Ксения шмыгнула носом.
— Елизавета, ты гадина, — прошептала Людмила. — Это тебя надо в то Ясное навсегда отправить.
Вдова дернула плечами, но промолчала. Я подошел к Ксюше:
— Думаю, вы подружились с летчиком?
Девушка отодвинулась от меня:
— Федор, Анна и парни пошли за ягодами, меня на хозяйстве оставили. Я уже поняла: надо признаться в убийстве Роди, иначе Хмудовы голодом меня заморят. Ну и покаялась. Они сразу ласковыми стали, за стол с собой сажать начали. И через полгода разговоры о моем замужестве с их старшим сыном завели. Представляете? Я решила: если они свадьбу устроить захотят, убегу в тайгу — лучше замерзнуть, медведю ужином стать, что угодно, только не с этим уродом трахаться. И вдруг мне повезло, во вторник идиоты поперлись за брусникой, вернуться обещали в пятницу вечером, а в четверг вертолет припорхал, хотя ему по расписанию в воскресенье положено прилетать. Очень я удивилась, а летчик объяснил: «Прогноз погоды плохой, поэтому в неурочный день прибыл, крупу вам привез, лекарства». Я ему все рассказала. Степан обещал помочь и не подвел, нашел Иосифа в социальной сети. Догадался: если Родион Винивитинов‑Бельский убит, кто ж тогда под его именем в Интернете бродит? Я Хмудовым согласие на свадьбу дала, они меня невесткой считали и мою просьбу венчать нас с кретином в конце года уважили.
Девушка села в кресло и закрыла лицо руками.
— У вас родился план убить Катю и стать невестой Пятакова, — сказал я. — Вы подожгли скит Хмудовых…
— Нет! — возмутилась Ксения. — Дом сам вспыхнул ночью, я едва успела в окно выскочить. Хорошо, конец августа стоял, тепло было. Я две недели в сарае с коровой жила, ждала, пока Степа прилетит. Честное слово, хотела Хмудовым помочь, к колодцу за водой помчалась, а у избы крыша провалилась. Никогда не думала, что дом может за пять минут сгореть. Степан меня сначала в город привез, я там отмылась, в салон сходила, вещи купила на его деньги. С Йосей мы по скайпу каждую ночь разговаривали, план составили. А как ты понял, что я вместо Катьки?..
— Окончательно сообразил, лишь увидев вашу спину, — признался я. — Вообще‑то звоночки и раньше дребезжали, но я не замечал их. Например, майонез. Вы положили его в салат, а Елизавета Матвеевна удивилась: «Ты забыла про свою аллергию?» Ксения на самом деле не помнила, что Катя не употребляла майонез, поэтому совершила ошибку. Но вы весьма удачно выпутались из конфуза. И раньше я думал, что ваш излишне яркий макияж и пещерное хамство — это роль. Но сейчас понял, вы усиленно изображали Катерину, которая играет Ксению. А избыток краски на лице — на всякий случай, вдруг мать все же что‑то заподозрит. Но нет, материнское сердце молчало.
— Оно у нее из нержавейки! — выпалила Людмила.
— И я догадываюсь, когда вы заменили Катерину, — продолжал я. — Интересно, кто придумал сбросить на нее вазу с крыши? Полагаю, вы?
— Так ей и надо, — зло произнесла девушка. — Она прекрасно знала, что я не виновата, но молчала. Собралась замуж за большие деньги, вот и получила по заслугам.
— Боже… — простонала Оконцева. — О господи…
— Камень скинул Иосиф‑Родион, — скорей утвердительно, чем вопросительно произнес я. — Он занимается стрельбой из лука, у него отличный глазомер. Кое‑кому такой способ убийства покажется трудоемким и ненадежным: возможен промах. Но я понимаю, вам нужно было разбить лицо Катерины, чтобы ее приняли за любопытную экскурсантку.
— Мне дурно… — прошептала Елизавета Матвеевна, — сейчас стошнит…
— И тут вам повезло, — безжалостно продолжал я. — Пятакову категорически не нужен скандал. Игорь, узнав о трупе во дворе, приказывает начальнику своей охраны и секретарю решить проблему, да так, чтобы не было ни пыли, ни шума. Бабичев увозит тело. Куда он его дел, понятия не имею, думаю, где‑то тайком похоронил. Небось не первый раз боссу подобную услугу оказывает. Когда же я, проявляя неуместное любопытство, поинтересовался у Аносова, не выяснил ли он, кто погиб у черного хода в дом, тот спокойно соврал про некую Галину Андрееву, охотницу за кладом. Тогда я поверил ему, но сейчас понимаю: такой женщины в реальности не существует. Юрий просто обвел меня вокруг пальца.
