих пор, как совершенно справедливо писала Гражинка; я имела прекрасный обычай сваливаться кому-нибудь на голову внезапно, без предупреждения, не считалась с тем, удобно ли это человеку или нет, главное, чтобы мне было удобно. А ведь можно же созвониться: в наше время у каждого порядочного человека имелся телефон и даже не один. Оправданием мне всегда служили обстоятельства: заставляют, дескать. А что сейчас? Я и не подумала сваливать на обстоятельства вину за свое некорректное поведение, никакие угрызения совести меня нисколечко не мучали. И получается, мой характер с каждым днем становится все хуже.