— Ничего не выйдет! — сказал Папа. — Он отказался от встречи с тобой. Он сказал, что не видит в ней смысла.
— Но ты обещал!
— Я — обещал. А он — нет! Я свое обещание сдержал. Передал ему то, о чем ты меня просил. Я сказал, он послушал. А за то, что ты ему неинтересен, я не отвечаю. Так что давай считать, что мы квиты...
Майор Проскурин досадливо, но совершенно бесшумно хлопнул кулаком по столу и, бесшумно шевеля губами, выругался матом.
Генерал Трофимов, прослушивающий телефонный разговор в соседней комнате, тоже ударил по столу и тоже высказался, но вслух.
— ...его раздери!
Второй помощник атташе по культуре посольства США Джон Пиркс отказался от предложенного ему контакта. Поставив под угрозу всю разработанную и проводимую генералом в жизнь многоходовую комбинацию. Видно, Джон Пиркс, проходящий по документам, как Дядя Сэм, что-то заподозрил. Или проявил чрезмерную осторожность. Или...
Или плохо сыграл отведенную ему роль Корольков. Вполне может быть, что Корольков! Он в этой связке самое слабое звено. Его ни проинструктировать, ни проконтролировать, ни наказать нельзя. Он сам по себе. И преследует собственные цели. Поди решил приберечь полезные связи для себя. Тем более что его услуги уже оплачены. Смертью Туза.
Отсюда нельзя исключить, что при передаче информации он что-нибудь упустил. Или исказил. Или вообще ничего не сказал, когда встречался с Пирксом. Потому что встречался — точно...
Генералы и майоры расстраивались, матерились и портили кулаками казенную мебель. Иван Иванович был спокоен. Он с отсутствующим видом держал возле уха гудящую длинными гудками трубку и ждал. Его эти игры волновали мало. Ему что велели, то он и говорил. Если не велели — ничего не говорил. Сейчас ничего не велели.
— Жди здесь! — крикнул майор и как ошпаренный выскочил из комнаты. В соседнюю комнату. — Он отказался!
— Слышал.
— Почему? Ведь должен был. По всем статьям должен!
— Это по-нашему — должен. А по его, выходит, нет!
— И что теперь будем делать?
Делать было нечего. Агент внешней разведки чужого государства — не девушка, отказавшая кавалеру в свидании. К ней второй раз не придешь и не извинишься за то, что не понравился в первый.
— Если это Корольков, то можно попробовать надавить.
— А если не Корольков?
— Тогда Пиркс обрубит хвосты.
— Может, с другой стороны зайти?
— С какой?
— Например, со стороны швейцарского консульства.
— Это надо всю игру переиначивать... И зачем тогда, спрашивается, Королькову с Тузом помогли?
— В виде шефской помощи над криминальными структурами!
— Да-а, наделали делов. Вместо дела...
— Так, давай сначала. Нам нужен Пиркс. Подвести к нему Иванова может только Корольков. Иванов силовыми методами вынудил Королькова довести до сведения Пиркса его просьбу о визе и его готовность оплатить визу услугами. На нашу приманку в форме Иванова Пиркс не клюнул. И встретиться с ним отказался. Почему — мы не знаем. Корольков, являющийся связным между ним и нами звеном, нам неподконтролен. Что он говорил и чего не говорил, мы не знаем. Отсюда вопрос, кто фактически отказал Иванову во встрече — Пиркс или Корольков? Как это можно проверить?
— Продублировать информацию.
— С тем же результатом?
— Продублировать на новом качественном уровне. Так, чтобы быть уверенным, что отказник не Пиркс.
— То есть поманить Дядю Сэма сладкой косточкой? Такой, от которой он не сможет отказаться?
— Точно!
— А не рискованно? То, что легко идет в руки, вызывает подозрение. А он в нашем деле не новичок. Начнет по своим каналам проверять.
— Ну и пусть проверяет. Что он может узнать? Про кровь, что тянется за Ивановым? Очень хорошо, что узнает. Мокрые дела — лучшая характеристика для разрабатываемого агента. Потому как компромат. За который уцепить можно. А здесь компромата на десятерых хватит! А больше того он ничего узнать не может. Потому что больше этого никто ничего не зна-бт. У нашего Иванова такая репутация — не подкопаться. Хоть проверяй, хоть не проверяй. Его мертвецы его рекомендуют лучше, чем президент их Штатов. Ну что, может, попробуем?
— Может быть... В конце концов, терять нам, похоже, нечего.
— Чем поманим?
— Чем-нибудь таким, что он проверить сможет. Чтобы убедиться в реальной полезности Иванова.
— Агентурой? Или, может, техническими разработками?
— Нет, здесь проверка на недели растянется.
