Шеф сунул кассету в видеомагнитофон и ткнул пальцем в кнопку воспроизведения.
Пошла заставка канала.
Все верно — первый канал. Общественно-политическая редакция первого канала последнее время допускала легкий брех в сторону властей предержащих, но в пределах отпускаемой им нормы. Или им на этот раз изменило чувство меры?..
В последующих кадрах получатель кассеты ожидал увидеть лицо человека, от которого пришла посылка. Но увидел совсем другое лицо. Очень неприятное лицо — нечесаное и немытое, с вытянутыми, как у вампира, ушами.
Что за ерунда?.. Неужели эта, на криминальную тему, передача имела такой резонанс, что его нужно гасить потоками речей парламентариев?
Или?..
Все стало ясно, когда ведущий раскрыл истинное имя Русского Монстра, которого в миру звали — Иванов.
Иванов?.. Тот самый?!.
Ах ты черт!.. Так вот в чем дело!..
У получателя кассеты мгновенно подскочили пульс и давление. И упало сердце.
Посылка пришла не для того, чтобы он что-нибудь оценивал и советовал. Совсем для другого...
Он хлопнул залпом рюмку коньяку и еще одну, перемотал кассету на начало и посмотрел заново и очень внимательно.
Передача рассказывала о похождениях известного киллера, которого французы окрестили Русский Монстр. Но это была не совсем та передача, которую увидел массовый зритель, это была совсем другая, нередактированная передача, превышающая по хронометражу выпущенную в эфир почти втрое. Эта была полная версия, по которой не успели пройтись редакторские ножницы, вырезавшие наиболее кровавые, натуралистичные и шокирующие эпизоды.
В полной версии приводился хронологически выстроенный список совершенных Монстром преступлений, демонстрировались нередактированные милицейские видеозаписи с мест преступлений и некупированные интервью с милицейскими чинами, которые расписывались в собственном бессилии.
Мнение привлеченных экспертов, удачно выстроенный монтаж, но более всего обилие кровавых сцен убеждали зрителя, что это самый жестокий и самый удачливый преступник современности и что поймать его в ближайшее время вряд ли удастся. Только если совсем случайно.
А уж портрет!.. Достаточно было представить, что этот... с ушами заявится к тебе на ночь глядя в дом, чтобы душа навсегда переселилась в пятки!
Телевизионщики хоть и были растратчиками, но свое дело знали и сумели из компота трупов, разрезанных и заново смонтированных интервью, компьютерных спецэффектов, музыки и закадрового текста создать произведение в лучших традициях неореализма. Где Иванов из просто маньяка и убийцы превратился в яркий художественный образ, воплотивший лучшие, в Смысле худшие, черты современного преступника, став чем-то вроде былинного богатыря, но со знаком минус и фамилией Фантомас.
Это было сильно! И было страшно.
Кассета промоталась до конца. До заключительных титров, где журналисты выражали благодарность спонсорам, меценатам и консультантам.
Единственный зритель нередактированной копии передачи минут пять сидел недвижимо, тупо уставясь в темный экран, потом хлопнул еще одну рюмку коньяку и схватился за телефон.
— Я получил кассету...
— Я тоже получил.
— И ты?!.
— Не только я и не только ты — все получили!
Долгое, очень долгое молчание.
Просмотренная телепередача произвела на всех сильное впечатление. Нужное впечатление. Неизгладимое впечатление.
— Что предлагаешь делать?
— Предлагаю сдаваться...
Большой Начальник мог быть доволен. Предпринятая им психическая атака дала хороший результат. Даже лучший, чем если бы пришлось пристрелить еще кого-нибудь из потенциальных отступников. Генеральный продюсер первой кнопки хорошо отработал отпущенные под соцзаказ деньги. Большим Начальником отпущенные. Из кармана государства отпущенные. Для его личных нужд.
Ультиматум, переложенный на более доходчивый язык телеискусства, должен был пробить даже самых толстокожих.
И пробил...
Верно говорил вождь мирового пролетариата Ульянов-Ленин — важнейшим из искусств для нас является кино. Потому что воздействует не на сознание, а на психику. Как говорится — лучше один раз увидеть... Чтобы представить!.. Чтобы понять!.. И перестать трепыхаться!..
— Очень хорошая передача! — сказал Большой Начальник, уважительно пожимая Иванову руку. — Вы теперь просто звезда!
Иванов скромно потупился.
Чего уж тут скрывать — ему было приятно. Чертовски приятно! Тут вон зрители, чтобы на голубой экран прорваться, чего только не готовы сделать — даже в своих извращенных сексуальных притязаниях к любимой болонке ненавистной тещи публично покаяться, да и то это только на эпизод вытянет. А здесь — целая передача! Как не загордиться!
