Домой идти не хотелось.
Я прогулялась по Патриотической в надежде, что вечерняя прохлада выветрит остатки хмеля из моей головы. Хмель и правда, уходил, оставляя тягостные раздумья. Арестуют ли Чеберду и Самойленко прежде, чем они успеют натворить новых дел? Что будет с нашим агентством? Сможет ли Жуль справится с обстановкой всеобщего злобного недоброжелательства к нашему роду работы?! Потянет ли шеф новый ремонт и покупку новой техники? Захочет ли общаться со мной после моего очередного «динамо»? Оставит ли своей секретаршей?
А Щит, Щит, неужели уедет с Лизой в Австралию, предварительно расписавшись с ней в Центральном загсе без очереди?!
Этот вопрос оказался самым больным для меня, потому что в глазах защипало, в носу засвербило, и наружу полились глупые бабские слезы.
Я обнаружила вдруг, что нахожусь у дома, где расположен банк «Патриот» и наш офис. Ноги сами принесли меня на второй этаж. В подъезде сильно воняло гарью. Дверь в агентство представляла собой обгорелый остов. Это только усилило мое слезливое настроение. Переступая через что-то черное, выжженное, я пробралась к своему рабочему столу. Свет я включить не смогла, — видимо, проводка во время пожара перегорела.
Я села на то, что осталось от стула. Наверное, мой Крейзи Фрог тоже сгорел! Это и в темноте понятно. А еще сгорели все мои мечты, желания и надежды. Когда-то я здесь помирала от скуки, а теперь поняла: скука — вот счастье! Скука, с бьющимися о стекло сонными мухами, с навязчивыми лучами солнца, пробивающимися через плотные жалюзи, с вязанием бесконечного шарфа или подпиливанием и так безупречных ногтей… А еще с подслушиванием разговоров шефа, потому что больше абсолютно нечего делать, а сердце так и ноет от безответной любви к молодому, безалаберному начальнику.
Я достала из сумки мобильник с твердым желанием позвонить Жулю, чтобы очередной раз признаться ему в любви и пригласить переехать ко мне.
В конце концов, Подъяблонскому всерьез не хватает мужской компании, а все костюмы Константина без дела пылятся в моем шкафу.
Неожиданно мобильный зазвонил у меня в руке.
«Анжела» — высветилось на дисплее.
— Привет, — грустно сказала я. — Совсем про тебя забыла! Что, блудный Лавочкин объявился?! Все никак не могу понять, каким боком он причастен ко всей этой истории.
— Ой, тут такие дела творятся! — тяжело вздохнула Анжела. — Даже не знаю, с чего начать.
— Начинай с главного, — посоветовала я.
— Я разыскала по своим каналам Наташку и Дашку…
— Что ты говоришь! — искренне изумилась я. — Славка у кого-то из них?!
— В том-то и дело, что нет! Но они также, как и я, получили от него переводы на крупные суммы денег! Знаешь, они очень клевые девчонки! Я с ними встретилась в кафе, мы посидели, поговорили, кофе попили и пришли к выводу, что Лавочкин козел и не надо по нему убиваться. А деньги пусть шлет, коли охота.
— Очень правильный вывод, — одобрила я.
— Знаешь, мы тут с девчонками подумали и решили… — она замолчала.
— Что?
— Ну, что это Лавочкин «Патриота» ограбил. Знаешь, Ася, в тихом омуте черти водятся!
Я засмеялась. Анжелкин союз с любовницами своего мужа меня рассмешил.
— А что ты смеешься?! Откуда у него столько денег? Он, конечно, неплохо зарабатывал массажом, но не столько! И опять же — его снова видели в городе на шикарной машине, в темных очках, разодетым в пух и прах! Возле него какая-то бабка крутилась, прислуга, наверное! Асечка, ты не представляешь, как тяжело осознавать, что отец твоего ребенка — криминальная личность! Убийца и грабитель! Слушай, ты только не сдавай его милиции, ладно?! Может, он каждый месяц будет мне такие суммы присылать? Ведь убитых уже не вернешь, а Верке моей расти и расти…
— Анжел, успокойся! Я абсолютно уверена, что Лавочкин никого не убивал и никакой банк не грабил. Я гарантирую тебе, что происхождение его денег гораздо прозаичнее. Я пока не знаю — какое, но, поверь, к ограблению «Патриота» он не имеет ни малейшего отношения!
— Да?! — Мне показалось, что Анжела на том конце погрустнела. — Ну вот, а я-то губу раскатала, что мой муж — знаменитый гангстер!
— Не переживай, тебе там и без Лавочкина гангстеров хватает! Как Хася? Пошла?
— Откуда ты знаешь?
— Что-то мне говорит, что такие люди долго инвалидами не бывают.
