Пришлось Нине, мысленно ругавшей себя за то, что впустила в дом зануду, выслушивать стенания Богоявленского. Наконец гейзер жалоб на жизнь иссяк.
– Скажи, а кабинет Коли ты тоже переоборудовала? – вдруг спросил Владлен. – Мебель выкинула, шкафы с книгами?
Нину затопило настоящее возмущение.
– Библиотека Исаака Шнеера в полной сохранности, – сообщила она, – даже когда мы с дочерью нуждались, нам не пришла в голову мысль продать хоть листочек. Это память об Исааке, Саре и Николае. После моей смерти книги станут хранить Людмила с Константином, а потом их дети, внуки, правнуки.
– Какая ты молодец!
– Это естественное поведение.
– Вовсе нет! Другая бы…
– Я не такая, – перебила Владлена Нина, – поздно уже, извини, я спать хочу.
– Да, прости, пора уходить.
– Верно, – забыв о вежливости, сказала Нина, – собирайся побыстрей.
Сгорбившись и шаркая тапками, Владлен потопал в прихожую.
– Ты на меня сердишься, – вдруг констатировал он.
– Вовсе нет.
– Вижу, вижу! Конечно, мы долго не встречались.
– Мой дом открыт для всех.
– Ну… да… Извини, я закрутился и не звонил, а потом мое ужасное положение…
Поняв, что Владлен сейчас снова начнет стонать и плакать, Нина собралась резко оборвать его, но Богоявленский неожиданно остановился сам и сказал:
– Нинок, есть у меня просьба к тебе.
– И какая? – прищурилась Никитина, ожидая услышать фразу: «Дай денег».
Но Владлен произнес иные слова.
– Плохо мне.
– Я уже поняла.
– Депрессия навалилась.
– Сходи к врачу.
– Был уже, а толку?
– Ну не знаю, – раздраженно воскликнула Нина, – я не специалист по нервным расстройствам.
– Ты меня ненавидишь!
– Вовсе нет.
– И правильно делаешь, я не звонил, не приходил…
– Просто я спать хочу!
– А у меня бессонница, маюсь до утра.
– Прими лекарство.
– Не берет оно меня!
Нина прикусила нижнюю губу, а потом рявкнула:
– Не тяни, говори, что надо? Только имей в виду, денег у меня нет.
– Пусти в Колин кабинет, – неожиданно сказал Владлен.
– Зачем? – заморгала Нина.
Владлен опустил голову и зашептал:
– Зайду туда, постою, подышу тем воздухом, попрошу у всех, у Исаака, Сары, Николаши прощения.
– Пошли, – кивнула Нина, ей отчего-то вдруг стало жаль старого приятеля.
В большой комнате, забитой шкафами с книгами, стоял особый запах. Нина, помня указание Исаака, в сырую погоду никогда не открывала форточку. Еще она всегда следила за тем, чтобы тяжелые, дубовые дверцы шкафов были тщательно заперты, книги боятся сырости, пыли и яркого света. Вот и сейчас, войдя в бывший кабинет, где любили сидеть сначала Исаак, потом Сара, а за ними Николай, Нина машинально окинула взором створки. Все тщательно закрыто, за стеклами темнеют корешки.
– Господи, – прошептал Владлен, валясь на кожаный черный диван, – тут все по-старому!
– Да.
– И лампа.
– Да.
– И стол, и книги!
– Что же удивительного, – пожала плечами Нина, – сказала ведь, здесь ничего не тронуто.
– Боже, боже, – раскачивался на диване Богоявленский, – как сейчас помню, вот Исаак кричит: «Сарочка, что у нас на ужин?» А она отвечает: «Секрет, папа, сядешь за стол, узнаешь, но тебе понравится». – «Наверное, свинина в майонезе», – усмехается Исаак. А тут мы с Николашей сидим, вон, у столика с шахматной доской, помнится, я спросил тогда: «Исаак предпочитает свинину?» Дед засмеялся, а Николай спокойно пояснил: «Евреи свинину не едят, Исаак просто поддразнивает маму». Как они все любили друг друга! И куда ушли? Где их души? Встретимся ли, а?
У Нины внезапно защипало в носу.
– Перестань, – прошептала она.
Владлен прижал ладонь к груди.
– Сделай милость, принеси валокордин, сорок капель.
– Тебе плохо?
– Нехорошо.
Нина пошла на кухню. Пока она искала лекарство, цедила его в рюмку, наливала воду, прошло, наверное, около десяти минут.
Когда хозяйка, держа емкость с лекарством, пошла по коридору, она увидела, что Владлен уже стоит в прихожей, странно прижимая руку к груди.
– Тебе легче? – спросила Нина. – Но все равно, выпей. И оставайся, места много, если сердце щемит, не следует по улицам носиться.
– Отпустило уже, – буркнул Владлен.
– Прими валокордин, – напомнила Нина.
Богоявленский быстро опустошил рюмку, кивнул Нине и вышел из квартиры, по-прежнему прижав руку к груди.
Хозяйка тщательно заперлась на все замки, потушила люстру, пошла в свою спальню и заметила по дороге, что из-под двери кабинета пробивается лучик света.
