Правда, уже вечером того же дня Леночка плача пришла к матери:
– Прости меня, бог знает, что я ляпнула! Извини, давай прописывайся сюда, ну ее, твою комнату!
Марья Михайловна вздохнула; воспитывая Лену, она так и не почувствовала себя матерью. Настоящая мать всегда простит свое дитя, что бы то ни совершило… Но художница никак не могла забыть гадких слов Лены. Не подавая вида, Марья Михайловна сказала:
– Нет, детка, отдавать комнату государству жалко. Сразу отберут, как только пропишусь, а лишняя жилплощадь нам не помешает, вырастет ребеночек, ему пригодится…
Лена кинулась ей на шею:
– Люблю тебя, ну прости!
– Кто старое помянет, тому глаз вон, – улыбнулась Марья Михайловна.
Успокоенная девочка ушла, но Марья не простила. Более того, семена ненависти, посеянные в ее душе, проросли и дали обильные всходы.
Родился Никита, Марья Михайловна вновь превратилась в няньку. Сначала проживали вклад, завещанный Лене, но потом грянули финансовые реформы, деньги в один день превратились в пыль.
Пришлось продавать кое-какие цацки… Стало совсем кисло, правда, и Павел, и Лена пытались заработать, но все их попытки заканчивались неудачей. С горя Марья Михайловна написала жуткую картину, этакий ужастик на полотне, и от полного отчаяния встала с ней около метро. Мигом рядом притормозил «Мерседес», высунулся парень, похожий на «обожаемого» зятя, как брат-близнец, и гаркнул:
– Сколько?
– Триста, – промямлила Марья Михайловна, забыв прибавить «тысяч».
Еще не было девальвации и в ходу были купюры с огромным количеством нулей.
– Давай, – велел браток и открыл заднюю дверь роскошной тачки.
Марья Михайловна сунула полотно внутрь кожаного салона. Парнишка протянул ей три зеленые бумажки и гоготнул:
– У Коляна день рождения, с ума сойдет, когда увидит.
Потом роскошная иномарка, обдав художницу грязью из-под колес, унеслась. Женщина в растерянности смотрела на огромную сумму… Триста долларов! Она-то просила рубли!
Так Марья Михайловна стала малевать ужастики, улетавшие, как горячие пирожки. За полгода из домработницы и нищей приживалки она превратилась в финансовый столп семьи, отношение к ней родных резко изменилось. Впрочем, и Лена, и Павел были и раньше вежливы, но… но всегда разговаривали с ней слегка снисходительно, свысока, так в некоторых семьях общаются с бабками-пенсионерками. Готовит обед – и ладно, чего еще хотеть. Марью Михайловну подобное положение дико злило, но теперь все изменилось. Зять мигом приглушал телевизор, если теща, высовываясь из мастерской, заявляла:
– Мне мешает громкий звук.
А Леночка встала к плите, приговаривая:
– Работай, мамуся, ты теперь у нас «продажная женщина».
Нуждаться они перестали, но денег все равно не хватало. Но потом Павел принес в дом видеокассету с веселой лентой о мошенниках, подделывающих произведения искусства, и Марья Михайловна решила: а чем я хуже?
– Значит, это она все задумала? – ахнула я.
Олег кивнул:
– Более того, ни слова не сказала ни дочери, ни зятю!
– Как же так? – удивилась я.
– Просто, – пожал плечами муж, – говоря словами протокола, Марья Михайловна вступила в преступный сговор с Машей Говоровой.
Женщина великолепно знала ближайших подруг Лены, Женю Бармину, Катю Виноградову и Говорову. Девчонки часто забегали в гости. Машенька больше всех нравилась художнице, может, потому, что они были тезки, или потому, что Марья Михайловна вычислила в ней родственную натуру: хитрую, жадную, готовую на все за деньги. Одним словом, бабушка рискнула и не прогадала.
Для всех членов «синдиката» Машенька была организатором процесса, она же раздавала деньги за проданные шедевры, каждый раз подчеркивая, что всем достается поровну, но это было не так. Большую часть забирали себе Марья Михайловна и Говорова, меньшую делили между глупенькими и наивными Леной, Женей и Катей.
– Она обманывала свою дочь! – возмутилась я.
Олег хмыкнул:
– Бизнес! И потом, не забудь, Марья Михайловна терпеть не могла Лену, но ей опять приходится скрывать свои чувства. Ни Говорова, окончившая искусствоведческий факультет, ни Марья Михайловна не умели так рисовать, как Лена, им нужны «кисти».
Начинается полоса финансового благополучия. Лена покупает себе новую жилплощадь и торжественно дарит свою старую квартиру воспитавшей ее женщине. Марья Михайловна только ухмыляется, слушая, как Леночка врет про то, как здорово пошел бизнес у Павла.
