— Эй! — позвала она неуверенно. — Эй, мальчик, ты где?
Тишина, а потом она разглядела слабое шевеление в одной из машин. Она радостно подошла к машине и увидела наставленное на нее дуло пистолета. На заднем сиденье сидели двое очень южных мужчин уже немолодого возраста. Они плохо говорили по-русски, потом оказалось, что они были турками, а не чеченцами, как подумала Ева в первый момент. Она села в машину, один из турок, улыбаясь, разглядывал ее удивленно и восхищенно, наставив пистолет, а второй сходил в «комнату отдыха». Там он нашел разбитый магнитофон и забрал оттуда пленку.
В машине они поговорили по-своему, завели мотор и на практике выяснили, пробьет ли такой дорогой и хороший джип металлические ворота.
Джип оказался что надо. Со страшным грохотом он прорвал ворота и вылетел на ночную улицу. При таране Еву подбросило вверх, и она ударилась головой. Прежде чем Ева потеряла сознание, она увидела желтый раскаленный поток московских огней, ворвавшийся в нее.
Через несколько минут в проеме разгромленных ворот показалась маленькая фигурка мальчика со странно обритой головой.
Он смотрел на освещенную улицу и сосредоточенно выковыривал что-то из носа.
Федя поговорил с «мохнатым» уже после того, как его исполнители нашли Еву. Этот разговор был короткий, «мохнатый» орал в телефон громко, Федя морщился. Получалось, что самая красивая баба города зачем-то сделала большую гадость Феде и украла Слоника. Федя вздохнул. Он вспомнил Наталью, ее необыкновенно белое тело, длинный разрез глаз в пушистых ресницах. Утреннюю прорубь недалеко от бани, и как он сам стоит, поеживаясь, а Наталья скидывает шубу и прыгает в ночной рубахе, звеня тонким ледком, в мутную темень воды… А вдруг она чего с собой сделала? Федя вскочил было, потом плюнул в сердцах и сел. «Паспорта-то нет… На кой ей нырять в прорубь с паспортом?!»
Федя посмотрел на часы. Следователя уже привезли к Максу. А этот ее напарник хорош, что и говорить… Федя достал телефон.
— Это я, — сказал он тягучим голосом. — Нашли чего по этому шустренькому?
Феде отвечали долго, он кивал головой. Открыл ящик старинного столика, достал красивый, тонкой работы кинжал и залюбовался на отблеск света на длинном лезвии.
— Ты вот что, — сказал он, уколовшись острым концом кинжала и пососав палец. — Ты этого мальчика отблагодари. Завтра утром поедешь в его управление и отблагодаришь как следует, ну, ты меня понял.
Федю спросили, не воспитать ли шустренького оперуполномоченного до хорошего исполнителя в органах, раз уж он сам к ним попросился. На этот счет у Феди была твердая установка: во избежание дальнейших неприятностей напросившихся к нему либо устранять, либо благодарить и забывать. Своих людей Федя всегда выбирал сам.
Сантехник Володя, пошатываясь и сшибая стулья, нашел выключатель, зажег свет и осмотрелся. Очень болела голова сзади. Пощупав огромную шишку, Володя рассмотрел на ладони кровь.
— Ева!.. — позвал он, почти плача, потом сел на пол и увидел пистолет.
Его одежда валялась кучей на полу. Опрокинутый стул и сдвинутый в сторону стол, никакого разорения, нет следов борьбы. Все ушли и выключили свет. Володя быстро оделся, подошел к двери, потом решил все-таки осмотреть квартиру. В кухне открылась форточка, небольшой сквозняк шелестел зелеными долларами, засыпавшими пол.
Володя вспомнил старика, который приходил предупредить Еву. Его надо было срочно найти, старик должен был знать того человека, который это сделал. А где живет старик, должна знать Далила! Она как-то рассказывала про потрясный ужин в квартире старого поляка.
Володя обрадовался, что можно что-то делать, заспешил, по лестнице сбежал через две ступеньки и налетел на двух милиционеров, поднимавшихся в квартиру Евы Кургановой. Володя рванулся, расталкивая их, и был задержан до выяснения обстоятельств.
Обстоятельства выяснялись почти три часа. Сначала Володя кричал и требовал, потом просил, чуть не плача. В пятый раз рассказывал очередному чину, как видел Еву в последний раз, в пятый раз показывал шишку на затылке и стучал отчаянно кулаками по столу. Для себя он определил, что про поляка говорить нельзя. Он вдруг как-то сразу понял, насколько это все серьезно, и прокусил губу, вспоминая свои насмешки над Евой.
Потом он дал подписку о невыезде и вырвался на ночную улицу почти невменяемый.
Доехав на такси к дому Далилы, Володя уговорил себя успокоиться, но Далила, открыв дверь в ночной рубашке, сразу с ужасом уставилась в его безумное лицо.
