Прозрение пришло, когда на пороге появился хозяин – Котэ Джапаридзе, опять без майки. Круг замкнулся.
– Вы к кому, дорогая? – вежливо осведомился уголовник.
– Ищу Константина Ивановича, Федор прислал на место Лолы, – произнес язык пароль, а в мозгах стучала только одна мысль: «Лишь бы не узнал».
Но Котэ не заподозрил ничего плохого, скорей всего он давным-давно позабыл «учительницу», разыскивающую чьих-то родителей.
– Входи, дорогая, – улыбнулся хозяин. – Федька звонил.
Я вошла в маленькую, но богато обставленную квартиру. Именно богато, потому что хорошим вкусом тут и не пахло. Бронзовые люстры с хрустальными подвесками, пушистые белые ковры, голубой с золотом гарнитур в гостиной, парчовые шторы, цветной тюль и просто апофеоз убранства – комнатный фонтанчик: на большой мраморной ноге устроился средневековый замок, и из окон одной башни тихо журчит ручеек.
Я вздохнула. Наверное, таскаясь по лагерям и зонам с алюминиевой миской да гнутой ложкой, Котэ мечтал о прекрасном. Хозяин истолковал вздох по-своему и весьма ласково ободрил «абитуриентку»:
– Садись, дорогая, в ногах правды нет. А ты правда французский знаешь?
– Немного, – потупилась я.
– А много и не надо, – ухмыльнулся Котэ, – значит, слушай сюда.
Я развесила уши. Мошенникам нужна женщина, дама средних лет с интеллигентной внешностью и хорошими манерами. Именно дама, молоденькие девчонки в данной ситуации отдыхают. Работать придется в гостиницах «Националь» и «Интурист». Конечная цель – собрать как можно больше денег у проживающих там иностранцев, желательно в валюте, но и от рублей отказываться не следует. Половину ежедневной выручки отдавать некоему Марату, который безвылазно сидит в гостиницах. С оставшейся частью могу делать что хочу.
– Что-то не очень понятно! – сказала я. – А как вы узнаете, сколько я заработала?
– На честность надеемся, – вздохнул Котэ, – только учти, дорогая, Марат примерно представляет, сколько за рабочий день сгрести можно. Вот ты, например, на место Лолы встанешь. Она уж слишком жадная была, вот под машину и попала. Вышла из гостиницы, и тут же несчастный случай. Жаль, конечно, умная женщина была, по-английски, как по-русски, болтала, но очень, очень жадная…
– Ладно, понятно, – ответила я. – А как деньги-то выпрашивать, что делать?
– А этим, дорогая, у нас Мэрилин Монро занимается.
– Кто?
– Человек есть специальный, не волнуйся, имидж тебе подберут, текст напишут, одежонку купят, потому что в твоих лохмотьях и на километр к гостинице не пустят. Так что сейчас отправишься к Мэрилин. Главное, слушайся ее, как мать. Она женщина строгая, требовательная и неслухов не любит. Откажется с тобой работать, будешь в метро копейки выпрашивать. Понравишься ей да с нами подружишься – совсем другие заработки пойдут. А то некоторые капризничают, когда Мэрилин велит волосы покрасить или еще чего-нибудь. Считай, предупредил. А сейчас, дорогая, беги быстрей в Козловский переулок, а я Мэрилин позвоню. Скажешь, от Константина Ивановича на место Лолы. Давай-давай, она не любит, когда опаздывают.
Я опять поймала такси и полетела в центр города. Для конспирации вылезла у метро «Красные Ворота» и дальше побежала пешком. Мрачный серый дом с гигантской лестницей и гулкими лестничными клетками – подходящее место для таинственной дамы, носящей артистическую кличку. Что ж, попробую понравиться мадам, а там, глядишь, доберусь и до людей, занимающихся эксплуатацией детей в колясках.
Я взлетела на третий этаж и позвонила. Ободранная створка распахнулась сразу. В огромном холле стояла женщина. Прямо позади нее располагалось двухстворчатое окно без каких-либо признаков занавесок. Холодное, но яркое солнце било прямо в спину Мэрилин, и я не различила лица. Женщина посторонилась, и я прошмыгнула внутрь. Хозяйка закрыла замки и повернулась ко мне. Теперь солнце падало на лицо. Я остолбенела, впрочем, «Мэрилин Монро» тоже почти лишилась чувств.
Все же мне удалось прийти в себя раньше. Глядя в ее холодные надменные глаза, я, отчеканивая каждое слово, спросила:
– А теперь, Валерия Петровна, немедленно говорите, куда подевали Надю, потому что Полина уже нашлась!
Артамонова схватилась руками за голову и начала, медленно оседая на пол, громко рыдать и хохотать одновременно. Я с отвращением ожидала конца спектакля, потому что ни на минуту не верю этой даме, слишком уж она профессиональна и артистична.
