Моральной закалки, которую Галочка получала в раннем детстве, просто не хватило для новой жизни. Идеалы пали при виде красивой одежды, обуви и косметики. Но все это можно иметь только за наличные. А денег у девушки не наблюдалось, не считать же в самом деле капиталом стипендию в шестьдесят рублей!
Может быть, Галина жизнь сложилась бы по-другому, окажись она в таком вузе, где студенты учатся. Но девушка поступила в автомобильно-дорожный. А студенты МАДИ день-деньской простаивают в подземном переходе под Ленинградским проспектом с бутылками пива в руках. И разговоры крутятся вокруг шмоток и автомобилей.
Галя, одетая в связанные мамой кофточки, естественно, не принадлежала к элитной тусовке, хотя изо всех сил пыталась туда прорваться. Но где взять деньги на кожаные мини-шортики, блестящую куртку и ботиночки-копыта!
К тому же, когда другие девчонки небрежно вытаскивают из роскошных кожаных сумок «Парламент», «Давидофф» или, на худой конец, доброе старое «Мальборо», чувствуешь себя абсолютно нищей, раскуривая «Золотую Яву».
Чего только не перепробовала девчонка, пытаясь вырваться из нищеты. Бегала по ресторанам «Макдоналдс» с тряпкой и шваброй, сидела с сопливыми, противно ноющими детками, выгуливала собак, даже мыла машины, но все не то…
И тут судьба улыбнулась. На одной из студенческих вечеринок, в доме у глупой, но более чем обеспеченной Ляли Поповой, Галка познакомилась с Федей. Вот это принц! Костюм от Версаче, сотовый телефон, золотая печатка, блестящая иномарка и бумажник, битком набитый баксами.
Бурный роман продолжался месяц. За это время Галя приоделась и привыкла ужинать в ресторанах. Но ветреный Федька вскорости нашел другую, сказав Галочке «прощай».
Бывший любовник оказался не злым и решил пристроить брошенную подругу к делу. Тут-то и выяснилась правда. Никаким актером Федор не был и никогда не учился в театральных вузах. Принц оказался натуральным бандитом, курирующим в столице нищенский бизнес. Очаровательный Федя имел рубли с бабушек, инвалидов и параличных детей. Дело было поставлено с размахом. Из бедных, полуголодных Украины, Белоруссии и Молдавии привозили настоящих калек и определяли их в метро. Почему в подземки? Да потому, что улицы и проспекты «курировали» другие. Федина территория – метро, причем только определенные станции и переходы.
Инвалидов селили группами в специально снятых квартирах, кормили плохо, зато от души угощали дешевой водкой.
Бедолаги часто умирали, и на их место заступали следующие. Детям давали снотворное или вкалывали галоперидол – лекарство стоит копейки, а эффект потрясающий. У несчастного ребенка внезапно на глазах у всех начинаются судороги, а секрет в том, чтобы до укола влить в него хоть двадцать граммов любого алкоголя. И, пожалуйста, вот вам эпилептик. Дети долго не выдерживали, в особенности груднички. Впрочем, в них тоже недостатка не было. На любом вокзале можно найти новых.
Особая категория – это старухи. Если «чеченским» и «афганским» «ветеранам», параличным, сиротам с гармошками все-таки подавали, то бабки почему-то не вызывали особой жалости. Может быть, потому, что они злы, агрессивны и не столько просили, сколько требовали. Иногда какая-нибудь наивная старушка, думая подработать к пенсии, устраивались возле эскалатора в своей, так сказать, возрастной группе. Как правило, до вызова смотрящего дело не доходило. Смиренно просящие подаяние бабули забивали непрошеную сами. Крутые братки просто столбенели, глядя, как «убогие», «больные» старухи пинают поверженное тело несостоявшейся товарки подагрическими ногами.
Это самый нижний этаж попрошаек, дно нищенского бизнеса, чуть повыше располагались «постановочные». Те, кто прикидывается служителями культа, например.
– Не поверишь, какие мастера есть, – посмеивалась Галя. – Один, например, представляется крупным экстрасенсом. Подходит к тебе в толпе и так тихонечко говорит: «Извините, девушка, но не мог удержаться, знаете, у вас опухоль зреет». Заморочит голову, потом руками поводит и меньше ста рублей не возьмет. Сама не заметишь, как отдашь.
Еще дама бродит по метро. Зимой – норковая шуба, дорогая обувь, летом – фирменное платье, утонченный макияж. Никакой бедности или вульгарности. Подходит только к мужчинам средних лет и проникновенно говорит, показывая сотовый:
– Извините, бога ради. Украли машину, а мобильный в метро не работает. Дайте, пожалуйста, четыре рубля на автомат, мужу позвонить.
