— И все?
— Все. А что, мало?
Старков пересчитал покойников, написанных одинаковым почерком. Получилось больше, чем было убито в тот день на Северной. На одного больше. Если верить протоколу осмотра места происшествия, составленному местным следователем.
Старков пролистнул журнал дальше. До страниц, где тела были выданы родственникам. Цифра опять не сошлась на одного покойника.
— А этот, — отчеркнул следователь ногтем фамилию. — Он что, у вас до сих пор лежит?
— Который?
— Вот этот?
— Не. Его в тот же день забрали.
— Кто?
— Не знаем. Пришли и забрали. Почти сразу как привезли.
— А чего же вы его выдачу не оформили?
— Забыли, должно быть...
В дверь вошел стажер.
— Ну что, очистил ботинки?
— Да.
— Тогда пошли.
— Куда?
— В отделение милиции. Которое на Северной.
— Эй! — крикнул вдогонку санитар. — Так, может, вы своих милиционеров заберете? Которые в морозилке? Раз вы тоже они. А то у нас холодильник намедне потек, и они, ваши милиционеры, завоняли шибко. Забрали бы. Не то они счас от тепла расползутся и придется лопатами тухлятину соскребать...
Стажер схватился за ручку двери и выскочил на улицу. Не иначе, снова обувь чистить...
Следователя, подписавшего первый протокол, Старков нашел быстро.
— Ну как же, помню! — сказал тот. — Разве такое можно забыть! Столько трупов!
— Сколько? — спросил Старков. — Всего сколько?
— Двое внизу на лестнице. Еще один на первом пролете, Еще... И последний на крыше.
— На крыше?
— Ну да. Он, похоже, поверху убежать хотел. Да не успел, Догнали его. И ухлопали. Просто изрешетили всего. Я такого за всю жизнь не видел.
— Какого — такого?
— Ну чтобы столько ранений. Чтобы живого места не осталось.
— Сколько? Сколько ран, по вашему мнению, было на теле убитого?
— Пожалуй, ран... двадцать, — начал вспоминать следователь. — Если не больше. Да нет, больше! Еще ведь ноги. Пуль тридцать в него всадили точно!
— Тридцать?
Потерпевшие с двадцатью-тридцатью пулевыми ранениями по делу не проходили. Не было таких!
— Вы в протоколе этого потерпевшего отразили?
— Конечно!
— А куда потом его дели?
— Отправили в морг. Как положено.
Что же это за труп такой, с тридцатью огнестрельными ранениями, который неизвестные умыкнули из морга и вычеркнули из протоколов. Если, конечно, местный следователь не ошибается.
Если не ошибается...
А как можно установить, ошибается он или нет? Побеседовать со свидетелями. Еще раз. Но уже без протокола. Что называется, по душам.
Следователь Старков развернул тома дела на Северной и выписал адреса всех свидетелей.
— Здравствуйте.
— Здрав...ствуйте. Это опять вы?
— Опять я. Но на этот раз совсем в другом качестве.
— В каком?
— Просто человека. Желающего задать вам несколько вопросов. В частном порядке.
— Знаем мы этот частный...
— Но можно в официальном. С повесткой, очными ставками и протоколом.
— Нет, лучше в частном.
— Я хочу вернуться к недавним, участником которых вы были, событиям на улице Северная.
Собеседник морщился. Ему возвращаться к недавним событиям не хотелось. Не те события.
— Вы ведь, кажется, в охранной фирме работаете?
— Ну да.
— Значит, можете оценивать обстановку как профессионал.
— Более или менее...
— Тогда расскажите, где вы находились и что видели?
— Я стоял... А тут они... Я туда... Они... Тогда я... Тогда они... Но в целом все кончилось хорошо. Для меня.
— Это я уже слышал. Меня интересует то, чего я не слышал.
— Чего вы не слышали?
— Про еще одного человека. О котором вы ничего не сказали в прошлый раз.
— Я не сказал? Я все сказал. Как на исповеди. Я стоял... А тут они... Я...
— Кто стрелял в потерпевших?
— Тот. Который потом убежал в подъезд.
— Он был один?
— Один.
— Точно?
— Как на исповеди!
— А следствие пришло совершенно к другому выводу.
— К какому?
— К тому, что стрелял еще один человек. И если исходить, что подозреваемый, о котором вы говорили, был один, то выходит, что стрелял кто-то из вас. У вас, простите, какой пистолет?
— Я не стрелял!
