— Юра! Остановись, пожалуйста! — крикнула я и жалобно добавила:
— Умоляю!
А про себя подумала: «Догоню — убью скотину». Туманов между тем свернул в первый же переулок. Когда я добежала до угла, он уже перемахнул через большую лужу и мчался по узкому проходу в темноту. Это меня не устраивало никоим образом. Потерять его сейчас? Так бездарно? Да ни за что на свете! Я сделала глубокий вдох и понеслась, словно приблудная собака, получившая хорошего пинка. Расстояние между нами стало зримо сокращаться. Почувствовав, что его нагоняют, Туманов обернулся и, продолжая двигаться вперед спиной, крикнул:
— Что вам от меня надо? Я вас не знаю!
— Юра, только не начинай опять! Это ведь ты!
— Вы пугаете меня! Отстаньте! — в голосе Туманова появились истерические нотки.
Он снова повернулся и прибавил ходу, свернув в очередной переулок. Переулок был узким, грязным и каким-то зловещим. Наш марафонский забег здорово смахивал на кошмарный сон или на сцену погони за преступником в каком-нибудь фильме ужасов. Дорога впереди казалась покрытой черным лаком. Ни одной звездочки не отражалось в стылой воде, то и дело хлюпавшей под ногами. Впрочем, впереди уже показался выход на хорошо освещенный проспект. Если Туманов добежит до него первым и начнет вопить, меня обязательно кто-нибудь остановит. По закону подлости. Я сосредоточилась и еще прибавила ходу.
Между тем мой мозг лихорадочно продумывал ситуацию. Что, если это и в самом деле не мой Туманов? Он так искренне просил от него отвязаться! Что, если их все же два? Какое-нибудь жуткое шпионское дело с близнецами или профессиональным гримом. Я снова вспомнила про шрам у Туманова на мягком месте. Когда догоню — заставлю предъявить.
Впрочем, когда я его догнала, он уже почти выбежал на проспект. Я поняла, что упускаю свой последний шанс. Все мои мытарства промелькнули передо мной, уместившись в одну минуту. И я позволю всему этому так бездарно закончиться? Да никогда в жизни. В последнем отчаянном рывке я подскочила высоко вверх и, размахнувшись, ударила беглеца по голове сумкой. Воспользовавшись тем, что он содрогнулся от удара и пошатнулся, прыгнула ему на спину, обхватив при этом руками и ногами.
Туманов, естественно, не удержал равновесия и свалился на землю, пропахав носом грязь. Видимо, он здорово шарахнулся головой, потому что не подавал никаких признаков жизни. Может, я его прикончила? Я перевернула его на спину. К счастью, лицо было цело и голова, кажется, тоже. Дрожащей рукой я пощупала его шею и ощутила ровное биение пульса. Отлично!
Пока он в отключке, я займусь его задницей. Я поудобнее устроилась на корточках и принялась расстегивать на нем штаны. Сначала ремень, потом молнию. И тут, по закону подлости, молнию заело. Видимо, туда попал кусочек ткани, и зубцы застопорило насмерть. Я дергала ее и так и сяк, ничего не выходило. Туманов между тем начал постанывать. Времени не оставалось. Но мне надо, надо выяснить, мой это муж или нет! Чтобы уж потом разборки шли без обид.
Тут я вспомнила про маникюрные ножницы, которые лежали в косметичке. Распотрошив сумку, я достала их и принялась ковырять дурацкую молнию. Конечно, штаны я испорчу, но мне сейчас не до церемоний. Только-только удалось мне добиться положительного результата, как внезапно где-то совсем близко взревел мотор и через пару секунд меня ослепил свет фар.
— Не двигаться! — закричал грубый голос.
Захлопали дверцы машины, и меня окружили люди в милицейской форме.
— Вы только посмотрите, что она делает! — воскликнул кто-то.
— Что? — переспросили из темноты.
— Она расстегнула ему штаны!
— Он же без сознания, — хмыкнул кто-то. — Эй, девушка, это что — ликбез? Вы изучаете мужскую анатомию?
— А что это у нее в руке? Ну-ка" ну-ка. Ах ты, ешкин кот! У нее ножницы. А какая ангельская мордаха! Что это с бабами случилось?
— Положите ножницы на землю! — скомандовали мне.
Я подчинилась. Эх, не везет так не везет.
— Это мой муж, — попыталась защититься я, когда меня за шкирку подняли с колен.
— Бедный мужик, — посочувствовал кто-то. — Посмотрите, с ним все в порядке?
— Да уж, подоспели мы вовремя. Первый раз вижу такой садизм. Она хотела его оскопить!
— Ничего подобного! — рассердилась я, понимая, что добром это происшествие уж точно не закончится. Очнувшись, Туманов с огромным удовольствием даст против меня показания, и меня упекут в кутузку. Здесь даже нет любимого капитана Щедрина. Ужас, просто ужас.
