– После драки мой племянник, забрав награбленное, покинул квартиру Жанны.
За своей спиной он оставлял два бездыханных тела. Но если дядя Петя быстро очнулся, то Охолупко повезло меньше.
– Илью же никто не увидел, никто его не остановил. Он благополучно вернулся в ресторан в свою каморку.
– Затем он пошел к телу своей первой жертвы, изъял орудие убийства и сунул в рану нож, которым убил вторую жертву.
– Илья должен был вернуть первый нож на кухню. Он его старательно вымыл, даже обработал перекисью водорода, чтобы полностью уничтожить следы крови, а в довершение всего еще и стерилизовал его в кипятке. И лишь будучи уверен, что теперь нож идеально чист, вернул его на кухню.
– А записи камер наблюдения уничтожил тоже он?
– Да.
– И после этого вы все же стоите на том, что раскаяние вашего племянника было искренним?
Дима специально повторял это, чтобы дать понять священнику, что Илья совершил преступления не в состоянии аффекта, он четко продумывал свои ходы, чтобы не попасться и максимально затруднить работу следствия.
Но священник не потерял своего умиротворенного настроя и невозмутимо продолжал:
– Раскаяние пришло к Илье не сразу. Вначале он действовал на автомате, заметая следы. И только спустя несколько часов, подсчитав украденные деньги, мой племянник понял, что взял у Жанны куда больше денег, чем принадлежало когда-то его отцу, и задумался. Племянник рассказал, что сначала совершенно не знал, как ему поступить с этими деньгами. Как он накупил множество дорогих подарков для своих друзей, но спокойней от этого на душе у него почему-то не становилось. Наоборот, по его словам, его словно что-то давило. И с каждым часом этот груз становился все сильней. И тогда ему как будто бы послышался прозвучавший прямо у него в голове чей-то строгий голос, который и надоумил его поехать сюда, ко мне. Сопротивляться этому приказу, Илья сказал, он не мог. Честно говоря, для меня стало полнейшей неожиданностью, когда он изъявил желание приехать ко мне. Я ведь давно его звал к себе, пожить, посмотреть, как у нас тут все устроено, а он все не хотел. А тут вдруг сам позвонил и сообщил, что приедет.
– Вы уже тогда знали, что он совершил?
– Нет. Но сказал, чтобы перед отъездом он обязательно зашел на кладбище, на могилу, где лежит его отец. Чтобы он попросил прощения у своего отца, а потом уже ехал ко мне.
– Он туда и зашел. Мы с ним столкнулись в воротах. Мы-то были на том кладбище, потому что там хоронили мачеху Ильи.
Священник задумался.
– Вот оно, значит, как получилось? – пробормотал он. – Жертва и убийца упокоились совсем рядом. Не уверен, что мой бедный брат доволен таким соседством. Он и при жизни натерпелся от Жанны, лежать рядом с ней будет для него мукой.
– Вы хорошо знаете их историю?
– Конечно. Это ведь история моей семьи. Я не могу винить Илью, что, увидев Жанну, он не сдержался. По его словам, он только что проснулся, вышел из своей каморки и увидел ее. Он стоял, словно завороженный, глаз не мог отвести от этой женщины. Она вертелась в толпе уходящих гостей, а потом вдруг отошла от них и побежала по ресторану, выкликая имя Сережи. Илья сказал, в это время в ресторане уже почти никого не оставалось. Официанты были заняты в зале. Племянник без труда настиг Жанну возле служебных помещений, где он… и убил ее.
Видимо, Жанна металась по ресторану в поисках Кукушки, которого надеялась призвать к ответу. Но нашла женщина совсем не его. Ей пришлось столкнуться с человеком, которого она обманула сама и который мечтал отомстить ей за это. Годы тюрьмы и последующие лишения заставили Илью люто возненавидеть свою бывшую мачеху. И получив возможность совершить возмездие, он его совершил.
– Этот его поступок мы можем понять. Но все прочее…
Настоятель еще раз погладил свою окладистую бороду, неожиданно улыбнулся и, взглянув на одного Залесного, спросил с хитринкой:
– И что же? Вы шли с похорон Жанны, увидели Илью на кладбище и ни о чем не заподозрили?
– В тот момент – нет.
– Видите, значит, правильно все вышло.
– Что вышло?
– Божье провидение в тот момент закрыло от вас истину. Не хотел Господь погибели для Ильи. Сам Всевышний дал ему еще один шанс.