— Поздравляю, поздравляю...
Иванов радостно кивал.
Но, оставшись один, стал страдать. Стал страдать от несоответствия того, что он видел на экране, и того, что отражалось в зеркале.
В зеркале отражалась круглая, хорошо упитанная, с вялым подбородком, дряблыми щеками и затравленным взглядом физиономия.
Н-да... Оригинал мало напоминал растиражированную на всю страну виртуальную копию.
Иванов проверил, закрыта ли дверь, и на цыпочках вернулся к зеркалу.
Нет, он себе определенно не нравился. Уши были не острые, а круглые, как разросшиеся на пустыре лопухи. И зубы какие-то не такие — слишком ровные и белые. И прическа...
Иванов воровато оглянулся, словно сзади кто-то мог его увидеть. Позади, естественно, никого не было.
Снова повернулся к зеркалу. Быстро растрепал прическу. Облизав пальцы, склеил в “сосульки” несколько прядей. По-собачьи оскалился, постаравшись придать своему взгляду надлежащую злобность. Ухватив пальцами кончики ушей, потянул их что было сил вверх.
Но уши потянулись не кончиками, а потянулись вверх все, напоминая все те же, но сильно деформированные лопухи. Притом еще более оттопыренные и красные лопухи. Да и все остальное...
Героический облик никак не получался.
Жаль...
Иванов вздохнул и, совершенно расстроенный, отошел от зеркала.
Но твердо решил тренироваться, чтобы походить на свой экранный образ. И решил вести себя точно так же, как понравившийся ему телегерой.
Вот прямо с завтрашнего дня...
Случай представился. И как раз назавтра.
— Разрешите? — испросили разрешение у начальства генерал Трофимов и майор Проскурин.
— Нет! Минуту! — испуганно прокричал Иванов, бывший не в образе.
Он метнулся к зеркалу, быстро растрепал немытые три дня волосы и придал своему лицу требуемое выражение — примерно такое, как на телепортрете: выдвинул вперед челюсть, выпучил злобно глаза и открыл рот, чтобы видны были специально для этого случая нечищенные зубы.
— Входите!
Генерал с майором вошли. И недоуменно остановились.
— Что у вас? — скалясь и страшно дергая глазами, прокричал им навстречу Иванов.
Чего это с ним? — удивились генерал с майором. Заболел, что ли?
Но вида не подали, потому что куда более страшные физиономии видели. Например, когда сходились с врагом лоб в лоб в рукопашных схватках.
— Разрешите обратиться?
— Обращайтесь! — проорал Иванов, заглушая сам себя.
Вообще-то он напоминал бьющегося в припадке эпилептика, но со стороны себя не видел. И слава богу, что не видел.
— Мы подготовили план операции, — доложил генерал Трофимов.
— Какой операции? — не понял Иванов, у которого еле-еле хватало сил удерживать на лице нужное выражение.
— По зачистке объекта.
Очередным объектом был Юрий Антонович.
— А... — вспомнил Иванов. — Отлично! Кто его будет чистить?
— Как кто? Вы! — ответил генерал Трофимов. У Иванова мгновенно встала на место челюсть, ушла куда-то злоба, а во взгляде появился животный страх. И волосы стали просто грязными, а зубы нечищенными.
— Как я? Разве я?
— Так точно — вы!
— Но я не согласен!
Хотя согласия Иванова никто не спрашивал. Его кандидатура в этом деле была единственно возможной и замене не подлежала.
— И все равно не согласен!
— Ну хорошо, а как вы согласны? — устало спросил генерал капризного киллера.
— Так, как раньше! Как будто это я, но на самом деле не я, а все пусть думают, что я!..
Что и следовало ожидать! Иванов ни в какую не хотел засвечивать свое участие в этих делах. Правда, на открытый конфликт с заказчиками он не шел, заставляя отдуваться за свои капризы других.
Что те и делали.
— Но почему вы не хотите? Там работы всего ничего. Минут на пять, не больше, — уговаривали генерал с майором раскапризничавшегося киллера.
— Нет, не буду! Не хочу! Не могу! — отнекивался Иванов.
— Но почему? — хором удивились генерал Трофимов и майор Проскурин.
— Потому что... Потому что не хочу рисковать. То есть я хотел сказать — не имею права! Это было что-то новенькое.
— Чем рисковать?
— Собой! — многозначительно сообщил Иванов. — Я должен беречь себя... Для будущих дел. А то, если со мной что случится, вы тут без меня таких дров наломаете!..
