«Не возвращаться же в номер на злую радость Горохову», — подумала Ася и, решительно тряхнув челкой, воскликнула:
— Конечно согласна!
— Конечно согласна!
Дом Александру потряс. Он выглядел современно, несмотря на то, что строил его еще прадед Джевитса. Перед домом английский газон. Слева стриженые кусты прикрывают бассейн, со струящимся парком. Справа терраса с видом на Атлантический океан. Шум прибоя, свежий соленый воздух, благоухающий запахом трав и цветов, деревенский покой и просторы — рай да и только. Будто и нет по соседству шумного, суетливого, сумасшедшего даже Нью-Йорка — форпоста цивилизации.
За обедом Александра была рассеянна. Пока Джевитс «развлекал» ее утомительными рассказами о своем фамильном клане и лошадях, Ася, с милой улыбкой кивая, думала о Горохове. Открытие поразило ее — Горохов к ней не равнодушен. Оказывается, все обстоит именно так, как ей хотелось.
«Тогда почему он странно себя ведет? — гадала она. — Почему сопротивляется мне и своим чувствам?»
В конце концов Ася сообразила, что это все от неуверенности. Она тоже скрывала свои чувства, а мужчины в закрытой душе читать не умеют. В сердечных делах у них нет интуиции.
«Теперь все будет иначе, — мечтала она, вполуха слушая Джевитса, — я заставлю его открыться. Я его допеку. Сегодня же. Этим же вечером».
Приняв такое решение, Ася начала искать удобный момент, чтобы поскорей улизнуть от Джевитса. Но как тут улизнешь, когда у Джевитса рот не закрывается — не обрывать же рассказ о знаменитом прадедушке, героическом участнике их Гражданской войны.
«Да и про бабушку из вежливости надо бы мне послушать», — подумала Ася с легкой виной.
Американец, сам того не желая, помог обнаружить настоящие чувства Горохова. Александра невольно испытывала благодарность к Джевитсу.
И все же вечно сидеть в его родовом гнезде Ася даже из благодарности сил не имела. Когда она совсем уже собралась подняться и с ворохом извинений запроситься обратно в отель, к ней на колени лег семейный альбом. Против такой реликвии она устоять не могла и вынуждена была с интересом рассматривать фотографии предков и родственников Джевитса, этих людей со страниц «Кто есть кто» — самого читаемого справочника Америки.
— Вот бабушка, а это дедушка, дядя по матери, и дядя по отцу, тетя по матери, племянник, племянник, кузен, а это я сам, здесь, кажется, мне девятнадцать, совсем молодой с кузиной…
— С кем?! — Александра глазам своим не поверила.
Юный Джевитс в правой руке держал теннисную ракетку, а левой рукой он обнимал… Зинку, которая тоже была вооружена теннисной ракеткой.
Александра внимательно присмотрелась: не может быть, ну да, Зинка. Несомненно, это она — значительно, правда, моложе, худее. Впрочем, не изменилась совсем: те же крепкие икрастые ноги, та же вытянутая фигура, та же привычка приподнимать плечо, заводя руку за спину. В этой позе она и стояла, а Джевитс ее обнимал.
Александру больше всего поразило то, что Зинка играет в теннис. Какой теннис? Откуда теннис? Она же из кухни никогда не выходит, варит коронный борщ… И в Америке она не была…
Заметив интерес Александры, Джевитс с гордостью сообщил:
— Лесли отлично играет в теннис. Я тоже игрок неплохой, но, как ни старался, обыграть ее не сумел ни разу. Самая лучшая моя партия закончилась со счетом семь — пять, разумеется в пользу Лесли.
Ася оторопела:
— Лесли? Какой Лесли?
— Речь идет о кузине, — пояснил Джевитс, кивая на фотографию.
— Разве это не Зина?
— Зина? С чего вы взяли? Это Лесли, моя кузина по матери.
— Вы уверены, что это она?
Теперь оторопел уже Джевитс:
— Уверен? Да я знаю ее с тех пор, как она родилась. Я старше Лесли на целых четыре года, а потому имел удовольствие наблюдать как она делает первые в жизни шаги. В то время я ее ненавидел. С ней все сюсюкали, а про меня забывали. Я бабушку страшно к ней ревновал.
Ася потрясенно выдохнула:
— Невероятно!
Джевитс пожал плечами:
— А по-моему, обычное дело. Кузены и кузины постоянно ревнуют: и друг к дружке, и друг дружку к бабушкам, дядюшкам, тетушкам и даже к родителям. Старшие ненавидят младших, а потом, спустя годы, все перевлюбляются и рассорятся.
Глянув на оцепеневшую Александру, он поспешно добавил:
— Но с Лесли у нас была только дружба.
