Но когда Леся, попрощавшись с Андроником, поднялась домой и передала слова обиженного молодого человека его возлюбленной, то снова столкнулась с человеческой спесью и гордыней. Таня не захотела понять, что Андроник страдает, что ему больно от ее поступка. В ответ на слова Леси девушка лишь по своей излюбленной привычке презрительно фыркнула и воскликнула:
– Ну и пожалуйста! Пусть дуется, сколько хочет. Мне это ни капельки не интересно. Ничего такого ужасного я не делала.
– Кроме того, что ты требовала материальное вознаграждение за то, что будешь встречаться с Андроником, и впрямь ничего.
– И что? Если бы его драгоценные папочки держали язык за зубами, Андроник ничего бы и не узнал. Значит, они и виноваты.
– А ты уж и совсем ни при чем?
– Попробовала бы ты сама. Это же какой-то тютя!
– Кто?
– Ну, тютя! Размазня! Папенькин сынок.
– И ты не хочешь с ним даже поговорить?
– Нет. Совсем не хочу.
– А если я скажу тебе, что отца и дядю Андроника полицейские отпустили и они собираются уезжать?
– И что? Пусть катятся! Мне их подарки больше не интересны.
– Андроник тоже уезжает с ними.
– Серьезно? Ну, и он тоже пусть катится!
Но уверенности в голосе у Тани при этом заметно поубавилось. Леся решила, что надо попытаться дать молодым шанс для примирения.
– Между прочим, Андроник сказал мне, что дальше собирается жить один.
– Один? – подняла голову Таня. – Как это – один?
– Он поселится в общежитии института, куда он поступил в этом году.
Таня задумалась.
– Вот как, – пробормотала она затем. – Честно говоря, я не ожидала от него такого поступка. Надо же… Один будет жить. И не страшно ему?
– А ты сама у него об этом спроси. И между прочим, если хочешь знать, то до того, как он узнал правду о твоих чувствах к нему, он собирался ради тебя остаться в городе. И то, что он тут остался бы совсем один – и без отца, и без дяди, и без всякой их поддержки – говорит о том, что его чувства к тебе очень серьезны.
Теперь Таня казалась по-настоящему заинтересованной. Не силой любви Андроника к ней, а тем, как он собирается строить свою жизнь дальше.
– Правда в общагу переселится? – переспросила она. – Выходит, этот мямля все-таки решился на какой-то поступок? Честно сказать, не ожидала.
В голосе у нее прозвучало что-то похожее на уважение. Раньше такого слышно не было. И Леся приободрилась.
– Андроник совсем не безнадежен, – сказала она. – В любом случае тебе следует поговорить с ним.
– Хорошо, я повидаюсь с ним перед отъездом. И если правда, что он будет жить один, тогда…
Таня не договорила. Однако обещание свое она сдержала. И повидалась с Андроником перед его отъездом из города.
Неизвестно, простил ли в итоге Андроник своей первой любимой девушке то, что она встречалась с ним не ради взаимных чувств, а исключительно ради подарков, получаемых за эту работу. Но сама Таня по возвращении из летнего лагеря сказала, что к Лесе не поедет, потому что собирается навестить Андроника на его новом месте жительства.
Таня даже по секрету поделилась с Лесей своими планами на будущее:
– Так как он будет жить в общежитии своего института без обоих своих чокнутых папаш, то я хочу снова с ним дружить. Вот эти типы меня просто дико бесили. Что бы я ни сделала, что бы ни сказала, я все время чувствовала, что они мною недовольны. Но Андроник сказал, что попросил их обоих к нему в общежитие не приходить.
– Ты, кажется, этому рада?
– Еще бы! Так у Андроника будет хоть какой-то шанс вырасти нормальным парнем. Не думай, Леся, я не такая уж гадина, и многое я понимаю. Если бы мама так вокруг нас с Анькой не суетилась, то мы бы с ней такими изнеженными неумехами не выросли. А если бы отец и дядя Андроника чуточку ослабили свое присутствие в его жизни, глядишь, из него еще могло бы получиться кое-что стоящее.
– Андроник уезжает, теперь многое изменится.
Леся действительно считала, что без постоянного присутствия и влияния своих отцов Андроник может и сам измениться.
Улучив, как ей казалось, подходящий момент, Леся спросила у своей кузины:
– Скажи, но как ты все-таки додумалась требовать с Жоржа и Андре подарки?
– Когда предки Андроника стали дарить мне подарки, то сразу же озвучили, что дарят их мне не просто так, а чтобы я поласковее обращалась с их сыном.
– И тебе это было неприятно?