Я посмотрел на Ксению:
— На трупе не было осенней обуви и теплой куртки, а на дворе, между прочим, ноябрь, резко похолодало, даже один раз шел снег. И сумки у погибшей при себе не оказалось. Меня слегка удивили данные обстоятельства. А потом я увидел домработницу Светлану Андреевну, которая налегке бегала выносить мусор, укорил ее за беспечное отношение к собственному здоровью и услышал от нее фразу: «На минуточку выскочила, одеваться лень». Но даже тогда я не сообразил что к чему. А сегодня вдруг словно кто на ухо шепнул: «Иван Павлович, та несчастная была не охотницей за кладом, которая хотела проникнуть в дом. Нет, она из него на секундочку вышла, поэтому была в балетках, без верхней одежды и сумки». Я прав?
— Догадливый… — с издевкой сказала Ксения. — А что, хорошая была идея. Иоська позвонил сестричке и сказал: «Ксюха, выйди на секундочку. Я на заднем дворе, такое тебе покажу, чума! Только никому не говори!» А я, уже одетая, как эта дура, в джинсы‑пуловер, причесанная под Катьку, накрашенная, как она, бросила на кухне здоровенную коробку из‑под сапог…
— Ты что, была в доме? — слабым голосом осведомилась Елизавета Матвеевна.
— Доброе утро, маман, — заржала дочь, — рада, что вы проснулись. Ну конечно! Уже давно тут. В здании хренова туча комнат, но по ним экскурсанты носятся. А вот на чердак никого не водят. Он огромный, мы там все детство играли. Небось понятия не имеешь, что там и кровать, и кресло, и даже книги есть. Надька увидела коробку из‑под сапог и, как мы рассчитывали, рысью на помойку полетела, она ненавидела, когда пакет с мусором переполнялся, прямо мания у бабы была: заметит, что отходов через край, аж трясется. Анекдот! Пошлепала она к бачку, значит, у нас времени пятнадцать минут — бабка медленно ползает, отдыхает, воздухом дышит. Йося звякнул Катьке, та выскочила во двор. Бумс! Ваза на ее башке.
Я вдруг ощутил беспокойство:
— Вы сильно рисковали. Иосиф мог промахнуться или камень не попал бы несчастной в голову, Катя могла упасть лицом вниз.
— Зачем думать о том, чего не случилось? — отмахнулась Ксения. — Я видела из кухни, как Катьку прихлопнуло, выбежала на улицу, заорала. А тут Иван Павлович, рыцарь в сияющих доспехах, из окна коридора вываливается. И что у нас вышло? Для всех я Ксюша, которая нашла чей‑то труп, для мамаши Катя, которая играет роль Ксении, нашедшей чей‑то труп. Никто в моей личности не усомнился. Спасибо Майке за то, что она под Семена легла, мы с левой дочкой папочки очень похожи.
Ксения задрала подбородок. А я вынул из кармана письмо Надежды Васильевны, отправленное ею незадолго до смерти подруге:
— Поговорим теперь о гибели домработницы. Я уже не раз произносил сегодня слово «мелочи». Спланировать преступление так, чтобы не допустить ни малейшей оплошности, трудно. Домработница целыми днями крутится по хозяйству, и вам не пришло в голову, что у нее есть лучшая подруга, почти сестра, с которой она делится всеми мыслями. Мария Борисовна Вахрушина последний год работает в Италии няней, и они с Надеждой отправляли друг другу письма. Не электронные, а обычные, на бумаге. Последнее пришло сегодня.
Я начал открывать клапан и услышал, как кто‑то невидимый шепнул мне в ухо:
— Ваня, посмотри на конверт.
Голос был таким четким, что я повиновался, но ничего удивительного не заметил. Адрес правильный, город Москва, стоит штемпель с датой 20.11. Я вынул чуть помятый листок бумаги и начал читать вслух текст, написанный красивым ровным почерком:
«Маша, я, кажется, схожу с ума. Нет, этого не может быть! Катя не Ксения, она Ксения! Ох, извини, путано пишу. Попробую объяснить. Сегодня я зашла в ее комнату, хотела поменять белье на кровати. Думала, в спальне нет никого, толкнула дверь, а внучка стояла там голая по пояс. Она услышала скрип, выронила из рук футболку и как закричит:
— Какого черта прешься? Я переодеваюсь! Совсем ослепла?
Я опешила. Ведь Катя, внучка, когда мы оставались вдвоем, никогда мне не хамила. При посторонних — да, она же играла роль Ксении, но если мы оказывались с глазу на глаз, то нет. Тайком обнимет меня, шепнет:
— Держись! Еще чуть‑чуть, и мы богаты.
А тут… Мне стало так обидно! Я вошла в комнату, захлопнула дверь и тихо ей сказала:
— Заигралась, да? Смотри, прирастет маска к лицу.
Чтобы посторонние, не дай бог, моих слов не услышали… хотя, кто их услышать‑то в закрытой спальне мог… я подошла к девочке вплотную и погладила ее по плечу. Она дернулась, повернулась спиной, наклонилась, чтобы поднять валявшуюся на ковре майку, и ее поясница оказалась прямо перед моим носом. Глаза у меня ослабели, но я увидела: шрама нет. И так поразилась, что провела ладонью по ее коже. Она взвизгнула, словно ее крапивой обожгло, прошипела:
