– Так и без твоих признаний тебя осудят. Небось и свидетели найдутся, которые тебя опознают, когда ты Анфису к себе в «Мерседес» сажал. И кто тебя в день Кешкиного «самоубийства» возле его дома видел, тоже появятся. Вот только как ты Кешу до самоубийства довел?
– С этим хлюпиком как раз все просто получилось, – отмахнулся Михаил. – Бабка ему по телефону позвонила, велела на улицу выглянуть. А на чердаке уже я стоял, как раз над Кешкиным балконом место себе выбрал. И в руках кирпичик держал. Как Кеша выглянул, так я кирпичик-то и отпустил. Парень он тяжелый, от удара кирпичом сознание вмиг потерял, перевесился, да и вниз полетел. Ну а на земле уже все перепуталось. Где он там удар по затылку получил, никто из экспертов разбираться не стал. Самоубийство, и все дела.
– А предсмертная записка?
– Это уж Рогожкин подсуетился. Его рук дело. Они с Кешей большими товарищами были. А уж после того как нотариус понял, что за красота у Кешки по стенам в его новой квартире развешана, то и вовсе стал с Кешкой неразлейвода.
Да, не в добрый час решил похвастаться простоватый Кеша перед своим дядей-нотариусом новой и старательно обставленной квартирой. Нотариус квартиру, конечно, похвалил. Интерьер тоже одобрил. А про картины, которые Кеша вдоль стен развесил, так и вовсе заметил, что работы ему нравятся. Тогда-то Кеша и просветил своего дядюшку относительно того, чьи именно работы висят у него в квартире:
– Отец мой, добрая ему память, у нашего блаженного дурачка эти работы покупал, средства к существованию Пете давал. Ну а мать купленное отцом не выбросила, а в чулане у себя дома сохранила. Хоть и мазня, но ведь старался человек. Да и не чужой он нам, какая-никакая, а родня!
Надо сказать, что Рогожкин уже был знаком с творчеством несчастного Пети Иванова. Он занимался продажей картин, которые имелись в распоряжении матери покойного художника. И на этих сделках нотариус хорошо разжился. От мысли, что такое богатство висит у Кеши без всякого спроса и пользы, у нотариуса даже дыхание перехватило.
Но он был осторожен, спешить не стал. Начал активно «дружить» с Кешей и его маменькой, чему эти двое были только рады, хотя и не понимали, отчего вдруг оказались в таком фаворе у родственника, который прежде от них нос воротил.
– Ну а потом я освободился, в это же время появилась в нашем городе Анфиса, и все закрутилось-завертелось.
По словам Короткова, Анфиса приехала в Питер не к своей родной бабушке – Галине Павловне. К ней она, памятуя о том, что старуха в свое время разрушила жизнь ее родителей, соваться не стала. Она поселилась у какой-то давней своей знакомой, тоже уже старушки, которая знала ее отца и мать. Но первым с Анфисой познакомился именно Рогожкин. И он же сообщил об этом факте Галине Павловне, считая весьма забавным, что сын и дочка ее погибших сыновей почти одновременно оказались в нашем городе.
По словам Короткова, использовать Анфису в предстоящем спектакле предложила сама Галина Павловна. И она даже настаивала на том.
– Хочу раз и навсегда избавиться от этой девчонки. И не просто избавиться, а чтобы она еще и пользу мне принесла. Компенсация за моральный ущерб! Если бы не эта дрянь, мой сын был бы до сих пор жив, а я бы купалась в роскоши, продавая его бесценные картины!
Теперь Галина Павловна готова была выть от досады, что в свое время так пренебрежительно относилась к младшему сыну. Но кто же мог подумать, что ее глупенький, доверчивый Петя и его картинки, к которым она никогда серьезно не относилась, вдруг станут знамениты. И не просто знамениты, Петины картины еще и станут очень хорошо продаваться. А Галина Павловна-то, родившая Петю, вырастившая его и рассчитывавшая на дивиденды в старости, вдруг останется с носом.
Конечно, когда-то, еще живя с родителями, Петя пытался дарить матери свои картины. Но Галина Павловна с неизменной улыбкой возвращала работы своему сыну, говоря:
– Это очень мило, мой дорогой, но почему бы тебе еще немного не поработать над техникой?
Зашоренность Галины Павловны в вопросах Петиного творчества была удивительна. Потому что во всех других вопросах она разбиралась куда как хорошо. Но она сделала ставку на того, кто проиграл. А того, кто мог выиграть в этой жизни, наоборот, заперла в сумасшедшем доме.