– Неприятно – это одно. Но кроме того, я сразу же подумала, что дело тут нечисто. Ну с чего им так суетиться из-за Андроника? Никто из папаш моих знакомых так себя не ведет.
– И ты насторожилась?
– И стала присматривать за этими голубчиками. А когда разобралась, кто эти двое на самом деле такие и какие они между собой имеют на самом деле отношения, мне вдвойне противно стало. Вроде бы Андроник и ни при чем, а все равно противно.
– Но ты продолжала с ним видеться?
– Продолжала, – кивнула головой Таня. – Не надо было, сама это теперь понимаю, но эти двое так меня уговаривали… Говорили, что это все только на короткое время, что скоро они уедут. Но Андроника мне, если честно, даже жалко. Такой он… какой-то не такой.
– Согласна. Но если разобраться, то никто из нас не идеален.
Но Таня уже не слушала свою кузину. Мысли девушки витали где-то далеко.
– О чем думаешь? – полюбопытствовала Леся.
– Андроник сказал, что если я к нему приеду в гости, то познакомит меня со своей настоящей матерью.
Услышав об этом, Леся не выдержала и рассмеялась:
– Таня, ты меня удивляешь, какие успехи!
– Успехи? О чем ты?
– Ну, сама посуди, уже второе знакомство с потенциальной свекровью за такое короткое время. Сначала мама тех двух братьев, теперь мама Андроника. Кто еще у тебя на примете?
Но внезапно став вновь серьезной, Леся добавила:
– Буду надеяться, что матери этого мальчика ты придешься по вкусу больше.
Судя по лицу Тани, она не планировала понравиться маме Андроника. И Леся вздохнула. Жаль! Очень жаль, что Таня так легкомысленно относится к этому знакомству. Мать в жизни мужчины всегда будет играть очень важную роль. И лучше расположить эту даму к себе с самого начала.
Но похоже, юной Лесиной кузине еще многому придется учиться в этой жизни. И на своем веку она набьет еще достаточно синяков и шишек.
Что касается Богумира, то для него вся эта история на Высокой горке не прошла даром, и закончилось все, на взгляд Леси, печально. Учителю истории пришлось уволиться из здешней школы. Узнав об этом, Эдик с Лесей очень огорчились.
– Это мы виноваты! Подняли шумиху из-за исчезновения девчонок. Если бы не мы, то полиция могла и не сунуться на Высокую горку.
И они несколько дней откладывали свой визит к учителю, сознавая, что в его увольнении есть толика и их вины тоже, но все-таки напоследок решились и пошли. Они чувствовали, что не могут просто уехать из города, не простившись и не извинившись перед волхвом.
Вот только сам Богумир, встретив гостей на пороге, выглядел так, словно бы это обстоятельство его совсем не огорчило.
– Уеду, как и собирался, куда-нибудь подальше, – сказал он, когда Леся с Эдиком объяснили, что сами уезжают и пришли к нему попрощаться перед отъездом. – Уеду туда, где людям еще хочется жить по Правде, а не по Кривде. А тут…
– Что? Что тут?
– Мне кажется, что тут уже ничего не поправить.
– Но почему же? Все можно поправить.
– Много разного приходит на ум, когда смотришь на этот мир, – тихо ответил им Богумир. – Куда он катится? Когда я читаю Священное Писание, особенно откровения о конце света, мне кажется, что мир начал свой последний виток.
– Да ну! – усомнилась Леся. – Человечеству это кажется на протяжении уже двух тысячелетий. И ничего, как видите, живем.
– Доживаем, так будет правильнее сказать.
– Не все же так страшно! Что вы, право слово! Бывали в истории человечества катаклизмы и войны, но все же как-то рано или поздно заканчивалось. И мир продолжал существовать по-прежнему.
– Вот только нужно ли, чтобы он продолжал существовать?
– В смысле? – удивилась Леся.
– Ну я имею в виду, чтобы он продолжал существовать в том виде, в каком он существует сейчас?
– А почему же нет?
– В мире стало слишком много грязи.
– Всегда ее было достаточно, – не соглашалась Леся, которой неожиданно понравилось спорить с Богумиром. – Сами же говорили, в Средние века людей живьем в стены замуровывали.
– Но в людях тогда не было столько зла, как сейчас. Да, они творили жестокие вещи, но они сами были как дети, которые не ведали, что творили зло. Жизнь человеческая не имела той ценности, какую обрела сейчас. А почему?
– Почему? – спросила Леся.
– Не потому ли, что жизнь человеческая тогда была незрелой и еще непригодной для жатвы, а нынче она созрела и готова к уборке урожая? Не приблизилось ли, спрошу я вас, само время жатвы?
