— Значит, и профессору нужно домой, — закончил мысль Гранкин.
— Я этого не говорила.
— Но вы же слышите, кукушка кукует?
— Так и передайте ему — кукушки местные митингуют, Ивана Терентьевича домой требуют! Прощайте. Ездите осторожней, а то шишек себе не дай бог набьёте. Подушка-то безопасности, того, наверное, готова?
— Того, — виновато кивнул Гранкин. Дама вышла из «Мерседеса», и он осторожно тронулся с места.
Всё-таки, интересная это профессия — детектив. Где ещё познакомишься с полуобнаженной профессорской женой, устраивающей секс-атаки в машине и ворующей яйца из-под соседских кур?
* * *
Агентство «Стар» тоже оказалось закрыто. Дверь полуподвала не поддавалась, на окнах были решётки и плотные жалюзи, рассмотреть через которые, что там происходит внутри, не представлялось возможным.
Дежурная в гостинице «Северной» безапелляционно заявила, что постояльца по фамилии Крылов у них не было и нет.
То же самое повторил администратор гостиницы «Капитан Грант».
— Вы что-то напутали, — добавил он.
«Напутали, напутали!» — чуть не запел Гранкин и посмотрел на часы. У него оставалось тридцать минут, чтобы попробовать попасть в ресторан «Джокер» в то время, когда там обедал Андрей Крылов.
Но центр города по-прежнему был перекрыт! Везде сновали какие-то странные толпы — весёлая молодёжь, чинные старики, мамаши с колясками и папаши с пивом. Виталя вдруг вспомнил, что сегодня выходной и на растяжках, которые пестрели над головой прочитал, что сегодня же ещё и День города. Он чертыхнулся. «Джокер» был расположен на центральной площади — там, где и шли основные гулянья.
Виталя нашёл на платной стоянке местечко, втиснул туда свой раненый «Мерс» и потопал по широкому проспекту, смешавшись с толпой. Солнце нещадно прижигало бритый наголо череп, и Гранкин решил, что надо обзавестись такой же бейсболочкой, как у профессора.
На центральной площади под открытым небом была оборудована сцена. На ней под гармошку отплясывал русскую народную какой-то танцевальный коллектив. Народ взирал на шоу доброжелательно, некоторые даже присвистывали, притопывали и прихлопывали. Хорошее настроение у горожан было вызвано выходным днём, отличной погодой и количеством выпитого: под ногами валялось такое количество пивных банок, что Виталя пару раз поскользнувшись на них, чуть не упал.
В ресторан «Джокер» Виталю не пропустили.
— Мест нет, — тормознул его охранник на входе и бесцеремонно ощупал взглядом нехитрую Виталину одежонку.
— Я детектив! Частный! — как можно громче сказал Виталя, чтобы в зале его услышали. — Мне нужно поговорить с людьми, которые обслуживали в вашем ресторане Андрея Крылова!
— Чего?! — удивился охранник такой крикливости.
— Крылова Андрея Андреевича! — завопил Гранкин. — Он завсегдатай!
— Слышь, ты, детектив, — тихо сказал большой сильный парень, — пятки смажь керосином. — Он взял железными пальцами Виталю за локоть и подтолкнул на выход. — А то на любого частного детектива всегда найдётся хорошо обученный сотрудник частного охранного предприятия.
— Это ты-то хорошо обученный? — поинтересовался, упираясь пятками в пол Виталя.
— Я тоже, — охранник положил огромную руку Гранкину на загривок, приготовившись к кульминационному действию — вышвыриванию скандального клиента за дверь.
— Свободу красным комиссарам, кубинским лётчикам и китайским пандам!!! — что есть мочи заорал Гранкин, лишь бы что-нибудь проорать.
Его всё же вышвырнули за дверь, поддав под зад тяжёлым ботинком. Он упал на четвереньки, было обидно, но не очень, — кажется, своей цели он всё же достиг.
Виталя купил у бабули стакан семечек, ссыпал их в карман и начал лузгать, прогуливаясь перед сценой с видом праздного гуляки. На сцене уже другой коллектив демонстрировал какой-то замысловатый пластический этюд. Виталя поглазел немного, подивился, как это можно голову между ног просунуть и широко улыбнуться почтенной публике.
— Тьфу, — сказала рядом какая-то бабушка, — гляди-ка ты, лицо на жопу натянула и лыбится, лыбится. Тьфу! Вот в наше время девушки были скромные, низко не наклонялися.
Вот тут-то Виталя и почувствовал на себе чей-то взгляд. Он оглянулся, стараясь казаться беспечным, но кругом были одинаково беззаботные лица, много лиц, очень много, так много, что в глазах зарябило и вычленить то единственное, которое буравило его взглядом, Виталя не смог. Но взгляд этот был, Гранкин ощущал его на себе физически, как если бы по нему скользила красная точка лазерного прицела, стараясь нащупать на теле жизненно важное место, чтоб уж сразить наверняка.
