– Они же его убьют! – в президиуме вскочил Валерка Бондарь.
Инцидент с террористами, которые покушались на его жизнь весной (так писали газеты, Вихорь же неизменно прибавлял «дюймовой гаечкой») явно благотворно сказался на умении сего государственного мужа действовать в реальной ситуации. Если и не приказ, то вопль у Валерки получился вполне связный и понятный: – Дзюба!
Генерал Хромов успел усадить Валерку, но адмирал Дзюба, весь праздник до того просидевший с одинаковой горделивой усмешкой, поднялся, как хорошо отлаженный робот, и полез рукой во внутренний карман. Такой человек, как Дзюба вполне может таскать наградной пистолет с парадной формой.
А капитан Чагин уже вытащил из кармана генного инженера оружие, не что‑нибудь, а «Кольт – Ламу», крупнокалиберный и точного боя револьвер. Крутанул барабан, нюхнул ствол, и обнаружил, что хотя из пистолета сегодня не стреляли, в обойме отсутствует один патрон.
Конфисковав револьвер, капитан обернулся и увидел, как, повиснув на плечах байкера, бывшая террористка, а ныне посольская жена, вцепилась в забрало мотоциклетного шлема и медленно тянет его назад.
Байкер сделал выпад вперед коленом, назад локтем, и оба латыша легли на разбросанные по траве салфетки, каждый согнувшись пополам. Бывшая террористка прижимала к животу мотоциклетный шлем.
– Это Поляков! – закричал Вихорь. Хлопок выстрела застал его на импровизированной сцене с разъемами в руках: только что отключил трансляцию. – Это Поляков! Не стрелять!
Последнее, видимо, относилось к адмиралу Дзюбе, который, положив маленький пистолет на сгиб белоснежного рукава, прищурил левый глаз и стал похож на мальчика в тире. Но вот глаз разжмурился, и пораженный адмирал выговорил столько слов, сколько ни один штатский не слышал от него еще с советских времен:
– Это Поляков! Это каперанг Поляков с моего флагмана! Позор флота. Пират. Предатель. Негодяй!
Рыжий стоял посреди шарахнувшейся от него толпы. Снова в родном городе. Но по сути это был уже другой человек. Свежие шрамы на лбу и скулах говорили о тяжелых, совсем недавно пережитых испытаниях. Но главное, что погас насмешливый огонек в глазах. Исчезла уверенность в себе на сегодня, завтра и на обозримое всегда. Рыжий волк, затравленный зверь. И один единственный шанс на победу. Патрон в обойме. И Цель.
Рыжий обернулся и увидел, что цели нет. Принц исчез, только девочка из космоса, Анжела, известная в миру, как Екатерина Щукина, сидела на дорожке парка и горько плакала.
Дзюба снова поднял пистолет, но сидевшая рядом Лотта Карловна Коган точным ударом по запястью обезоружила адмирала. Маленький пистолет проехал по красному бархату мимо закрывшего лицо ладонями Валерки, мимо генерал – майора Хромова, мимо…
– Князь! – негромко позвал Рыжий. Он вдруг почувствовал себя на арене. Полотняный шатер, зрители, музыка. И он – клоун у ковра – Рыжий. Выход не удался, номер со снайперски точной стрельбой провален. Но ведь он же клоун! И любое поражение может быть залогом успеха: – Кня – азь!
Из рукава байкерской кожанки выпал в ладонь шприц, доверху наполненный прозрачной жидкостью. Сергей Вихорь бросился со сцены, вскочил на стол и, кроша тарелки, ринулся бежать прямо по крахмальной скатерти. Рыжий посмотрел на него с улыбкой, и покачал головой. Не – а, не успеешь.
– Ап!
Игла шприца вошла в шею справа, как раз над кожаным заклепанным воротником. Покрытый веснушками палец вдавил шток. И Рыжий разом впрыснул себе все два кубика прозрачной жидкости в яремную вену.
* * *
– Он умер сразу, без мучений, без кошмаров: – Алик Щукин попытался развести руками, но вспомнил, что одет в наручники. Безнадежно резюмировал: – это не спорынья. Они уже собрали что‑то новое. И я им больше был не нужен.
– Мы знали, что тебя завербовали, – как лучшему другу улыбнулся Вихорь. – Мы выяснили, что противоядие ты дал Принцу не по своей воле. Предполагалось, что Принц сломается, когда вокруг сойдут с ума его друзья, а он ничего не сможет сделать со связанными руками. Наверное, то, как Принц сломается, хотели записать и вывесить в твиттере. Но принц освободил руки себе и нам. И там, на корабле, Принц допросил Файнберга, и стало известно, что тобой командуют.
– Я приехал из Америки, – сказал Алик, опустив голову: – я узнал, чем занимается Файнберг. Я не хотел. Но я ничего не мог сказать. Ко мне пришел этот Рыжий, и сказал, что национальная безопасность требует… Что если я выдам потенциальному противнику отечественную разработку… Я уехал домой. Я думал, что здесь мне скажут, и объяснят. Но здесь было еще хуже. Никто со мной не говорил. Никто не принимал. Я понял, что я без работы, без денег, и что я единственный в этой стране, кто знает технологию. Я позвонил тебе, Принц. Но не успел ничего сказать. А потом я увидел человека, мертвого человека. Рыжий подошел, и насильно усадил меня в машину. И сказал, что они знают про Катю.
Уже другим, равнодушным голосом Серж приказал будто из‑под земли выросшим беретам:
– Принц распорядился не трогать Щукина, снимите наручники. Принц сказал, что Щукин боролся за свою женщину, как умел, до последнего. Принц это уважает.
– Когда я увидел, как они целуются…
– Я не целовалась, – поморщилась Екатерина Щукина.
– Ну что ты! Зато ты устроила сцену ревности, скандал и трезвон, – фыркнул Вихорь, которому выросшая из‑под земли охрана подчинялась беспрекословно. – А как иначе?
– Много ты знаешь, о моей ревности, Сережа! – зло отрезала Катя и поглядела туда, где на краю эстрады все еще в плавках, как спасатель с пляжа, сидел Принц и успокаивал Тамару.
Плачущую, но успевшую однако же накинуть на плечи купальный халат. Праздник завершился, гости расходились, опасливо косясь на заполнивших парк краповых беретов. Шатер свернули, тем более, что стало ясно: дождь сегодня опять не пойдет.
На эстраду взошла, неодобрительно покачивая головой, Лотта Карловна. Ни слова не говоря, подошла к беседующим и положила рядом стопку чистой, выглаженной одежды. Рубашка с коротким рукавом. Джинсы. Сандалии. Принц вздохнул и принялся одеваться. Потом обнял за плечи двух женщин, старую и молодую, и подвел к группе людей, сидевших на краю поляны у подножья белоснежного Есенина.
* * *
– Ну вот, джентльмены и дамы, – сказал Принц, улыбаясь, – вот теперь начнется настоящий день рождения. Оюшминальд Федорович, что вы там индивидуально бродите. Гедгаудас!
Так бывает на детском дне рождения, подумал капитан Чагин. На таком, куда вместо приятелей дочки, скажем, позваны взрослые. Пьют водочку, закусывают балычком, разговаривают о работе. Потом родители вспоминают о дочке, и просят – а где твой подаренный фотоаппарат? Почему бы не сделать общее фото? И дочка отвечает: потому что я его продала. И взрослые, неплохие в общем‑то люди, тут же начинают говорить о другом. О чем угодно, лишь бы не смотреть на мрачные лица родителей и дочку, которая уже ничего хорошего от оставшейся после тринадцати лет жизни не ждет. Мне Вера про такое рассказывала.
Только здесь именинник был в хорошем настроении. А гости старались не смотреть на супругов Щукиных.
– На приглашении Полякова подпись Дзюбы. Дзюбу взяли, когда он садился в машину! – крикнул Вихорь издали, получив очередной экспресс – доклад от краповых билетов. – Подробности через пару часов привезет Валерка.
– Кто бы мог подумать, что это адмирал Дзюба? – покачал головой Хромов.
– Я мог бы, джентльмены, – признался Принц. – и вы могли бы. Как только узнали, что адмирал зачем‑то утопил «Майю Плисецкую» и так прошелся снарядами по африканскому дейтериевому заводу, что даже инспекция МАГАТЭ не смогла там найти повышенной концентрации дейтерия.
– Насчет свадебного путешествия, это конечно был треп? Тонкая дезинформация противника на полгорода в микрофон?
– Я сказал правду, Тамара, – пожал плечами Принц: – я не говорил слова «свадебное». Но я приглашаю тебя и всех присутствующих поехать на Лондонский саммит. Я уверен, что это достойнее и интереснее, чем банальная перестрелка в Таврическом саду. И я очень расстроюсь, если вы с Ленечкой не составите мне компанию.
– Значит треп, – грустно подытожила Тамара. – да бог с ней, с твоей инопланетной девочкой. Пусть идет. Я ее понимаю. Может быть, получше других понимаю.
Катя взяла своего мужа за руку, и они, не оглядываясь, пошли по дорожке. Мимо памятника Есенину. Мимо крутого поворота в густых кустах и парковых скамеек. Домой.
Принц некоторое время смотрел вслед женщине с волосами цвета осени. Зажмурился, будто отгоняя наваждение. Профессор Курамов положил руку на плечо, а потом дружески протянул стеклянные шарики. Но Учитель не взял.
– Прошу меня простить, джентльмены и леди, что собрал вас здесь столь сложным и утомительным способом, – сказал он: – но дело в том, что мне теперь снова потребуется помощь. А вы, пожалуй, единственные люди на земном шаре, которым я на сегодня могу доверять…