Милая старушка не тратит ничего из заработанного, у нее есть мечта: податься через несколько лет в Грецию, купить там домик и доживать свой век на берегу теплого Эгейского моря. Маша Говорова тоже не «высовывается». Потом умирает Женя Бармина, и к делу привлекают Илью.
– Она и впрямь скончалась от кори? – тихо спросила я.
Олег кивнул:
– Да, осложнение на сердце, но это единственная естественная смерть члена «синдиката», остальных убрали с подачи милейшей бабули.
– Но зачем?
– Из-за денег, – коротко бросил Куприн.
Маша Говорова дала маху и на радостях ляпнула про настоящую цену шедевра Леонардо. К тому же Руфина Михайловна тоже примерно представляла, сколько денег можно получить за раритет… Уж очень Говоровой и Марье Михайловне не хотелось ни с кем делиться.
Сначала сладкая парочка наняла киллера, чтобы убрать Катю Виноградову. Наемный убийца выполнил задание, представив дело как несчастный случай, такое бывает часто: заснула пьяная за рулем, а отработанный газ пошел в салон машины.
Потом собирались убрать Руфину, но та, на свое счастье, уехала в Израиль, навестить дочку…
Затем пришел черед Лены.
– Она решила убить дочь! – закричала я. – Ну ладно, не родную, но все-таки племянницу…
Муж пожал плечами:
– Теперь говорит, что это вышло случайно. История-то еще более грязная, чем ты думаешь!
Месяца за два до аферы с Леонардо Марье Михайловне вконец надоел Павел. Она и раньше ненавидела парня до зубовного скрежета, а теперь совсем обозлилась. Больше всего ее возмущало, что «мармеладник» живет за счет Лены, а окончательно добила старушку новая машина, джип, который та купила мужу. Вместо того чтобы откладывать заработанные средства, не мог же «синдикат» существовать вечно, неразумная девчонка транжирила доллары на мужлана и противного, избалованного сына!
Терпение Марьи Михайловны лопнуло, и она наняла Монте-Кристо. Перед ним поставлена стратегическая задача: влюбить в себя Леночку и убедить ту выгнать мужа!
Сначала все складывалось просто великолепно. Марья Михайловна тихо ликовала, когда, приехав к Леночке в гости, обнаружила, что дочка перебралась спать в отдельную комнату. Но потом случился облом, и Леночка вновь воссоединилась с супругом. Марья Михайловна решила не сдаваться и приказала Родиону по-прежнему оказывать Лене знаки внимания. Монте-Кристо, готовый за деньги на все, начинает охоту.
– Так вот откуда он знал, где бывает Федулова, – догадалась я, – ему Марья Михайловна говорила.
– Конечно, – подтвердил Олег, – но потом завертелось дело с Леонардо, в котором Монте-Кристо тоже отвели свою роль.
Понимая, что такая удача, как картина великого мастера, оказавшаяся в руках за бесценок, приходит лишь один раз в жизни, Марья Михайловна тщательно отнеслась к делу продажи шедевра. К этому привлекли Вербова Максима Ивановича.
– Погоди-ка, – прервала я Олега, – Вербов? Это он приходил к Марье Михайловне в тот день, когда напали на Никиту! Художница сказала мне, будто она одолжила у мужика деньги на ремонт кухни, десять тысяч рублей, и должна отдать, но грабители украли эту сумму.
– Ага, – хмыкнул Куприн, – правильно, только не десять тысяч деревянных, а полмиллиона «зеленых».
– За что?!
– Вербов – мировая величина среди оценщиков картин, доктор наук, профессор, старый друг Марьи Михайловны. Конечно, Руфина подтвердила покупателям подлинность картин, кстати, из предосторожности и Аркину, и Конкину показывали подлинник, но потом-то всунули лажу.
– Погоди, погоди, – заволновалась я. – Как лажу? Разве у одного из них не подлинник?
– Слушай, – обозлился Куприн, – будешь прерывать меня каждые пять минут – ничего не узнаешь! Да, им всучили подделки, а Вербов успокоил хозяев: нервничать не следует, в их руках настоящий Леонардо. Вообще-то уважаемый Максим Иванович никогда не занимался подобными делами, но тут дрогнул. Внучка замуж выходила, захотелось ей квартирку купить, машину, отправить в заграничное путешествие… Вот и оскоромился.
Наглые девицы знали, что ничем не рискуют. Богатые покупатели всегда обращались для проверки картин к Руфине. Только она занималась этой работой в Третьяковке. Маша советовала: «Вы проверьте полотно».
Человек шел в галерею и… попадал к Руфине. Кроме нее, еще был Вербов, но он никогда не занимался оценкой, и вот всего один раз решил подзаработать, тем более что старая знакомая Руфина успокоила его: «Все будет в порядке».