И тоже меньше ста рублей за заход, как правило, не получает. На самой верхушке бизнеса стоят те, кто клянчит в организациях, но про них Галя ничего не знает.
– Это какую фантазию надо иметь, чтобы такое придумать? – вырвалось у меня.
– Да у Федьки целый мозговой центр работает, – объяснила Галя, – мне и грим подобрали, и слова написали… Гляди, как все ловко сделали. Вот ящичек черненький, и печать свисает. У человека сразу доверие возрастает – значит, сама деньги вытащить не может… Опять же текст говорить надо соответственный, про праздники церковные помнить… Стоишь у дверей, народ бежит с работы бегом, у кого дети в садике, у кого жратвы нет… А я им так тихонечко приговариваю: «Подайте на храм. Сегодня большой день поминальный, помолюсь за всех покойных». Народ у нас суеверный, в бога-то верит, а в церковь ходить недосуг, вот и накидают полный ящик, чтобы я за них постаралась… А ты? Уж, извини, конечно, совсем не соображаешь. Встала с кулечком из «Рамстора»! Ха, да одно это название у человека злость вызывает, там все дорого. Опять же, глянь на себя! Молодая, да на тебе пахать и пахать! Эка невидаль – муж умер, да у половины баб никогда мужа и не было. Много подали?
Я покачала головой.
– То-то и оно, – повторила Галя, – так нельзя. Еще удивительно, что сразу тебя не прогнали. Ладно, ты помогла мне, а я тебе. Давай с Федькой свяжу, пусть к себе возьмет, будешь процент платить, и все.
– Много отдавать? – изобразила я жадность.
Галя снисходительно засмеялась.
– Я всю семью кормлю, а сейчас родителей в Турцию отдыхать отправила, не боись! – И она схватилась за телефон.
Примерно через час мы стояли в уютной квартире недалеко от Белорусского вокзала. Хозяин, молодой парень с простодушным каким-то лицом, выговаривал «монашке»:
– Ну какого черта на «Аэропорте» встала, знаешь ведь, не наша территория.
– Ой, Федечка, – юлила Галя, – бес попутал. Возле «Войковской» сегодня рынок закрыт, народу нет, вот и хотела чуть заработать…
– «Чуть заработать», – передразнил Галю парень, – ну что, накостыляли тебе и правильно. А это еще кто?
И он уставился на меня.
– Тетка моя, – начала ловко врать девушка, – с работы выгнали, вот и решила тоже к тебе попроситься. Ты бы нас в пару поставил…
– Замолчи, – обозвал ее Федор и снова поглядел на меня: – Как зовут?
– Любовь Петровна, Люба, – промямлила я, стараясь придать лицу испуганный вид.
– Что делать умеешь? – деловито осведомился работодатель.
«Владею тремя языками, знаю компьютер, вожу машину и могу разоблачить убийцу», – подумала я, но вслух пробормотала:
– Ничего.
– Совсем ничего? – удивился Федя. – Может, на музыкальных инструментах…
– Никогда, – с чистой совестью ответила я, – ноты не различаю.
– Жаль, – искренне огорчился мужик. – А до увольнения где гробились?
Мой большой опыт подсказывал, что врать лучше всего поближе к правде.
– Детям французский язык преподавала в школе.
– Клево, – пришел в восторг Федор, – отправлю вас к хозяину, нам как раз такая нужна, с языком, отличное местечко есть!
– А разве не вы хозяин?
– Куда там, – махнул рукой Федя. – Надо мной народу полно, правда, и подо мной тоже. Вам просто повезло, не так-то просто на начальство сразу выйти, большинство видит тех, кто десятину берет. Это только потому, что вы Галкина тетка, родня кровная. Я человек порядочный, благодарный, девочек своих бывших не забываю и поддерживаю. Так что с первого заработка покупайте Гале бутылочку, да меня не забудьте. Так ведь, киска? – И он с чувством ущипнул мою «племянницу» за попку.
Девушка взвизгнула, Федя довольно рассмеялся и дал адрес.
Сочетание слов «Крылатское» и «двести семьдесят девятая квартира» показалось почему-то знакомым. Федор, плотоядно ухмыляясь, оставил у себя Галку, и я без помех поймала машину. Правда, водитель, мрачноватый парень, одетый не по погоде в ярко-белые джинсы, потребовал плату вперед. Я вытащила из лифчика предусмотрительно припрятанные деньги и в два счета оказалась на месте.
Громадный бело-синий дом тоже мне знаком. Я уже зачем-то приходила сюда, ездила в этом лифте с обгорелыми кнопками и стояла перед стеклянной дверью со звонком.
Прозрение пришло, когда на пороге появился хозяин – Котэ Джапаридзе, опять без майки. Круг замкнулся.
– Вы к кому, дорогая? – вежливо осведомился уголовник.