Валерия показала все, на что способна. Сначала плакала, потом, хватаясь за сердце, изображала предсмертное состояние. В конце концов кинулась к двери, но я ловко сделала ей подножку. «Мэрилин» свалилась кулем и взвизгнула. На этот раз вполне искренне, все-таки больно приложиться лбом о калошницу. Я выхватила из замочной скважины ключ и невозмутимо произнесла:
– Может, хватит театральщины? Давайте поговорим по-нормальному, все равно ведь не выпущу, пока не узнаю всю правду. А будете продолжать этот спектакль, позвоню своему приятелю, полковнику Дегтяреву. Он работает в системе МВД и страшно обрадуется возможности встретиться с Мэрилин Монро. Уж не знаю, сколько там положено по закону за мошенничество, но, думаю, преподавать вам долго не придется. Хотя можно и на зоне театр организовать!
Артамонова в ужасе прижала руки к щекам.
– У вас только один выход, – спокойным голосом внушала я, – расскажите всю правду, и вместе подумаем, что делать. Зла никому не хочу, все-таки наши семьи связывают долгие годы дружбы и почти родственные отношения. Но девочки-то – ваши кровные внучки!
– Ха, – откликнулась Лера, – много ты знаешь! Байстрючки и приблуды, к Андрюшке никакого отношения не имеют!
Но все же она пошла на контакт, и я, боясь потерять хрупкую нить доверия, потащила преподавательницу на кухню. Там, в просторных шкафах, нашлись кофе и бутылка крепкого рома. Я заварила «Нескафе» и налила Валерии в чашку до половины рома. Так пил чай мой дедушка, царствие ему небесное. Ставил перед собой бутылку и на глазах у бабули демонстративно наливал в заварку одну ложку коньяка. Потом отхлебывал и доливал стакан из бутылки, снова делал глоток и снова плескал коньяк. Через пару минут в стакане болтался один «Отборный», и дедуля оказывался пьян и весел чрезвычайно. Следуя этой замечательной методе, я подождала, пока Валерия Петровна отопьет чуть-чуть, и добавила рома, потом опять… Глаза Артамоновой наконец заблестели, и она с вызовом произнесла:
– А ведь я приказывала Андрюшке держаться от тебя подальше, не послушал…
– Вот что, Валерия Петровна, – обозлилась я окончательно, – улик, найденных мной, хватит вполне, чтобы отправить вас в СИЗО! Мэрилин Монро! Небось под этой кличкой и на Петровке вы известны. Ну-ка, рассказывайте по-быстрому, где Надя…
Валерия Петровна вздохнула:
– Не поверишь, Дарья, не знаю.
– Как?!
– Да просто я тоже в некотором роде жертва.
Начался сумбурный и довольно несвязный рассказ.
Главным для Леры всегда была работа. Для домашнего хозяйства существовала домработница, Андрюшей занималась няня. Валерия Петровна прекрасно зарабатывала, ее буквально разрывали на части…
Потом начались годы перестройки, народ практически перестал ходить в театры, кино не снималось… Правда, в театральный вуз все равно рвались дети, мечтавшие стать актерами, но Артамоновой теперь платили столько, что едва хватало на один поход по недорогой оптушке. Но не только отсутствие хорошей еды и качественной одежды угнетало привыкшую к комфорту Артамонову: рушилась мечта всей жизни.
Дело в том, что как раз накануне всех происшедших в стране изменений Валерия Петровна добилась приказа об открытии в Москве нового театрального училища, где собиралась занять должность ректора. Никто не знает, как ей удалось такое и чего стоило пройти все инстанции. Но учебное заведение так и не открылось. Денег в бюджете для этого не нашлось. Так приказ просто остался бумажкой. Валерия Петровна лелеяла надежду отыскать богатого спонсора, но…
В общем, мечта так и осталась мечтой.
Однажды, несколько лет назад, к ней обратился некий господин Гаврюшин с просьбой: его дочь мечтает стать актрисой, но возраст уже, надо сказать, не юношеский, тридцать лет, и таланта особого не наблюдается. Сам Гаврюшин удачливый бизнесмен, богат, дочку любит чрезвычайно, вот и решил побаловать ее – поставить у себя на даче спектакль «На дне». Не возьмется ли Валерия Петровна поднатаскать доморощенных актеров, чтобы перед зрителями не стыдно было. В зале будут только родственники и друзья, но все же не хочется откровенного провала.
Валерия презрительно вздернула брови. Ей ли заниматься какими-то любительскими постановками? Но Гаврюшин назвал сумму гонорара, и у Артамоновой «в зобу дыханье сперло». На эти деньги она может потом спокойно жить целый год.
