– Вот почему принтер начал хватать бумагу! А на экране возникло сначала окно «Устраните замятие бумаги», а потом «Есть незаконченные задания на печать».
– Ну и как ты поступила?
– Там кто-то пошел по коридору, я испугалась и выключила агрегат насильно.
– Ага, – кивнул майор, – ловко вышло. Видишь, к чему приводит тупость, глупость и нелепость. Утром госпожа Рыбакова пришла на работу и сразу обнаружила, что в ее компьютере шарили чужие глазки.
– Как это, интересно?
– Эх, ты, Билл Гейтс, – вздохнул Володька, – да на экране сразу возникла надпись «Компьютер был выключен неправильно», и машина начала проверку своих систем. А потом Рыбакова залезла в принтер и нашла внутри смятый листок бумаги, угадай, с каким текстом?
– С фамилиями больных, – потрясенно ответила я.
– Вот, вот, – кивнул Володя, – сама понимаешь, что караул был поднят в ружье. Призвали к ответу Лену. Для начала с ней просто поговорили, и медсестра мигом рассказала, что нарушала все инструкции и пускала к Саше сначала жену, а потом сестру.
– Там была еще одна медсестра – Женя, – пробормотала я, – сидит сейчас дома по моему приказу и притворяется больной, она может тоже много интересного сообщить.
– Разобравшись с Леной, принялись за Сашу, но парень, прошедший чеченскую войну, стоял насмерть. Да, к нему приходили жена и сестра, но он им про продажу почки, как было велено, не сообщал.
Сашу начали бить, но он упорно твердил свое: «Никто ничего не знал, а от операции решил отказаться, потому что испугался». Поняв, что Лена выложила всю информацию, ее добили, вырвали из ушей серьги, отрубили палец с кольцом и, посчитав мертвой, бросили на пустыре, полагая, что ее труп обнаружат прохожие, а милиция, увидев характерные травмы, посчитает случившееся обычным ограблением. Но, к счастью, девушка осталась жива, надеюсь, она выздоровеет и даст показания.
Потом Каин привез Галю и Васеньку. Женщина сразу рассказала, что знала об операции. Но ее бить не стали. Каин начал мордовать Сашу, требуя рассказать про сестру. Но юноша молчал.
– Почему? – тихо спросила Федька. – Так хотел выгородить Лампу?
– Вовсе нет, – покачал головой Костин, – Саша очень хорошо знал, человек, попавший в лапы криминальных структур, жив только до тех пор, пока молчит. Стоит начать болтать – и ему конец. Как поймут, что все спел, убьют. Вот Саша и крепился, потому что понимал: от его стойкости зависит жизнь трех людей. Его самого, Гали и Васеньки. Парень оттягивал изо всех сил миг, когда придется все-таки признаться. Хоть день, да еще прожить. Галю с Васенькой Каин по непонятной причине пока не трогал. Может, тут сыграл свою роль тот факт, что врачи, перепугавшись, решили временно прекратить операции и следовало устраиваться на новом месте? Каин был очень занят, и до Гали руки просто не дошли, а может, у него были другие соображения. Мы об этом пока не знаем, но обязательно выясним.
– Так они живы! – радостно воскликнула я.
– Саша скорее да, чем нет, – ответил Костин, – его били со знанием дела, а Галя и Вася в полном порядке, только напуганы. Их держали в одной из комнат и даже иногда кормили.
– А Богдан с Марфой?
Володя развел руками.
– Хотели послезавтра отправляться за границу, но не станцевалось. Сейчас оба в изоляторах, их судьбу будет решать суд. Теперь все ясно?
Я потрясенно молчала, потом пробормотала:
– Это было настоящее хождение по мукам! Столько бегала, так старалась!
– Хождение по мукам, – хмыкнул Костин, – я бы выразился иначе: хождение под мухой. Навалять такое количество глупостей! Знаешь, не каждый это сумеет в нормальном состоянии, только под мухой.
– Я не пью!
– Это плохо, – покачал головой Володя, – может, стоит начать?
Следствие затянулось, шло оно долго, к делу было привлечено множество людей. В результате у Богдана, Марфы и Авеля получился целый букет статей, на скамье подсудимых рядом с ними очутилась еще целая куча мерзавцев, перечислять которых я здесь не буду. Авель и Шевцов получили пожизненное заключение. В прежние времена их бы расстреляли, но сейчас в России введен мораторий на смертную казнь. Хотя мне иногда кажется, что лучше уж уйти на тот свет, чем жить на спецзоне без всякой надежды на изменение судьбы. Марфа получила пятнадцать лет. Хуже наказания для нее и не придумать, ведь дочку отдали на воспитание дальним родственникам, оформившим опеку над ребенком.
Лена выздоровела, они с Женей дали показания. Суд счел их вину не слишком большой. Лена получила три года, Женя два, но обе подпали под амнистию, что, в общем-то, правильно. Девушки не участвовали в криминальных операциях, хоть и догадывались обо всем.
Больной парень Славик, тот самый, чья мать с криком кидалась на гроб Правдина, благополучно прооперирован и вышел на работу. Его судьба настолько тронула местную администрацию, что Славе, его матери и сестре дали квартиру, вполне приличную, все в том же Лианозове.
Саша оправился после побоев, они с Галей и Васенькой по-прежнему живут в своей крохотной квартирке. Парень работает начальником отдела охраны у Машки Резниковой на фабрике. Долг ей он вернул, теперь копит на дом в деревне, жить в городе ни Саша, ни Галя не хотят.
Бомжиха Валя поправилась и теперь работает у Кати санитаркой, ей дали общежитие.
Ванька Комолов, благополучно вернувшись с гастролей, забрал у нас Капу и Люсю. Дети провожали их со слезами, сожалея больше всего, по-моему, о горячих блинчиках к завтраку. Впрочем, это я зря, мы искренно полюбили Капу и вараниху. Ванька, правда, узнав о том, что у бабки завелся молодой кавалер, сурово заявил:
– Лампа, я оставил тебе ее для того, чтобы она не наломала дров, и что? Замуж собралась! Так я и знал! Ни на минуту из поля зрения ее упускать нельзя.
Я только пожала плечами. С Капой и Левой мы дружим до сих пор. Сегодня, например, теплым апрельским днем, пошли погулять в Центральный парк. Солнце весело светило с голубого неба. Оживленные Капа и Лева все время что-то обсуждали, замолкая, как только мы подходили к ним.
– Чего вы шепчетесь? – не выдержал Кирюшка. – Уши друг другу отгрызете!
– Идите к бассейну, – крикнула Капа, увлекая за собой Леву, – сюрприз увидите.
Мы покорно добрались до широкого водоема, на берегу которого стояла вышка-тарзанка, откуда безумные люди прыгают вниз головой, привязавшись за ноги.
– Вот уж никогда бы не совершила этот безумный прыжок, – поежилась Юлечка.
– Пожалуй, и мне слабо, – вздохнула Лизавета.
– Что касается меня, то я не прыгнул бы ни за какие деньги, – сообщил Сережка, – а ты Лампа?
– Упаси бог, – испугалась я.
– Ой, – завопила Лизавета, смотрите.
Мы задрали головы, на верху вышки две маленькие фигурки энергично махали руками.
– Нет, – заорала Юля, – Капа, остановись!
– Мамочка! – взвизгнул Сережка и зажмурился.
– Стойте, стойте! – вопили Лиза и Кирюшка. – Лева, Капа!
– Они вас не слышат, – пробормотала я, глядя, как фигурки сигают вниз.
Но, очевидно, Капа поняла, что мы орали, потому что ветер донес до моего слуха:
– Покажите мне…
– Что она сказала? – спросила Юля.
Я увидела, как Капу и Леву, благополучно совершивших полет, уже отвязывают от канатов, и вздохнула.
– Насколько я понимаю, она выкрикивала: «Покажите мне статью в Конституции, запрещающую прыгать с вышки вниз головой даме, которая справила семидесятилетие».
См. книги Дарьи Донцовой «Маникюр для покойника», «Гадюка в сиропе», издательство «ЭКСМО», 2000 год.