— А кто стрелял? Не знаете? Тогда, может быть, нам лучше проехать в ближайшее отделение?
— Нет, не надо!
— Почему не надо? Вы что-то вспомнили?
— Да. Я припомнил. Там, кажется, был еще один человек.!
— Который забежал в подъезд?
— Да, забежал. Кажется.
— Так кажется или забежал?
— Забежал.
— Он стрелял?
— Да, он вроде бы стрелял.
— Вы не уверены?
— Все случилось так неожиданно. Стрельба и вообще. Я не могу ручаться, что он тоже стрелял.
— Вы видели его после? После того, как все закончилось?
— Да, его несли на носилках.
— Почему вы солгали мне тогда на следствии? И теперь тоже?
— Нас просили.
— Кто?
— Я не могу сказать, кто. Но просили.
— Может, вас подозреваемый запугивал? Запугивал?
— Нет.
— Тогда кто? Дача заведомо ложных показаний...
— Директор нашего охранного предприятия.
— Он-то зачем?!
— Не знаю...
— Вы ввели в заблуждение следствие. Что можно классифицировать как... по статье... от двух до... общего режима, — предупредил Старков директора охранного предприятия.
— Не пугай. Я пуганый. Я двадцать лет в органах протрубил. И таких, как ты...
— Но тут дело особое.
— В милиции все дела особые. И у меня, когда я там трубил, были особые. Сплошь особые!
— Дело идет об убийствах.
— Понимаю, что не о воровстве марок.
— И все-таки вы не понимаете. Масштабов не понимаете. Того, кто все это учинил. Он на Агрономической... Потом на Северной... Снова на Северной. О чем вы знаете... В поселке Федоровка...
— Сколько?!
— Четырнадцать! Причем нескольких голыми руками. Так что я не преувеличиваю, когда говорю, что это дело особое.
— За что... За что он их?
— Федоровских? За улицу Северную. Где они его видели, — не моргнув глазом, соврал Старков.
— При чем здесь улица...
— При том, что он чистит свидетелей. Всех без разбора. Пока других. Но скоро доберется до вас.
— Не бери меня на понт!
— Какие понты? Я излагаю материалы уголовного дела. Которое находится под надзором министра и которым сейчас занимается целая толпа важняков. Если у вас есть связи, вы можете легко проверить.
— Проверю.
— Если успеете.
— Он что, такой страшный?
— Страшный, — совершенно серьезно ответил Старков. — Сейчас отрабатывается еще один эпизод. Где он убил еще четырех человек. Бойцов спецназа ГРУ.
Директор охранной фирмы приподнял брови. ГРУ — это было серьезно. Очень серьезно.
— Следствие вышло на его след?
— Нет. Потому что он не оставляет в живых свидетелей. Которые не дают на него показаний.
— Я все равно ничего не скажу, — уже гораздо менее уверенно сказал директор.
— Тогда завтра утром я вызову вас повесткой и допрошу по всей форме. А потом еще раз вызову. И буду вызывать до тех пор, пока о вашей особой ценности для следствия не узнает весь город. В том числе он.
— Это запрещенный прием.
— В нашем деле нет запрещенных приемов.
— Вы сможете держать меня в курсе событий? Если я...
— В части, которая касается лично вас.
— Хорошо. Я скажу. Но конфиденциально. И откажусь от того, что сказал, если меня спросит об этом кто-нибудь третий.
— Я согласен.
— Изменить показания меня попросили работники госбезопасности. Они попросили меня. Я — своих работников. В этом деле был какой-то их интерес. Какой — я не знаю. Больше я ничего не скажу.
— Какого уровня были эти люди?
— Генеральского уровня. Так что я рекомендую тебе не копать слишком глубоко. Судя по всему, подозреваемый был их человек. Тем более что ты сказал, что он замочил четырех грушников. Похоже, Безопасность схлестнулась с военной разведкой. А это такая драка, в которую лучше не соваться. Ни мне. Ни тебе...
Так вот куда привел тот, неизвестный, вычеркнутый из всех протоколов, покойник! В Безопасность на генеральском уровне привел! Нет, в такую драку, точно, лучше не соваться. По крайней мере, одному.
Следователь Старков обратился к начальнику следственной группы, в которой был самой мелкой сошкой.
— Я, кажется, знаю, где надо искать Иванова.
— Знаете?
— Знаю!
— Где?
— В настоящее время гражданин Иванов может находиться вблизи гражданина Королькова, известного в криминальной среде под кличкой Папа.