— Еву увезли, когда мы были вместе, когда мы… это самое… Меня ударили по голове, я зашвырнул ее пистолет, он мне действовал на нервы, ты должна немедленно вспомнить, где ты ела с Евой у старика-поляка, — выпалил Володя, схватив Далилу за плечи и тряся.
— Сядь! — сказала Далила, начав дрожать всем телом.
Она освободилась от рук брата и закрыла дверь. Потом стала подталкивать его к кухне, закрыв дверь комнаты, где спал сын.
Володя набрал стакан воды из-под крана ч выпил с жадностью. Он рассказал Далиле, как провел три часа в милиции, как именно он лежал на Еве, когда получил по голове, и потребовал, чтобы она быстро вспомнила, где живет поляк, раз уж она, Далила, во всем виновата.
— Почему это я виновата? — шепотом спросила Далила, быстро заплетая пушистую желтую косу. — Ты хочешь вляпаться еще во что-то, зачем тебе этот поляк? Пойми, ты ничем ей не поможешь! Это не твои игры!
— Я запрятал ее пистолет в одном месте! — тоже шепотом сказал Володя, шипя Далиле в лицо. — Ты хоть понимаешь, что этого бы не произошло, если бы не твои идиотские объяснения, твоя долбаная психология! Я был бы начеку! Я бы хоть пистолет ее не забросил, как… как последний!.. Господи, это все из-за меня! И из-за тебя. — Он опять схватил Далилу и потряс. — Ты ни черта не смыслишь в людях, а я-то считал тебя специалистом!
— Брось меня! — Далила извернулась и укусила Володю за руку, он отпустил ее, взмахивая кистью руки. — Это ты ничего не понимаешь!
— А-а!! Ты сделала это специально! Ты специально несла всякую чушь про ее комплексы, у тебя выходило, что она просто хочет привлечь мое внимание, привязать меня, этакая фантазерка с вывертом!
— Противный глупый мальчишка, застрявший между пятнадцатилетием и старостью! Тебе нужен кто-то, кто виноват? Так посмотри на эту рожу! — Далила сунула близко к самому лицу Володи небольшое зеркальце, приплюснув ему нос.
Володя вышиб зеркальце из ее руки и надавал ей пощечин, Далила наклонилась и протаранила его живот головой, после чего они свалились на пол и сцепились, выдергивая друг другу волосы и кусаясь. Они катались по полу, насколько это позволяло пространство небольшой кухни, стараясь не шуметь, только иногда кто-нибудь из них громко вскрикивал.
Устав и обессилев, они затихли, все еще сцепившись, и заплакали. Сначала Далила, всхлипывая и дергая носом, а потом и Володя, молча вытирая несколько щекотных дорожек слез на висках.
Рано утром, около семи часов, сын Далилы обнаружил мамину кровать пустой, сонно заглянул в ванную, а потом прошел на кухню.
Потирая глаза и зевая, мальчик спокойно рассмотрел спящих на полу Далилу и Володю. У Далилы под глазом сочно темнел синяк, у Володи запеклась кровь на длинных царапинах на щеке, но они лежали крепко обнявшись, и лица их были спокойными.
Мальчик переступил через спящих и стал наливать чайник.
Гнатюка вызвали на место происшествия ночью. Он в полном недоумении осмотрел квартиру Евы Кургановой, кухню, засыпанную долларами, и поинтересовался, не нашли ли ее оружие. На улице ему быстро показали, расстегнув черные мешки, лица двух охранников. Он приказал своим сотрудникам проехать с ним к Волкову, и через полчаса испуганный, но принявший душ и переодевшийся Волков подробно рассказывал, как он испугался, как стреляли по приехавшей охране, как затолкали Еву в машину, номер которой он не видел, зато хорошо запомнил номер первой машины, которая «пасла» Курганову от работы до дома.
Гнатюк не сказал ни слова. Он молча смотрел в лицо Волкова, приглаживающего постоянно во время своей исповеди мокрые волосы со лба назад, к затылку. Потом Гнатюк сделал то, о чем еще долго будут изумленно вспоминать сопровождающие его сотрудники. Он прошел в ванную комнату Волкова, одежда кучей валялась на полу. Гнатюк отбросил лежащую сверху рубашку, майку, взял в руки джинсы и вытащил из них трусы, темнеющие довольно большим коричневым пятном. Гнатюк поднял эти трусы вверх, разглядывая, и слегка потянул носом, хотя запах был слышен даже стоящим в коридоре.
Лицо Волкова пошло красными пятнами, Гнатюк протянул ему трусы и только тут заговорил.
— Если бы не эти обделанные трусы, которые действительно доказывают, что ты испугался, я бы тебя арестовал немедленно — за соучастие в похищении. Твое счастье, что ты не успел их постирать, — сказал он и уехал.
