— Дай, дай…
Ирочка обнимала несчастную сестру и доставала из сумочки шоколадные конфеты. И вот что странно, во время ее визитов Катя казалась почти нормальной, весело смеялась, живо реагировала на окружающих. Такое состояние сохранялось и пару часов после ухода Ирины, потом Катя вновь делалась апатичной и все начиналось заново.
Как-то Альбина Федоровна решила отправить Катю в бассейн. Многие больные с удовольствием резвились в воде, играли в мяч. Собственно говоря, это был большой лягушатник. Катюшу подвели к бортику, и тут у нее началась дикая истерика.
— Вода, — визжала она, — нет, вода! Смерть! Вода!
Естественно, Катю немедленно вернули в палату. Альбина Федоровна попыталась дозвониться до ее отца, чтобы узнать, не было ли у девочки какой-нибудь стрессовой ситуации, связанной с рекой или морем.
Семен Юрьевич выслушал врача и, буркнув: «Нет», — мгновенно отсоединился.
После обеда пришла Ирина, она очень расстроилась, узнав о происшедшем. Альбина Федоровна ради порядка спросила:
— Не знаете, может, Катю когда-то напугало что-то, связанное с водой?
Ира замялась.
— Ну, в общем, из-за этого вся беда!
— А в чем дело? — насторожилась врач.
И тут Ирина выдала совершенно невероятную историю. Мать Кати, Наташа, покончила с собой. Летним, ясным днем она поругалась с мужем. Что у них случилось, Ира не знала, но, видно, что-то серьезное, потому как Наташа вылетела из дачи и побежала за ворота. За ней понеслась Катя. Ира осталась в доме, она считала, что отец и мачеха сами разберутся между собой. Забеспокоилась Ира через час, когда ни Катя, ни Наташа не вернулись. Семен Юрьевич сидел, запершись в своем кабинете. Ира поскреблась в дверь к отцу.
— Папа, уже вечереет, может, пойти поискать Наташу?
— Мне плевать на нее! — заорал отец. — Пусть хоть сквозь землю провалится!
Ира поняла, что отец все еще злится на жену, и решила сама отправиться на поиски Наташи, но тут распахнулась дверь и на пороге возникла Катя.
— Мама утонула, — сказала она и упала без чувств.
О том, что произошло, Катя рассказала Ире лишь через месяц. Наташа добежала до высокого обрыва и бросилась на глазах дочери в реку. К сожалению, речкой тот ручеек, что протекал возле дома Коротковых, можно назвать с большой натяжкой. Наташа упала с довольно большой высоты на голову и моментально скончалась, сломав шею. Катя от ужаса остолбенела и целый час без сил просидела на крутом берегу, глядя на неподвижное тело матери. Потом кое-как добралась до дома.
Наташу похоронили. Что случилось между женой и мужем, Ирина не знала. Семен Юрьевич так и не простил супругу. Более того, он не пошел на ее похороны, не объявил никому о несчастье, не стал справлять поминки. Просто дал Ирине денег и велел:
— Сама все организуй.
Наташу отвезли на кладбище три человека: Ира, Катя и Фира Базилевич, лучшая подруга покойной. Потом они зашли в кафе и выпили за помин ее души.
После смерти матери Катерина стала колоться и очутилась в конце концов в «Голубом солнце».
— Вот какая ужасная история, — завершила Лида рассказ. — Просто трагедия! Да вы идите, на диванчик лягте!
— Мне пока не хочется, спасибо, — ответил я, — и что, Катя до сих пор неадекватна?
Лида покачала головой:
— Нет. Знаете, с этой Коротковой одни странности. В начале февраля мы тут подумали, что ей вообще конец пришел. Ломало ее, как наркоманку. Если бы мы не знали, что Катерина уже давно героина и не нюхала, подумали бы, что она с иголки соскочила! Переболела она, перетрясло ее, и выздоравливать начала, да какими темпами! Не поверите! Улучшалась с каждым часом. Сначала перестала истерики закатывать, потом апатия прошла, с Лизой Федькиной она подружилась. Знаете, когда пациент у нас начинает друзей заводить, врачи радуются, значит, он на поправку идет. Вот, Катя с Лизой последнюю неделю не разлей вода были, все шушукались, хихикали. Лиза-то более сообразительная, чем Катя, она у нас всего-то девяносто дней провела и уехала вполне нормальной: Катя, конечно, расстроилась, но Ираида Сергеевна ее утешила, сказала, что папа ее скоро тоже заберет, и вдруг, бац, опять истерический припадок.
Лида продолжала бубнить, но я перестал ее слушать, она завершила повествование о Кате и Ирине и сейчас самозабвенно рассказывала о том, какие великолепные вещи можно купить в магазине.