«Сработало, — без особой паники подумал он, — скандал в „Джокере“ сделал своё дело, сработало! Только что теперь делать-то?!»
Да, пожалуй, сначала нужно было подумать, что делать, если сработает, а уж потом действовать.
Пластический этюд завершился умопомрачительным па с участием пяти мужчин и трёх женщин.
— Тьфу, — снова плюнула рядом бабка, а остальной народ жиденько поаплодировал.
Музыка гремела, солнце сильно припекало голову, толпа весело гомонила. Виталя почувствовал себя неуютно. А ну как палить по нему снова начнут?! Оружие-то с глушителем, никто ничего не услышит. У Витали на лбу или на груди появится чёрная точка, он осядет на землю, и равнодушные ноги будут перешагивать через него. Все подумают, что перебрал просто парень, вот и свалился там, где стоял.
Спина взмокла, а между лопатками зачесалось. Чёрт его дёрнул на такой рискованный, необдуманный эксперимент. Просто он так упивался своим открытием, что любой ценой и немедленно решил получить подтверждение своей догадке.
В урне торчала газета «Коммерсант». Виталя выхватил её, развернул и занавесил лицо. А может, он заигрался в сыщика, и ему просто кажется, что за ним следят?! Нужно пробираться к машине. Он очень нелепо смотрится в этой подогретой пивом толпе с «Коммерсантом» в руках. Распихивая чужие спины, Виталя пошёл вперёд. Газету он на ходу привычными с детства движениями трансформировал в пилотку, которую немедленно водрузил на голову.
То ли двигался он в неправильном направлении, то ли людской водоворот придал ему ненужную траекторию, но Виталя вдруг очутился у самой сцены.
— А теперь, друзья, — крикнула горластая ведущая с деревянных подмостков, — для вас выступает замечательный, дружный, неунывающий коллектив…
— «Алая зорька»? — снизу громко спросил Виталя.
Ведущая стрельнула в него недовольным взглядом, замялась и крикнула:
— «Зоркая Алка»! Тьфу, «Алкая зорька», нет, «Трезвая зарка»…
— А-ла-я зорь-ка! — по слогам помог ей Гранкин.
На сцену, широко улыбаясь, плавно выкатились бабушки, все — в джинсовых юбочках и маечках с ненавязчивой информацией о «плохих девчонках».
И тут с Витали слетела пилотка. Можно было подумать, что её ветром сдуло, но ветра никакого не было. Пилотка упала к его ногам и он отчётливо увидел, маленькую зловещую дырочку в слове «Коммерсант».
Или это ему показалось? Проверять было некогда.
— Ложи-и-ись!!! — заорал Гранкин.
Бабки все как одна плюхнулись животами на пыльные доски. Народ благодарно захохотал, народу, как всегда, хотелось хлеба и зрелищ.
Одна из бабуль приподняла голову.
— Девки, вы чё? — спросила она. — У нас хореография не предусмотрена!
— Так приказывают, — подняла голову вторая.
— Не на плацу, чай, — ответила первая, резво поднялась и жестами стала подгонять подружек. Бабки стали подскакивать как семечки на сковородке и заученно выстраиваться в три ряда. Последний ряд становился на невысокую скамеечку.
Виталя заметался перед сценой как заяц, попавший ночью в свет фар — и удрать надо, да из световой дорожки не выскочишь. Что делать?! В него палят из толпы, назад пути нет, впереди — сцена, и снова эти бабушки, бабушки, бабушки, одна из которых непременно в нём признает преступника. Что хуже — пуля убийцы, или дальнозоркий глаз поющей старушки?
— Песня! — крикнула бабка, которая была категорически против всякой хореографии. — Исполняется нами впервые!
Витале пришла вдруг в голову блестящая мысль, что единственный способ обмануть преследователя и спастись от всевидящих бабок — это внедриться в дружный коллектив «Алой зорьки». Какой дурак будет палить в хор, выступающий перед многочисленной публикой? Шансов попасть никаких. А бабки вблизи его не узнают, дальнозоркость — паршивая штука.
Гранкин бросился туда, где сбоку на сцену шла крутая деревянная лестница. На ходу он выхватил из кармана огромный клетчатый носовой платок (в своё время Галка купила ему дюжину таких платков, объяснив их размеры лаконичным «стирать можно реже») и по-старушечьи повязал его на голове, затянув под подбородком трогательный узелок. По дороге ему попался стол, застеленный клетчатой скатертью, он рывком сдёрнул эту скатерть и на быструю руку соорудил себе юбку, обвязав себя вокруг пояса толстой тканью с бахромой. Костюмчик получился, что надо — с точным повторением квадратно-клетчатой геометрии. Он взлетел на сцену, почти не коснувшись ступенек, и в два прыжка очутился в центре третьего ряда, плечами раздвинув старушек.
