– Не боитесь сесть в тюрьму?
– За меня не волнуйтесь. Мои подчиненные поклянутся на Библии, что я весь день провел в офисе. Это же подтвердит камера наблюдения. Также я из своего кабинета звонил клиентам и разговаривал с ними. Технически это совсем не сложно организовать.
Теперь я поняла, почему Корягин так откровенен со мной. С присущей ему мелочностью он подготовил себе безупречное алиби. Даже если я сейчас записываю наш разговор на диктофон, это ровным счетом ничего не значит.
Однако меня не покидало сомнение. Странно ожидать от нерадивого папаши, спокойно обрекшего дочь на полуголодное существование, такого поступка. Ведь когда Светочка была жива, Корягину было откровенно на нее наплевать! С чего вдруг такая бурная деятельность после ее смерти? Алиби, конечно, дело хорошее, но риск попасть за решетку остается всегда, и как ни крути, своя рубашка ближе к телу. Что это – запоздалое раскаяние? Или Корягин, как актер погорелого театра, решил примерить на себя роль убитого горем отца? От этих выстрелов попахивает театральщиной…
В этом духе я и высказалась собеседнику.
Корягин спокойно ответил:
– Вам не понятны мои мотивы, а я не знаю вашей мотивации. Зачем вы копаетесь в этом деле? И что это вообще такое – журналистское расследование? Вы обязаны докладывать о своих находках следственным органам?
– Не волнуйтесь, в прокуратуру не пойду. Я расследую это дело, потому что мою подругу обвиняют в убийстве Прудниковой и Махнач, а я уверена, что она не виновна. Когда застрелили Бизенкову и Фархадини, моя подруга находилась в следственном изоляторе, так что даже если вас тоже посадят, с нее обвинения не снимут. Как видите, помогать следствию мне нет резона. Да и, честно говоря, я этого не хочу. Я считаю, что вы поступили правильно, этих мерзавцев следовало уничтожить. Судя по всему, у преступной группировки была сильная «крыша», так что на законных основаниях привлечь их к ответственности никогда бы не удалось.
Александр кивнул:
– Я тоже так думаю, поэтому и уезжаю на время из страны. Начну бизнес с иностранным партнером, там посмотрим, как карта ляжет. Может, вообще не вернусь на Родину.
Невелика потеря, подумала я, а вслух сказала:
– Поэтому и распродаете самое дорогое, что у вас есть?
Корягин удивленно на меня воззрился.
– Я имею в виду вазы. Эти керамические изделия были вам дороже родной дочери.
Мужчина поморщился.
– Какая вы все-таки су… суровая женщина, не успокоитесь, пока не уколите побольнее, да? А вазы я продаю, потому что квартира выставлена на продажу, мой адвокат этим займется в мое отсутствие. Мебели, как видите, уже нет, у меня была чудесная кожаная мебель с деревянными подлокотниками, со встроенным баром, я заказывал в Италии…
Он задумчиво помолчал, потом сказал:
– И зря вы так, Светочку я очень любил. То, что мужчина делает, и то, что он чувствует, не всегда совпадает.
Пока я обдумывала эту загадочную фразу, в дверь позвонили, хозяин пошел открывать и через несколько секунд появился в сопровождении дамы в норковом манто – из тех, что опаздывают на час и не считают нужным извиниться. Не оставляло сомнений, что это та самая покупательница ваз, которую он ждал. Я двинулась к выходу.
– Рассчитываю на ваше молчание, – сказал Корягин на прощание и закрыл тяжелую дубовую дверь.
До Алкиного дома было рукой подать, я шла по заснеженной дороге и размышляла. Сегодня был на редкость продуктивный день. Я нашла убийцу, жаль только, что это не поможет освободить Ленку из тюрьмы. Но отступать я не намерена. Завтра… Чем же заняться завтра? Ума не приложу, кажется, я поговорила со всеми, кто мог что-либо знать. Ну, утро вечера мудренее, завтра я обязательно что-нибудь придумаю. Следователи в детективах, когда у них нет никакой версии, опрашивают свидетелей по второму кругу. Вот и я так сделаю. И вечный бой, покой нам только снится…
Когда я входила в подъезд, сзади раздались торопливые шаги.
– Подождите, пожалуйста, не закрывайте! – попросил вежливый мужской голос.
Я оглянулась, по ступенькам бежал мужчина в куртке, капюшон надвинут на лицо.
Я придержала дверь.
– Спасибо, – сказал мужчина, просачиваясь вслед за мной в подъезд.
От мужчины исходил запах дорогого парфюма. Знакомые восточные нотки, где-то я их уже слышала… Но вспомнить не удалось, в этот момент я получила удар по голове. Упала, и последнее, что запомнила, – ощущение невыносимо холодной плитки на своем виске.
