— Ну, труп не труп, но кое-что найду, — уклончиво ответила я.
— Что значит — кое-что? Кое-чего мне не надо. Мне нужен труп! — уверенно заявила Полина.
Увы, я тоже так думала. Все эти жены заблуждаются, полагая, что Фрол Прокофьевич нужен им живой. Им нужен его труп, чтобы потом оплакивать его всю оставшуюся жизнь, истязая себя страданиями. Ведь именно за страдания они так любили его. Вот взять хотя бы мою Тамарку. Этот её Даня, этот урод, разве может он раскрутить мою Тамарку на более-менее приличное страдание? Ну хоть на одно?
Нет, не может. А Фрол Прокофьевич этих страданий давал ей столько, сколько она хотела и даже ещё сверху. Да, что бы они мне не говорили, но им нужен труп. Как бы они оплакивали его, какой памятник взгромоздили бы над могилой, думаю даже в полный рост и из самого дорого камня. Ах, а какие пасхи проходили бы на его могиле. Пожалуй, и я к этим жёнам присоединилась бы.
Жаль, жаль, что этого не будет.
— В общем так, Полина, — сказала я, — сиди дома, а если что будет не так, сразу звони мне на мобильный.
И я поехала к Татьяне.
Татьяна, узнав что я не одна и Евгений ждёт меня на лестничной площадке, сорвалась с дивана, на который она уже пристроила своё длинное тело, и потащила свои «арбузы» на лестничную площадку.
— Женечка, — пропела она, высовываясь из двери преимущественно «арбузами», — что же вы здесь скучаете?
На жизнерадостном лице Евгения мгновенно отразилась скука.
— Он не скучает, а нас сторожит, — отрезала я, запихивая Татьяну обратно в квартиру.
Как только она поняла, что я настроена по-деловому, тут же пустила слезу.
— Соня, — плаксиво начал она.
— Знаю-знаю, — перебила её я и повторила эту историю про пустое место, образовавшееся на месте ненависти, то пустое место, которое они все дружно принимают за любовь.
Татьяна, в отличие от Полины, возразила:
— Неправда. Это и есть любовь. Оживи он сейчас я простила бы ему даже Белку.
— И свои пятнадцать процентов отдала бы? — ядовито поинтересовалась я.
— Клянусь, не задумываясь, — опрометчиво поклялась Татьяна.
«Ну-ну, — подумала я. — За язык тебя никто не тянул.»
Выдав напутствие и Татьяне, я решила, что ехать к Тамарке нет смысла. Во-первых, её все равно не застанешь дома. А во-вторых, убивать её раньше меня не будут, а надо бы. Это она затеяла фантасмагорию с этим Фролом Прокофьевичем. Правильно говорили древние: уходя уходи. Раз развелась, так нечего возле чужого уже мужика крутиться.
— Осталась одна Зинаида, — уже в машине сказала я Евгению. — Но это далековато. Может сначала заедем домой, перекусим?
Он сидел за рулём с отсутствующим видом и, похоже, даже не слышал меня.
«Интересно, о чем можно так напряжённо думать? И это в то время, когда жизнь его возлюбленной висит на волоске. Странный народ мужчины.»
Тут же выяснилось, что не странный.
— Как этот огрызок умудрился заморочить голову такой потрясной бабе? — глядя перед собой, задумчиво поинтересовался Евгений, думаю, что у меня.
— Огрызок — это кто? — вскипая, спросила я.
— Ну Фрол этот, Прокофьевич, — с величайшим презрением пояснил Евгений.
«Ага, значит потрясная баба — это Изабелла!» — сообразила я и сказала:
— Кстати, мне кажется, что ловить этого киллера надо только на Изабеллу.
Евгений буквально шарахнулся от меня.
— Как ты можешь? — закричал он.
— Понимаю, — со скрытой энергией ответила я, — рисковать таким ценным экземпляром кощунственно, но я уверена, что этот Вадим, который подарил ей конфеты, и есть киллер. Он же все равно должен убить Изабеллу, так что обязательно попытается подобраться к ней. Тут ты его и схватишь.
Евгений, видимо, быстро в голове сложил, что мой вариант предусматривает его присутствие в непосредственной близости от Изабеллы и почти согласился.
— Надо подумать, — сказал он.
— А пока поехали домой, перекусим.
Он повернул ключ в замке зажигания, и в этот миг зазвонил мой мобильный. Это был Фрол Прокофьевич. Судя по голосу, он сделал величайшее открытие.
— Сонечка! — завопил он. — Я забыл вам сказать. Есть же зацепка. Этот, ну, исполнитель, он же искал пути внедрения к моим жёнам. Я сказал ему, что Изабелла… В общем, вы меня поняли.
— Поняла, за Изабеллой он уже ухаживает, — успокоила его я.
— Но это ещё не все, — обрадовал меня Фрол Прокофьевич. — Зина. Она же работает в закрытой лаборатории, и он не знал как к ней подобраться…
Фрол Прокофьевич замялся.