Увы, оба сына Галины Павловны не принесли радости женщине. Тимофей – успешный и предприимчивый – вложил все деньги от проданной отцовской квартиры в бизнес, а потом погиб. И вместе с ним бесследно исчезли и деньги. Разыскивать их Галина Павловна не стала. Она прекрасно понимала, что может пропасть следом за своим сыном. Жизнь была дороже.
Но внука, когда тот нарисовался у нее на пороге, она сразу же предупредила:
– Твой отец сделал меня и тебя нищими. Теперь вся надежда на твоего дядю. Кто бы мог подумать, что его картины будут стоить так дорого!
Михаил после очередной отсидки находился в бедственном положении. Его не могло не заинтересовать предложение бабки. А дальше преступная афера покатилась как по маслу. Нотариус заманил к себе в офис Кешку, который ему полностью доверял. Кешка поменял машину, вот нотариус ему и наплел, что ее тоже надо внести в завещание.
– Нотариус сказал, что не возьмет с дорого племянника за свою работу ни копейки. И Кешка, жадный до халявы, тут же примчался в контору и подписал новое завещание, а вместе с тем и свой смертный приговор.
Убивая Кешу, Коротков ничуть не переживал по поводу того, что убивает родственника. Во-первых, для него родственные связи были понятием абстрактным. Никакие угрызения совести Михаила не мучили. Это Галина Павловна угадала. Она выбрала идеального исполнителя своего замысла, кабы не одно «но».
– Анфиска, стерва, колдовское семя! Недаром ее бабка, да и мать обе были ведьмами. Анфиска от них недалеко ушла! Ведь я пытался прикончить ее три раза. И всегда на моем пути кто-то вставал!
Первый раз Михаил действовал сам. Анфиса выжила, хотя и оказалась в коме. Второй раз Михаилу удалось сговориться с одной женщиной, которая когда-то работала в медицине, но затем была отстранена от медицинской практики, потому что возникли опасения, что она убивает тех пациентов, которые, по ее мнению или по мнению их родных, слишком зажились на этом свете. Так что устранять лежачих больных было ей не в диковинку.
– Тетка потребовала с меня больших денег, но не отработала из них ни копейки!
В третий раз Михаил решил, что пойдет на дело сам. Если хочешь, чтобы работа была сделана, сделай ее сам. У него созрел план, как проникнуть в больницу под видом охранника, якобы присланного следователем Фокиным. Нотариус Рогожкин уже был приглашен перед этим на беседу к следователю. Не то чтобы следователь всерьез подозревал респектабельного и немолодого господина в совершенных покушениях, но он хотел узнать подробности Кешиного завещания.
Рогожкин отвечал на все вопросы пространно и длинно и запутал следы, в чем он был большой мастак. Следователь его отпустил. Но Рогожкин уже сделал запись голоса следователя, что после обработки ее на специальной компьютерной программе дало возможность Михаилу изобразить перед Василием, будто тому звонит лично следователь.
Разумеется, Михаил рисковал. Но он понимал, что медлить нельзя. Того и гляди, Анфиса, которой не становилось хуже, могла очнуться. И тогда у всех троих заговорщиков возникли бы серьезные проблемы. По завещанию Кеши, именно Анфиса становилась обладательницей всего его состояния, и картин в том числе.
– Но мне снова помешали! Эта девка заколдована, вот что я скажу!
Это были последние слова Михаила. Больше он не пожелал разговаривать с подругами.
– Свое дело я сделал, а уж как там нотариус будет выкручиваться, чтобы продать за хорошую цену ворованные полотна, мне знать неинтересно. Выкрутится, он еще тот жучара!
Когда подруги вышли из отделения на улицу, уже занимался рассвет. После долгой ненастной и холодной погоды снова наступило потепление. Всходило солнышко, заливая все вокруг своими лучами. Красные и золотые листья деревьев слегка шевелил пролетающий ветерок. И на душе у подруг внезапно стало легко и приятно. Как-то сразу стало ясно, что все дальше будет очень хорошо. Они обе подставили лица восходящему солнцу и зажмурились.
– Тебя звонят.
– Слышу.
Кира нехотя полезла в карман за телефоном.
– Василий звонит, – с удивлением произнесла она, взглянув на экран.
– Он же в коме!
Кира пожала плечами и включила связь.
– Алло! Вася? Анфиса? Кто это?
Голос Кире был незнаком. Но звонившая ей женщина явно знала, кому она звонит и зачем. Звали ее Еленой Семеновной. И у нее были хорошие новости.
– Приезжайте как сможете в больницу. Васенька и Анфиска час назад очнулись почти одновременно. Пока они оба еще совсем слабенькие, но я сама медицинский работник, могу вам сказать, что теперь все самое страшное для них уже позади.