— Невероятно! — воскликнула Ася. — Ваша сестра как две капли похожа на подругу мою. Скажите, а не было ли у нее привычки от смущения шмыгать носом?
Джевитс обрадовался:
— Была! Бабушка очень Лесли за это ругала. И еще она слегка косолапила…
— Точно!
— Ну надо же!
— Невероятно!
— А как зовут вашу подругу?
— Зинка, то есть, Зинаида.
Джевитс удивленно задумался. Александра тоже сидела в задумчивом изумлении.
— Послушайте, — оживленно воскликнул он, — вы же русская. Возможно, мы говорим об одном человеке. Дело в том, что Лесли пропала.
— Как пропала?
— Вдруг исчезла. Изредка звонила родителям, но где она явно врала. Ходили слухи, что она вышла замуж за русского. Но никто из родственников до сих пор не знает где наша Лесли. Вот я и подумал, а вдруг она укатила в Россию. Но зачем это надо было скрывать? — озадачился Джевитс.
— Вот именно.
Растерянно взглянув на Александру, Джевитс сказал:
— В любом случае, благодаря вам обнаружилась интересная информация. Я завтра же сообщу родителям Лесли о вашей догадке.
— О вашей догадке, — поправила Ася. — Лично я не уверена, что не ошиблась. Мало ли на свете похожих людей.
— Ну да, у которых привычка шмыгать носом и косолапить. Она еще любила, задумавшись, чесать подбородок.
— Точно, — вырвалось у Александры.
— Вот видите, — Джевитс с укором на нее посмотрел. — Боюсь, это Лесли.
«Вот так случай», — подумала Ася и запросилась домой.
Джевитс был так потрясен их общим открытием, что даже не стал возражать. Он отвез Александру в Нью-Йорк и поспешил к родителям Лесли.
— Здесь уже телефонный разговор не годится, — сказал он Асе, прощаясь. — Я должен лично им сообщить. Если ваша подруга и есть кузина Лесли, вы не представляете как мои родственники будут вам благодарны. Само провидение послало мне вас.
В этом Александра была с ним согласна — желание вернуться домой опять охватило ее. Растерянная она поднялась к себе в номер, не зная что и подумать. Варительница борща — русская Зинаида — оказалась отличной теннисисткой Лесли, кузиной Джевитса, женщиной американского производства.
В глубокой задумчивости Александра опустилась на диван — рука сама потянулась к пульту, палец нажал на кнопку, загорелся экран телевизора.
Желание уехать домой нарастало ураганно, становясь мучительно-нестерпимым.
«Слишком сложно тут все, — страдала Ася. — Устала. До одури хочу домой. Когда же закончится наконец эта их операция?»
Едва успев об этом подумать, она получила ответ. По телевизору шли Новости: диктор с прискорбием сообщал:
— … стало известно, что, представители российского военно-промышленного комплекса подписали соглашение с Индонезией на поставку этой стране новейших русских многоцелевых истребителей. Сумма сделки по предварительным оценкам составляет более четырех миллиардов долларов…
От радости Ася подпрыгнула:
— Ура-а! Подписано соглашение! Конец всем моим мучениям!
Раздался стук в дверь — она поняла: «Это он! Горохов!»
Горохов стоял на пороге и хмурился, готовясь к неприятному разговору. Ася с восторгом к нему метнулась:
— Ты слышал? Радость какая! Я пакую уже чемоданы!
Он удивился:
— В чем дело?
Она сделала шаг в сторону, пропуская его в номер:
— Сам посмотри.
Он озабоченно посмотрел, послушал и безразлично ответил:
— А-а, это. Нет, мы никуда не уезжаем.
Александра остолбенела:
— Не уезжаем?!
— Да.
— Но «операция» завершилась. Успешно. Договор заключен.
— Ну и что? У нас осталось важное дело.
— Важное дело? Еще? А как же твои обещания? Или… Ах, ты меня просто обманывал!
— Не совсем.
Она с горечью усмехнулась:
— Ну да, всего лишь не договаривал, так это у тебя называется. А по-моему, лгал! Как хочешь, а я уезжаю!
Горохов резко сказал:
— Если уедешь, буду вынужден сообщить в Центр, кто ты есть на самом деле.
Александра оцепенела. Такого предательства она не ожидала.
— Ах вот как! И что? В тюрьму посадят меня?
Он печально покачал головой:
— Нет, но неприятности будут. И крупные.
«А я-то, дура, думала, что он меня любит», — мысленно облилась слезами Ася.
Срываясь с места, она прозвенела:
— Что ж, это меня не пугает!
— Куда ты? — крикнул ей вслед Горохов.
— Я же сказала: паковать чемоданы. И не смей мне препятствовать. Никакая сила меня не остановит. На этот раз я уеду домой, мертвая или живая.