— А если... А если мы им что-нибудь под спутник подложим? А?
— Под спутник? Это конечно... Спутники, они каждый день летают.
— Подсунем им оружие. Ракетку какую-нибудь среднего радиуса действия. И тоща они... И тогда он...
— А ну давай дуй к Иванову.
Иванов как сидел, так и сидел.
— Сейчас будем звонить Королькову. Скажешь ему... Иван Иванович поднял трубку.
— Это снова я.
— Чего надо?
— Нужна встреча с человеком, который делает визы.
— Я же сказал тебе, что он не хочет.
— Может, ты ему плохо про меня объяснил?
— А ты поди проверь.
— Я не шучу! Я сделал то, что ты просил. А ты...
— Я тоже сделал. И тоже то, что ты просил. Только тоя кому я передал то, что ты меня просил, — до лампочки.
— Значит, плохо передал.
— Как сумел.
— "Как сумел" меня не устраивает.
— Опять стращать будешь? Своим винтарем.
— Не только.
— А чем еще?
— Тем, что если ты нас не сведешь, я до него сам доберусь. И сравню, что говорил тебе я и что говорил ему ты.
— Не доберешься!
— Доберусь!
— Как?
— Посольство Швейцарии одно. Отдел, где визы в паспорта проставляют, — тоже один. И работает в нем не так много народу, чтобы не отыскать того, с кем ты дружбу водишь.
— Кто же тебе скажет...
— Мне... скажут!
— Ну и глупо будет, — забеспокоился Папа. — Потому что тогда ни мне, ни тебе.
— А тебе уже не надо.
— Почему?
— Потому что покойники в Швейцарию не ездят. Они не выездные.
— Пугаешь?!
— Ты же знаешь, я не пугаю. Я делаю. Если обещаю. Тебя убить — тебе я обещаю. Твердо, — раздельно проговаривая слова, сказал вошедший в образ Иванов. Так сказал, что даже майор Проскурин поежился.
— При чем тут я? Если это он, — поддался на угрозу Папа. Потому что исходила она из уст человека, который уже убивал. Умел убивать. И которому терять было нечего. — Это же он не согласился, а не я. Его и мочи.
— Кого? Ты мне скажи, кого...
— Он все равно не согласится встречаться.
— А ты ему скажешь, что мне есть чем его заинтересовать.
— Я говорил.
— Еще раз скажешь. И еще назовешь ему один номер.
— Какой номер?
— Не важно какой. Он поймет, какой. Скажешь, что за гражданство его страны я выложу еще больше.
— Гражданство? Ты говорил — за визу.
— Было — за визу. Теперь — за гражданство. Эти цифры меньше, чем на гражданство, не тянут. Мне не нужна виза. Мне нужно гражданство.
— Зачем?
— Мне в этой стране тесно жить.
Папа замолк. Заявка на гражданство была серьезной заявкой. Очень серьезной заявкой. Миллионной заявкой. Потому что когда Папа, по случаю, вел толковище за чужой паспорт, меньше миллиона баксов, вложенных в их экономику, с него не запрашивали.
Раз Иванов замахнулся на гражданство, значит, у него есть товар. Который тянет на зеленый «лимон». И та виза была не более чем туфтой. Поводом для встречи. На которой он начал бы базар за гражданство. Использовав его, Пану, как повод для знакомства с Импортным. С Джоном.
А теперь, когда Импортный дал от ворот поворот, Иванов выложил козырную карту, которую берег на конец игры. Но не последнюю, потому что другие приберег для встречи...
— Потревожь его, — показал на Трубку майор Проскурин.
— Ну ты что там, умер? До меня, — спросил Иванов.
— А если я откажусь? — снова спросил Папа.
— Я его все равно найду. И скажу, что ты был испорченный телефон. Между мной. И им. И из-за этого он не узнал то, что очень хотел узнать. И он сильно тебя за это не полюбит. Впрочем, тебя это волновать уже не будет... Круто Папу взяли. За жабры. Не дохнуть.
— Ладно, я понял. Я попробую поговорить с ним еще раз. Говори цифры.
— Ноль. Двенадцать. Сорок один. Запомнил?
— Запомнил.
— Повтори.
— Ноль. Один. Два. Четыре. Один.
* * *
— Ноль. Двенадцать. Сорок. Один, — сказал Папа.
— Куда вы звоните?
— На вокзал. В пригородные кассы, — сказал Папа. Что означало, что он будет ждать у пригородных касс.
Так его учил Импортный. Чтобы на «хвост» не сели менты. Вернее, чекисты, которые в сто раз хуже ментов.
Похоже, Джон клюнул. Потому что сказал «Куда вы звоните». Если бы он не захотел встречи, он сказал бы «Вы не туда попали». Как говорил почти всегда.