— Все было не так, как вы думаете! — продолжала упорствовать я. — Мы собирались заняться сексом, но у моего мужа заело молнию на штанах. Я достала ножницы, чтобы попытаться ее освободить, но тут ему стало плохо. И он упал.
Милиционеры заржали. Я в сердцах плюнула на асфальт. Самой настоящей слюной. У меня ее во рту скопилось невероятное количество. От страха, наверное. Честное слово, я могла бы заплевать весь милицейский наряд, приди мне это в голову.
Туманов между тем начал подавать первые признаки жизни. Отобрав у меня ножницы, милиционеры решили, что я больше не представляю для них опасности, и даже не стали скручивать мои руки за спиной. Когда Туманов открыл глаза и пошевелился, они сосредоточили все внимание на нем. И в этот момент кто-то, подошедший сзади, осторожно взял меня за руку и сжал ее.
Обернувшись, я разинула рот. Это был не кто иной, как Туманов номер два! Я настолько оторопела, увидев его здесь, в этом городе, в этом переулке, да еще в такое время, что просто лишилась дара речи! Впрочем, один раз мне удалось издать нечто, похожее на кваканье.
— Ш-ш! — сказал самозванец и увлек меня за мусорные баки. Пока милиционеры возились с настоящим Тумановым, мы отступали и отступали, пока не добрались до входа в один из подъездов жилого дома. Здесь мой, так сказать, третий муж потащил меня по круто уходящим вниз ступенькам в подвал.
«Все, он хочет меня прикончить, — обреченно подумала р. — Может быть, лучше вернуться к ментам?» Я уже вдохнула воздух, чтобы закричать, но тут дверь подвала за нами захлопнулась, и Туманов, верно, почувствовав мое состояние, обнял меня и прижал к груди. Причем таким образом, что мои губы плотно прижались к его рубашке, потому что куртка была расстегнута. Вряд ли мне удастся издать сколько-нибудь громкое восклицание.
— Тихо! — прошептал он.
В ответ я дернулась и изо всех сил втянула воздух носом. Его мне катастрофически не хватило. Поэтому я дернулась сильнее.
— Не могу поверить, что ты меня боишься! — прошипел самозванец мне прямо в макушку, согрев ее влажным дыханием.
— Конечно, боюсь, — промычала я. — Я до сих пор не знаю, кто ты и какого черта тебе от меня надо.
— Вот это да! — насмешливо сказал тот. — Это ведь я, Юра Туманов. Я живу у тебя на диване.
— Вот видишь, ты опять!
На улице между тем обнаружили мое исчезновение.
Раздался мат, топот и какая-то возня.
— Нас найдут, — пробормотала я. — И меня посадят в тюрьму.
— Еще бы! Ты ведь оглушила мужика и покушалась на его мужское достоинство.
— Я хотела только посмотреть на его зад!
Лже-Туманов затрясся от беззвучного смеха.
— Это что, твое хобби? — спросил он наконец. — Нет, правда, что ты потеряла в его штанах? Или у тебя так проявляется тоска по мужу?
Он прикусил язык, поняв, что проговорился. Я не стала кричать: «Ага!» Между нами повисло многозначительное молчание. В подвале пахло гнилой картошкой, воздух был насыщен привкусом ржавчины. Я только сейчас заметила, что изо всех сил вцепилась обеими руками в воротник его куртки.
— Если ты тоскуешь по мне, то давай поскорее вернемся домой. И не будем расстилать проклятый диван. Туманов номер два неуклюже попытался выбраться из ловушки, в которую попался по собственному недосмотру.
— Может быть, ты скажешь хотя бы, как тебя зовут? — тихо спросила я, поднимая голову.
В темноте его лицо было видно очень смутно. Сейчас здесь главенствовали запахи. В отличие от прелой вони, застоявшейся в подвале, от моего визави пахло туалетной водой, которая мне очень нравилась. Мне вообще, так это ни странно, многое в нем нравилось.
— Разве имя имеет значение? — пробормотал он.
Не знаю, как это получилось, но уже в следующее мгновение мы самозабвенно целовались, балансируя на узкой бетонной ступеньке и рискуя загреметь в темные глубины подвала, словно пара мешков с костями. Сначала я пребывала в эйфории и просто таяла от неизведанных ощущений. Пожалуй, такого со мной вообще никогда прежде не случалось. Потом в голове стали потихоньку скрестись мысли, напоминая обо всех неприятных вещах, которые были связаны с этим парнем. Не потому, что он плохо целовался, а потому, что мне безумно хотелось узнать о нем всю правду.
Меня одолевали сомнения. «Он просто использует меня. Хочет заткнуть рот. Если я потеряю от него голову, это будет ему только на руку. Он тут же примется манипулировать мной». О, я отлично знала, как происходит процесс медленного превращения пламенного влюбленного в холодного любовника. Чаще всего через стадию медленного остывания. Даже Берингов, который изо всех сил старался соответствовать идеальному образцу, время от времени выдавал что-нибудь типа: «Помолчи, деточка». Или: «Это мужское дело».