— И что? Ну же! Ну! — нетерпеливо подгоняя его, воскликнула я.
— Исполнитель просил меня, чтобы я рекомендовал его Зиночке в качестве хорошего специалиста по компьютеру. У неё были проблемы.
— И вы?
— Рекомендовал, так что возможно она взяла его на работу, ну, не официально…
Дальше я уже не слушала.
— Едем к Зинаиде, — скомандовала я Евгению.
И мы поехали.
Как удобно иногда иметь недостатки.
Порой, просто невозможно без них.
Вот что такое лень?
Бесспорно недостаток, который следует клеймить и клеймить позором, а и лень пригодилась, такая многогранная штука жизнь. Вот поленилась я достать из сумочки мазь, которую украла у Зинки-пензючки, и вскоре выяснилось что очень кстати. Подъезжая к Зинкиной лаборатории я мазалась этой мазью щедро, сожалея лишь о том, что слишком маленький тюбик и недостаточно в нем мази. Даже Евгения намазала, хоть он и сопротивлялся.
— Зачем это? — поинтересовался он минут десять спустя после того, как я, намазавшись, положила мазь обратно в сумочку и намертво о ней забыла.
— Что — зачем? — не поняла я.
— Мазала меня зачем? И чем?
— Ах, это, — прозрела я, восхищаясь скоростью его мышления. — Это защита от всяких ядовитых пауков, сколопендр, тарантулов и прочего научного материала, которого у Зинки в избытке.
— А меня-то зачем мазала? Я туда не собираюсь, — поёживаясь, сказал Евгений.
— Кто знает, — ответила я. — Пути Господние неисповедимы. Кстати, твой мобильный с тобой?
— Со мной, куда ему деться.
— И батареи не сели?
— Да нет, недавно менял.
— Смотри, в нашей жизни нельзя без связи.
О, как я была права!
Мы приехали. Евгений остался в машине, а я понеслась к вахтёру. Мне повезло, дежурила тётя Катя, которая меня уже знала. Она тут же позвонила Зинаиде, и Зинаида, похоже, с нетерпением меня ждала, потому что сказала:
— Пустить срочно.
Я, вся намазанная, вбежала к Зинаиде и спросила:
— Ты сегодня мазалась?
— Ну да, — ответила та.
Я вздохнула с облегчением, не собираясь её вводить в курс своих переживаний.
— Готовы результаты анализов шприца? — спросила я, тут же переходя к делу.
Зинаида подтянула на лоб парик, поправила на носу очки и уже собралась что-то мне сообщить, судя по её серьёзному виду, нечто очень важное, но…
Но зазвонил телефон. Зинаида нахмурилась.
— Это внутренний, — сказала она и подняла трубку.
Я же, пользуясь предоставившейся возможностью, порхнула к зоопарку. Меня интересовало множество вещей, и все они касались этих милых животных — пауков и скорпионов. Не могу сказать, что я была захвачена исследовательским пылом, нет, всего лишь жестокая необходимость. Мне важно было знать насколько Зинаида подвержена опасности. Так ли отвратительна эта мазь для зверушек, как убеждала Зинаида меня. Разве можно доверять этой науке? Уж сколько раз обманывала она нас. Только откроют что-нибудь учёные, как тут же выяснится, что совсем это не то, чего ждёт от них человечество.
В общем, пока Зинаида разговаривала по внутреннему телефону, я подошла к банке с пауками и решила произвести научный эксперимент. Я сдвинула крышку в сторону и смело сунула в банку руку, уповая не только на свою реакцию, но и на мазь.
Пауки, должна сказать, отнеслись к моей руке безразлично. Они чем занимались, тем и продолжили заниматься, то есть ничего не делая, отползли в другой — противоположный угол банки.
«Ага! — торжествуя, подумала я. — Мазь действует! Им она неприятна! У них даже в мыслях нет меня кусать. То-то, знай нашу науку.»
Для большей чистоты эксперимента я пошевелила пальцами, пауки насторожились. Во всяком случае я так думаю, потому что внешне это никак не проявилось. Тогда я пошла этими пальцами на них. Они дружно попятились. Это было непередаваемо интересно, играть с ползучей смертью, чувствуя полную свою неуязвимость. Я так увлеклась, что даже потеряла контроль над происходящим за пределами банки. Очнулась лишь когда услышала мужской голос.
Я молниеносно извлекла руку из банки и оглянулась. И обмерла.
Передо мной стоял потрясающей красоты молодой человек: рыжеватый блондин с серовато-голубыми глазами. Его длинный тонкий ровный нос, с красиво изогнутыми ноздрями произвёл на меня неизгладимое впечатление. Изюминка в мужчине потрясает ещё сильней, чем в женщине, тем более, что в женщине все наносное. В чем нельзя было обвинить тот, очаровавший меня экземпляр. Следует добавить, что и он буквально остолбенел, увидев меня.