— Да уж, — Анжела вздохнула. — Представляешь, сидим как-то вечером, по телевизору сериал смотрим. Вдруг Хася с кровати на ноги вскакивает! «А не попить ли нам, девчонки, чайку!» — говорит. И на кухню как сайгак — прыг, прыг! — поскакала. Верка моя в рев, она привыкла, что Хася существо неходячее. Маня Хасю на кухне догнала, в волосы вцепилась и давай по квартире таскать. «Ах ты, дрыньдень симулянтская, Хасечка! Сколько денег на твои памперсоны угрохано!» В общем, шум, гам, соседи милицию вызвали. Парни в погонах приехали, а старухи помирились уже, сидят на кухне в обнимку и плачут: «Ох, старость не радость, то ноги отстегнуться, то уши откажут, то голова с плеч убежит…» Милиционеры посмеялись, да уехали. А бабки устроили торжественное выбрасывание в окно оставшихся памперсов. Верка им помогала.
— Весело ты живешь! — Я опять засмеялась.
И одновременно с тем, как нажала отбой, вдруг услышала в кабинете шефа какой-то шум. Сердце ухнуло вниз, я забыла сделать очередной выдох. Это же надо быть такой дурой — рассиживать в пустом, темном, выжженном офисе, в котором нет даже дверей. В лучшем случае сюда забрался какой-нибудь бомж, в худшем…
Я хотела убежать сломя голову, но что-то остановило меня. Включив яркий фонарик в мобильном, я подошла к двери с надписью «Генеральный директор».
— Кто там? — спросила я, но мне никто не ответил.
Я вдруг подумала, что хуже Андрюшки там быть никого не может, и смело открыла дверь.
За столом сидел Константин Жуль. Яркий лучик фонарика выхватил шефа из полной тьмы почти целиком. Вид у Жуля был очень несчастный. И одежда какая-то необычная — розовая рубашка с воротником апаш и синие джинсы. Наверное, мама его с утра одевала.
Константин посмотрел на меня и грустно сказал:
— Вот и все, Ася, что осталось от моего бизнеса. Даже света нет!
— Ты выпил?
— С чего ты взяла?
— С того, что сама напилась с горя.
— Надеюсь, не в «Трех поросятах»?
— Только не говори, что официанты плюют там в бокалы.
— Нет, они туда писают. На спор — заметит клиент, или нет. У меня знакомая девушка раньше в этом кафе кассиром работала. Скажи, Аська, зачем ты сюда пришла?!
— Вспомнить свою счастливую скуку!
— Вот и я тоже. Как же мы хорошо жили! Тишина, спокойствие, ни одного клиента! Ты в приемной шарф вяжешь или ухом мою дверь полируешь, Нарайян по сети гуляет, свежим виртуалом дышит, а я… я по мобильнику: бла-бла-бла, бла-бла-бла! Красота!
— А где Нара?
— Дома сидит с синяками и ссадинами. У него под глазом фингал, на лбу шишка, в душе раздрай. Тетки-манифестантки его сильно побили. Спрашивается — за что?! Сидел себе человек тихо, не трогал никого… Ась, как ты думаешь, он не ринется другую работу искать?! Нет?! Я ведь аккуратно плачу! И сетью он бесплатно сколько хочешь, пользуется. Где еще такие условия?! Ну и что, что побили, не каждый же день бьют…
— Да уже получается, что каждый. Но я думаю, Нара с нами останется. Где еще за такую веселуху так регулярно платить будут? — Я уселась в клиентское кресло. Ни стол, ни другая мебель в кабинете шефа от огня почти не пострадала. Только воняла безумно.
— Скажи, Костя, ты с рекламным щитом разобрался?
— Нет! — Жуль театрально схватился за голову. — Целый день на это угрохал, но так ничего и не понял! Парни в рекламном агентстве, в котором мы заказали щит, все как один твердят, что в последний момент мы изменили заказ и проплатили настоящую конструкцию! Даже, говорят, сверху заплатили, за срочность и согласование с гаишниками и с Центром наружной рекламы. На баннере так и оставили ничего не значащий текст: «Да здравствует то, благодаря чему мы, несмотря ни на что!»
Рекламщики сказали, что за такие деньги, которые мы им проплатили, они бы десять щитов успели поставить. — Жуль вдруг включил фонарик в своем мобильнике и направил луч света на меня.
Мы сидели напротив и светили друг другу фонариками в лицо.
Я подумала, что, наверное, отвратительно выгляжу. Я подумала, что никогда в жизни не хотела бы выглядеть красивой так, как хочу сейчас, когда безжалостный луч света уперся мне прямо в лицо.
— Ты очень бледная, — сказал Константин Жуль — Устала?
— Ты тоже не мавр при таком освещении, — усмехнулась я.
— Расскажи, где ты нашла вчера тигра, — попросил он.
Я вкратце, опуская подробности, рассказала ему о вчерашних своих приключениях и открытиях. Рассказала про слежку за Щитом, про то, как перелезла за ним забор, про тигра-людоеда и двух любовничков-нелюдей — Самойленко и Чеберду. И про визит пьяного Педоренко рассказала. Умолчала только о том, как сбежала от Дьяченко через окно, нырнув в крапивные заросли. И о тайне Бубона не сказала ни слова.