Очнулась я от того, что кто-то звал меня по имени и легонько похлопывал по щеке.
Я открыла глаза. Я по-прежнему находилась в подъезде, лежала на полу, а надо мной склонился какой-то мужчина.
С трудом сфокусировав на нем взгляд, я не поверила своим глазам – Руслан Супроткин!
– Это ты меня ударил?! – возмутилась я, пытаясь подняться.
– Лежи тихо, – приказал капитан. – Возможно, у тебя сотрясение мозга.
– Я сейчас сама кому-то устрою сотрясение мозга, – сказала я, но, пожалуй, погрешила против истины. Сил не было даже на то, чтобы встать на ноги. Я смогла лишь сесть, прислонившись спиной к стене.
У противоположной стены сидела фигура. Я узнала в нем того самого мужчину, который вошел вслед за мной в подъезд. Его правая рука была пристегнута наручниками к батарее, а капюшон по-прежнему скрывал лицо.
Александр Корягин! Так вот кто на меня напал! Убийца все-таки пожалел о том, что разоткровенничался, и решил устранить лишнего свидетеля. А я-то еще говорила, что полностью одобряю его поступок! Но как здесь оказался Руслан? Ничего не понимаю.
– Ты как здесь оказался?
– Решил тебе поверить, – усмехнулся Руслан, – подумал, может, на этот раз ты говоришь правду?
– А когда я тебе врала? – возмутилась я.
– На самом деле, Лютикова, – капитан взял серьезный тон, – тебя спасло чудо. Или невероятное совпадение, называй как хочешь. Представь, когда мы с тобой последний раз говорили по телефону, я пришел к выводу, что ты окончательно свихнулась, и вдруг буквально через пять минут по своим каналам я получил информацию, что в подмосковном городе орудует преступная группировка, которая потрошит детей на донорские органы. Я понял, что ты в опасности, сел в машину и примчался сюда. Хорошо, что ты как-то обмолвилась, что остановилась у бывшей одноклассницы Аллы Безруких, узнать ее нынешний адрес было делом техники. Стоял тут, ждал тебя в тепле. Кстати, твоя подруга – очень негостеприимная хозяйка, наотрез отказалась пускать в дом. Ковры у нее, говорит. И к лучшему, вообще-то, иначе пристукнули бы тебя в подъезде как одинокого таракана на ярко освещенной кухне…
– От кого ты получил информацию? – вскинулась я. – Кто еще знает про донорство?
– Вот, знакомься, твой спаситель, Кирилл Пушкарев, помощник следователя Унганцева. Кирилл практически в одиночку и на голом энтузиазме раскрыл дело, нашел настоящих преступников.
Из полутемной ниши материализовался высокий парень, совсем мальчишка, и смущенно мне кивнул.
– Здрасьте… – сказала я. В одиночку он раскрыл, как же! С его-то связями, служебным положением и возможностями! Да это я, я одна почти всё раскрыла! Мне осталось совсем немного, только полшага сделать, и Ленка была бы на свободе! – А я как раз в понедельник к вашему начальнику собралась.
– Зачем же откладывать радостную встречу до понедельника? – сказал Руслан.
Капитан подошел к мужчине, прикованному к батарее, и с видом фокусника, вытаскивающего кролика из шляпы, откинул капюшон с его лица.
Я ахнула: на меня злобно таращился старший лейтенант Унганцев собственной персоной!
– Виталий Валерьевич? Но как?.. Почему?.. Вы-то здесь?.. Вам-то зачем?..
От шока я не могла закончить ни одно предложение.
– Все вопросы потом, – сказал капитан Супроткин. – А сейчас этого, – он кивнул на Унганцева, – доставим в ближайшее отделение, будем оформлять нападение на журналистку, а ее, – он кивнул в мою сторону, – в больницу, возможно, там все-таки сотрясение. Да и удар засвидетельствовать надо.
Через час врач документально зафиксировал гематому на моей голове. К счастью, обошлось без сотрясения мозга. По мнению эскулапа, я упала на пол не от удара, а, скорее, от усталости.
– Ваш организм, голубушка, – сказал он, – находится в изможденном состоянии. Вам настоятельно требуются отдых и усиленное питание.
Еще бы! Я уже третьи сутки мечусь по городу как подорванная. Слава богу, мои мучения подходят к концу. Теперь осталось всего ничего: узнать, кто убил чиновниц соцзащиты, вытащить Ленку Алябьеву из следственного изолятора и добиться, чтобы ей вернули ребенка. Прорвемся!
Глубоко за полночь Руслан забрал меня из больницы, и мы приехали к Нащекиным. Алка встретила нас с видом нашкодившей кошки и была сама любезность. В доме спала только маленькая Наденька, а Никита, Алла и няня Инна Романовна собрались в гостиной.