Нина вошла туда, протянула руку к выключателю и услышала тихий скрип.
– Кто там? – в ужасе заорала хозяйка.
Но уже через секунду она с огромным облегчением поняла: в апартаментах никого нет, просто отворилась дверь одного из тщательно запертых шкафов.
Страшно удивленная, Нина подошла к шкафу, она очень хорошо помнила, как поворачивала маленький резной ключик в скважине, а потом проверяла, хорошо ли закрыты дверки. И вот, на тебе, шкаф открыт.
Тут, наверное, надо сказать, что Нина не читала книг из библиотеки Исаака, они казались ей скучными, малоинтересными. Но, храня память о любивших ее людях, женщина тщательно наводила порядок в библиотеке, регулярно смахивала специальной метелочкой пыль и запомнила, в каком порядке стоят тома.
В открытом невесть почему шкафу хранилось собрание «История России». Но том номер три шел сейчас не перед четвертой книгой, а за ней, такого просто не могло быть.
В голове Нины зашевелились нехорошие подозрения. На широких полках издания стояли в два ряда, Нина в глубь заглядывала редко, лишь во время сезонной уборки, но сейчас она осторожно вытащила несколько книжек «Истории России» и обозрела те, что стояли за ними. Вроде ничего не пропало, за серыми переплетами виднелся ряд красных, это были древнегреческие авторы: Эсхил, Эврипид, Софокл.
У Нины отлегло на душе, все в порядке, зря она заподозрила Владлена в плохом поступке. У шкафа просто ослаб замок, а третий том небось давно не на месте!
Но тут вдруг глаза Нины отметили, что книга «Трагедии Эврипида» перевернута. У Исаака все издания «смотрели» названиями вправо, а эта сейчас «глядела» влево. Мгновение Нина изучала полку, а потом сделала то, что ни разу не совершала в своей жизни: вытащила томик произведений великого грека и поняла… Это не книга, а нечто типа шкатулки.
Переплет не хотел открываться, он словно прирос к страницам. Целый час Нина, сопя от напряжения, пыталась вскрыть хитроумную штуку, но в тот момент, когда она уже окончательно решила, что перед ней муляж, невесть зачем заказанный Исааком, картонная крышка легко поднялась. Оказывается, следовало лишь нажать на заглавную букву Э, и срабатывал механизм. Перед взглядом женщины предстало обитое бархатом пространство.
– И что там было? – горя от любопытства, закричала я.
– Ничего! – мрачно ответила Нина. – Пусто.
– Совсем?
– Да, – кивнула мать Милы, – всю ночь я потом не спала, думала, думала…
И додумалась Нина до очень простой вещи. Владлен же был ближайшим приятелем Николая, наверное, Шнеер не имел от друга тайн и рассказал в свое время тому о некоем укромном местечке, где хранится ценность. Шнеер погиб внезапно, жену предупредить о тайне он не успел, а рассказать ей раньше о «захоронке» не счел нужным. Николай очень любил Нину, но считал ее нежным, экзотическим цветком, которому лучше жить, особо не отягощая себя лишними знаниями.
Владлен после смерти друга вычеркнул из своей памяти вдову, не стал утомлять себя заботой о жене друга. Вспомнил он о Нине, лишь оказавшись сам в стесненных обстоятельствах. У поэта родился план, съездить на квартиру Шнеера и проверить – цел ли клад. Вот почему он попросил отвести себя в кабинет, а потом, прикинувшись больным, отправил Нину за лекарством. Ему хватило минуты, чтобы распахнуть шкаф и вынуть нечто, очевидно, крайне дорогое, раритетное. И вот почему он, уходя, странно прижимал руку к боку, Владлен запихнул под пиджак найденное!
Нина села в кровати. Книга! Наверное, это было наиредчайшее издание, которое Исаак пожелал спрятать от чужих недобрых глаз. Думаете, потрепанные томики ничего не стоят? Как бы не так, на аукционе Сотбис редкие, старопечатные книги оцениваются в миллионы долларов.
– И вы не обратились в милицию? – воскликнула я.
Нина скривилась.
– Что же им сказать? Я даже не назову содержимое тайника. Книга – мой домысел, а вдруг там были драгоценности, марки, фото, в конце концов, или какие-нибудь старинные документы? И где доказательства, что в шкатулке вообще что-то лежало? Меня сразу спросят: а может, там ничего и не было? Нет, я молча пережила произошедшее, сделала лишь вывод: в кабинет Исаака более не впускаю никого, никогда, ни при каких обстоятельствах. Когда Милочке пришла дикая идея съехаться вместе с убийцей и его, с позволения сказать, маменькой, едва она решила, что все мы должны существовать вместе, я лично, больными, слабыми руками, упаковала каждую книгу в бумагу, а потом, расставив их на новом месте, сказала всем: «Дверь в библиотеку будет всегда заперта, ключ у меня спрятан, вернее, висит на шее, попробуйте, отнимите. Вот скончаюсь – Милочка распорядится книгами, которые собирали ее прадед, отец и бабка. Вас же, Елена Марковна, попрошу не касаться нашей семейной истории, вам не понять, что такое родовое имущество, у вас-то одни гнутые вилки из нажитого».