Я молча смотрел на медсестру, навесив на лицо дежурную улыбочку. В голове бродили тяжелые мысли. Похоже, Семен Юрьевич не сказал нам ни слова правды. Соврал, что Катя лечится в Германии, а жена ухаживает за больной, ну не глупо ли? Ведь Наташа уже давно в могиле! Зачем он делает вид, что его супруга жива? Нет ответа на этот вопрос.
Нора трижды гоняла запись на диктофоне, прежде чем удовлетворенно сказала:
— Теперь многое проясняется!
— Да? — обрадовался я. — И что именно?
— Потом, — отмахнулась Нора, — значит, так! Насколько я понимаю, тебе завтра на работу в «Голубое солнце» не надо?
— А что, мне придется туда еще ездить? — испугался я.
Нора кивнула:
— Конечно. Там все собаки зарыты. Надо потолковать с Катей и еще кое-что сделать… Ладно, сейчас план работы на сегодня. Сначала ты идешь к Лизе Федькиной, благо она рядом живет, и попробуешь вытянуть из нее все о Кате и Ире. Кстати, что сказала Лида об Ире, помнишь?
— Ну, — начал я перечислять, — она очень добрая, нежно любила Катю, жалела ее…
— И как это вяжется с тем, что Ирина бросила родную мать в беспомощном состоянии?
— Иногда дети бывают немотивированно жестоки с родителями, — высказал я свою точку зрения, — отца или мать ненавидят, а к другим родственникам относятся нормально!
— Не знаю, не знаю, — протянула Нора, — мне кажется… Ладно. Сначала Лиза, затем поедешь к этой Фире Базилевич, надеюсь, ты догадался переписать ее телефон?
Я кивнул.
— Иногда ты демонстрируешь трезвый ум, — одобрила меня Нора, — начинай!
— Хотелось бы поспать часочек, — робко намекнул я.
— Ты в больнице всю ночь провел на ногах? — прищурилась Нора. — Так и не прилег?
— Покемарил на диване немного, одетый, и сейчас чувствую себя разбитым, — воззвал я к жалости хозяйки.
Но Нора иногда демонстрирует потрясающее бездушие.
— Ничего, — заявила она, — чем меньше спишь, тем дольше живешь! Давай, Ваняша, топай к Лизе, вряд ли она, учитывая то, что ее лишь недавно выписали из больницы, куда-нибудь ушла.
Делать нечего, пришлось мне ехать в Калистратовский проезд. Поднявшись на третий этаж, я ткнулся носом в ободранную дверь, тщетно поискал звонок и принялся колотить ногой в филенку.
— Ща, бегу прямо, — донесся крайне недовольный скрипучий голос, — чего трамтарарам подняли! Ну народ, ваще!
Загремел замок, залязгала цепочка, и передо мной возник мужик, одетый в черную от грязи майку и тренировочные штаны, вытянутые на коленях. Увидав меня, он обозлился и довольно грубо спросил:
— И чего тебе надо?
— Федькины здесь живут? — осведомился я. — Лиза и ее бабушка?
Мужик почесал загривок, потом повернулся и заорал:
— Маня, поди сюда!
В раскрытую дверь тянуло горелым тестом. Я увидел, как откуда-то сбоку вышла дородная баба в халате, поверх которого был завязан цветастый фартук. Вытирая ладони о полотенце, она приблизилась к мужику и укоризненно спросила:
— Чего орешь?
Тот ткнул в меня пальцем:
— Вот ему Федькиных надо!
Бабища поморгала, шмыгнула носом и ляпнула:
— А они померли все!
— Кто? — спросил я от неожиданности.
— Так и Надька, и Карелия Ивановна, — пояснила бабища. — Надьку давно схоронили, и не упомню уж, в каком году… Вась, когда Олька в первый класс пошла?
Василий надулся:
— Ну, так… в семьдесят втором!
Жена шлепнула его полотенцем.
— Ваще все мозги пропил! Мы еще тогда и женаты не были.
Потом она повернулась ко мне.
— В общем, давно Надька преставилась, хоть и моложе меня была. А Карелия Ивановна тоже на погост отправилась, ихние две комнаты таперича наши, отдельная квартира у нас будет!
Я растерялся окончательно:
— А Лиза? Она где?
Василий рыгнул.
— Ее еще когда в дурку сдали! Сумасшедшая она, скажи, Мань!
Та укоризненно покачала головой:
— Вовсе нет, просто она в школе учиться не могла, с мозгами у ней беда. Уж как Надька плакала, и Карелия Ивановна тоже. Ну никуда Лизку пристроить не могли, ни одной приличной профессии не обучить, ни волос не пострижет, ни ногтей не почистит. А так ничего девка.
— Ага, — кивнул Василий, — в особенности когда на мать с ножом кидалась.
Маша вздохнула:
— Ну да, поэтому ее в интернат и сдали, выросла, заневестилась, мужика захотела, а кто ж на такую польстится, вот она и злобилась. Надька, пока жива была, справлялась, а когда померла, Карелия Ивановна повыла да и отвезла обузу в интернат.