И повернув посветлевшее лицо к иконам, настоятель истово перекрестился. Вид его выражал безграничную веру в высшую справедливость, которая не дала совершиться на этой грешной земле очередному злодеянию. Губы его шевелились в беззвучной молитве. И Залесный был уверен, что он благодарит Господа за чудесное спасение своего племянника.
Оперативники же понимали только одно; опасный преступник ушел из их рук. Теперь им его не догнать. И Илья сможет раскаиваться в своем проступке не в тюрьме, где ему пришлось бы туго, а в относительно комфортных условиях какого-нибудь отдаленного монастыря, куда отправил его любящий заботливый дядя. И теперь парень будет сокрушаться о своих грехах не на нарах, а на свежем воздухе, под голубым небом, свободный перемещаться в пределах владений монастыря куда угодно.
– Курорт!
Ну, курорт или не курорт, в некоторых монастырях устав обитания весьма строг. Но как бы там ни было, а в монастыре Илью примут и укроют от всех невзгод. И сгинет раб Божий Илья Федосеев навеки, зато останется жить некий новый инок, служащий свою службу перед лицом Господа.
И Залесный в этот момент невольно подумал, сколько же их еще раскидано по земле нашей российской, таких вот раскаявшихся и вовремя уверовавших в собственное духовное спасение грешников. Людей, которые в один миг осознали всю пагубность своего прежнего существования, сумели порвать узы прошлого и ушли служить тому, чьи законы столь долго и старательно они попирали в мирской жизни.
А еще Залесный понял, что ничего им четверым против этого поступка Ильи не поделать.
Но более молодые и ретивые оперативники все еще пытались достучаться до того, что они считали совестью настоятеля.
– Вы хоть понимаете, что укрываете преступника?
– Илья раскаялся и желает искупить свои прегрешения, как прежние, так и нынешние.
– И вы ему верите?
– Я обязан верить. Для этого я и поставлен на эту службу.
– И то пожертвование, которое сделал Илья для нужд вашего монастыря, конечно, не имеет к этому никакого отношения?
– Илья ведь не взял эти деньги себе? А мог бы это сделать. Мне кажется, что этот его поступок говорит о раскаянии моего племянника лучше всяких слов.
– И сколько же он вам оставил? Учтите, если меньше ста миллионов, то раскаянию его верить нечего! Часть денег парень присвоил себе!
Настоятель вновь улыбнулся в густую бороду.
– Можете быть совершенно спокойны. Илья не взял себе ничего. А денег было даже больше, чем вы сказали. Но только деньги эти были скоплены человеком во зло. Я хорошо знал Жанну и представляю, во что она могла превратиться за эти годы. Никто из людей, кому бы достались ее деньги, не смог бы быть ими счастлив.
– А теперь деньги пойдут на благотворительность и беднякам они не повредят, так, что ли, по-вашему, выходит?
– Милосердие и любовь очистят эти деньги от скверны и греха. И вот, чтобы вы были полностью уверены в раскаянии моего племянника, его письменное признание. Передаю его вам, мне самому оно без надобности, а вам, может статься, еще пригодится.
И он протянул им несколько густо исписанных листов бумаги.
Залесный молча слушал вместе с остальными речь священника и понимал, что поделать тут уже ровным счетом они ничего не смогут. Этот человек никогда не признается им в том, в какой монастырь отправил Илью. И понимая, что племянника будут искать, наверняка он сделал это со всей осторожностью. Многолетние гонения на церковь в Советском Союзе научили ее служителей осмотрительности в своих поступках.
Видимо, Дима думал о том же самом, потому что неожиданно прошептал на ухо Залесному:
– Конечно, мы можем проверить, не покупал ли парень билеты в железнодорожных или авиакассах. Но у меня такое ощущение, что это нам не очень-то поможет.
– У меня тоже.
Теперь гоняться за Ильей было пустой тратой времени. Сколько бы ни преследовали его сыщики, требующего защиты преступника настоятели будут передавать по цепочке в следующий монастырь.
Оперативники высказали свою точку зрения еще более прямолинейно, громко и вслух произнеся:
– Да поехали отсюда!
– Чего время терять, у них тут круговая порука!
Так что из монастыря сыщикам пришлось вернуться с пустыми руками. Впрочем, у них ведь было письменное признание Ильи – все лучше, чем ничего. Напоследок настоятель их благословил, а старушка из церковной лавки принесла им по маленькой иконке с мощами и освященное маслице. Перекрестив всех четверых, она надела на них иконки и с сочувствием сказала напоследок странную фразу:
