В ходе слежки им удалось выяснить кое-что о моих сокровищах. Скорей всего из телефонного разговора с польской родственницей бабушкой Франей, которая перебирала в памяти фамильные драгоценности, радуясь, что они достались именно мне. Если память мне не изменяет, разговаривала я с ней именно из Сестрорецка и как раз тогда, когда приехала сдавать виллу на лето. Нелли, скорей всего по подсказке Сибирцева и под его давлением, изменила планы. Кстати, этим объясняется отсутствие у Нелли ключей от виллы.
Если бы она собиралась убивать меня или пытать изначально, то легко могла бы сделать слепки со всех ключей, и сразу же отпали бы все проблемы. Приходи в любое время и бери меня тепленькой прямо в постели. Но когда у нее появилось такое желание, доступа к ключам уже не было. Я была в Сестрорецке, а Нелли в Москве. А внезапный приезд на виллу неизбежно бросал бы тень на саму Нелли, чего она, понятно, не хотела.
Поэтому она послала Сибирцева к столяру, который подрядился обшивать дверь в сад. Столяр снял с двери мерки прямо в присутствии Нелли. О столяре знали только я и Нелли, поскольку облагораживание двери — это ее идея, она же и сосватала мне столяра. На тот момент Нелли руководствовалась только благими намерениями и даже не подозревала, что это может пригодиться в дальнейшем. Таким образом Сибирцев получил точные координаты шпингалета.
Сибирцев, по их первоначальному плану, должен был аккуратно выбить из меня признание: где находится тайник с драгоценностями. После этого они собирались поделить драгоценности, а меня отпустить восвояси. В общем-то, все довольно безобидно, и особых претензий к Нелли у меня на этом этапе ее деятельности нет. Она рассудила, что я не сильно обеднею, если лишусь этой части своего состояния, и, в общем-то, была права. Но дальше пошел уже матерый криминал.
Когда Нелли узнала, что ее муж Антон смертельно болен, на горизонте замаячило наследство в виде домика в Лисьем Носу. Не знаю, как Нелли решилась раздвинуть границы наследства. Скорей всего ей подсказал Маградзе, смекнувший, что получению более существенного количества материальных ценностей мешают всего четыре жизни. Жизнь Клавдии, с точки зрения Маградзе, сущий пустяк. Денис тоже не большая потеря для человечества. А уж о пожилых дядюшке и тетушке и вообще говорить не приходится. Смерть для них — сплошное благо, поскольку явится избавлением от многочисленных болезней.
Вот тогда-то на повестке дня и возник вопрос о, моей никчемной жизни. Умри я первой — и наследство Саньки увеличивается несказанно, поскольку дядюшка по зову родственной крови тут же пригребет все мое к себе, сохранит и вскоре передаст и квартиры, и виллу в загребущие руки Нелли.
Не знаю, долго ли мучилась Нелли сомнениями, все же многолетняя дружба не пустяк, но, с другой стороны, я своей внешностью и многочисленными поклонниками сильно настраивала ее против себя. К тому же один раз представив себя в роли состоятельной женщины, она не могла только из-за меня расстаться с такой заманчивой перспективой. А тут еще надежда на счастливую жизнь с Павлом…
Все складывалось одно к одному, и, думаю, ей быстро удалось себя уговорить, что живу я на этом свете совершенно напрасно. Маградзе наверняка в этом сильно помог и своим небрежным отношением к человеческой жизни, и умением эту жизнь истреблять. Отношения с Ниной Аркадьевной и вовсе не заставляли Нелли мучаться совестью. Дениса она органически не переваривала за его презрение к окружающим, а Клавдию попросту считала душевной калекой. Ума не приложу, почему она с ней возилась. Наверное, за компанию со мной.
Впрочем, здесь я не права. До рождения Саньки она Клавдию вполне искренне любила, тренируя на ней материнские чувства. Уже потом Клавдия стала раздражительной обузой.
Знаю только одно: если человек захочет в чем-то себя уговорить — уговорит обязательно, поэтому Нелли, с ее способностями психотерапевта, успешно преодолела барьер многолетней дружбы, нормальной человеческой жалости и страха наказания. Тем более что с наказанием было все в порядке. Его просто не предвиделось, поскольку для всех предполагающихся убийств у Нелли был очень скрытый мотив. Никому и в голову не пришло бы, что она решила зайти так издалека. Наследство получалось в связи со смертью бывшего мужа, который умер своей законной смертью алкоголика — от цирроза печени.
Обдумав все хорошенько, Нелли наверняка запланировала, где и в каком месте она сбросит с «хвоста» Сибирцева и Маградзе, и принялась за дело. Она срочным порядком послала Сибирцева к моему дому, но мое патологически развитое шестое чувство спасло меня от похищения. Возможно, и внезапное появление у калитки Артура тоже сыграло свою роль.
Тогда Сибирцев получил задание смело проникнуть в мой дом ночью. Для этого он отправился к столяру и получил эскиз калитки.
Но тут опять вмешалось мое шестое чувство. Поддавшись ему, я спутала все карты. Я начала паниковать значительно раньше времени, что вовсе не входило в планы Нелли. Она знала, с каким темпераментом я начну кричать, образно выражаясь, на всех перекрестках. Поэтому после разговора со мной она позвонила тетушке, чтобы не оставаться в стороне от моих проблем, потому что потом, в случае благоприятного для нее исхода (я имею в виду удачное похищение меня), всем могло бы показаться подозрительным ее равнодушие.
Еще она таким образом пыталась регулировать и держать под контролем ситуацию, но разве удержишь, когда в этом деле главным действующим лицом проходила я, а тетушка, что не свойственно ей, решила вдруг проявить ко мне внимание и разбудила Алису. Алиса разбудила Германа, и началась «революция».
Нелли даже с ее психологическим опытом никак не предполагала, что тетушка столь серьезно отнесется к моим «фантазиям». Да и я не понимаю, почему Нине Аркадьевне взбрело в голову звонить среди ночи Алисе. Видимо, вмешалась сама Судьба.
Но как бы там ни было, Нелли пришлось давать Сибирцеву отбой, поскольку Алиса сразу же помчалась в Сестрорецк. Этим объясняется его внезапный уход с арены действий. Нелли просто позвонила ему по мобильному и посоветовала смыться.
Совершенно очевидно, что Нелли хотелось осуществить мое похищение именно в Петербурге. Тогда она абсолютно выпадала из числа подозреваемых. Но теперь, когда я от страха, простите, наложила полные штаны и шарахалась от собственной тени, затащить меня куда-нибудь было проблематично.
А тут еще Алиска взялась ходить за мной по пятам. Нелли же не терпелось поскорей приступить к пыткам. Она точно знала, что только пытки могут заставить меня признаться, где хранятся сокровища. Здесь она была абсолютно права. Еще и не всякие пытки, а лишь угроза для моей внешности.
Когда же Нелли узнала, что я решительно настроена покинуть Петербург в ближайшие часы, она и вовсе запаниковала и послала к воротам дядюшкиного дома Сибирцева. На этот раз меня спасли телохранители банкира. Нелли ничего другого не оставалось, как отвезти меня в Москву. Представляю, как хотелось ей где-нибудь за поворотом пересадить меня в машину Сибирцева, но на такое пойти она не могла, так как родственники точно знали, с кем я уехала из Питера.
В Москве Нелли пришлось вести себя осторожно. Она прекрасно знала, что, в случае чего, ее первую затаскают по допросам, потому что ближе ко мне лица не найти. Она всячески демонстрировала беспокойство за мою жизнь. Алиса облегчила ее участь, поскольку ее подозрительная связь с Сибирцевым высветила конкретного врага. Нелли потащила меня к Клавдии.
По дороге я открыла тайну фамильных драгоценностей. Открыла искренне, ничего еще не подозревая. Этим признанием я существенно облегчила задачу Нелли. Теперь не нужно возиться с похищением, а достаточно просто прихлопнуть меня.
Нелли незамедлительно приступила к следующему этапу своего плана. Под каким-то предлогом она отказалась от услуг Сибирцева, после чего он поступил в полное Алискино распоряжение. Кстати, Нелли даже не подозревала об этом романе, а Сибирцев не торопился вводить ее в курс своих сердечных дел.
Дождавшись удачного момента и частично создав его открытием, что Сибирцев — это Сибирцев и он в Питере, Нелли решила действовать только с помощью Маградзе. Когда я, узнав об отсутствии опасности и пресытившись обществом Клавдии, ночью и сломя голову понеслась на другой конец города, Нелли мгновенно проинформировала Маградзе. Он с удовольствием согласился тайно меня сопровождать, тем более что район, в котором проживала Маруся, Маградзе знал неплохо.
Но судьба и здесь распростерла надо мной свое материнское крыло. Сопровождение закончилось трагично, но не для меня. Смерть Марины из Челябинска потрясла Нелли. Как раз здесь она предавалась страданиям абсолютно искренне, но представляю, как при этом она ненавидела меня, орущую на всю улицу. Будь я немного в лучшей форме, непременно почуяла бы ее ненависть, но и тогда я еще не насторожилась и полностью доверяла Нелли.
