Гнатюк вышел в холодное утро. Хорватый лежал, раскинув руки, у своей машины. Гнатюк задумчиво постоял над ним и пошел посмотреть на других убитых. Раненого спецназовца увезла «скорая». Гнатюк чудовищно устал и ничего не понимал.
На утренней оперативке в управлении Гнатюк сообщил, что на магнитофоне со склада, на стуле с убитым и на металлической двери есть отпечатки Евы Кургановой. Описав вкратце происшествие в Тихвинском переулке, Гнатюк предложил такую версию:
— Ева Курганова после похищения ее из квартиры пыталась сбежать из склада. Ничего не скажу про убийство охранника склада, ему свернули шею, но была ли это Ева — вопрос. Дальше она звонит человеку, которому доверяет, и называет место, где будет ждать его. В это место приезжают одновременно: представитель управления Хорватый — один, на личной машине, две специальные машины по захвату из отдела по борьбе с терроризмом и две машины с турецкими боевиками. В ходе перестрелки Хорватый погибает, двое турок убиты, спецназовец ранен.
— Пока неясно, — сказал он в напряженной тишине, — с какой целью турки затащили раненую Курганову в машину и увезли. По сводкам на этот час, среди убитых она не обнаружена. Получается тут неувязочка, склад принадлежит одному воротиле, а лет пять назад просто бандиту Федьке-Самосвалу. И турки здесь никаким боком не лепятся.
Весь отдел по особо опасным сидел затаившись. Ни звука, люди старались даже дышать тише. В этой странной и совсем нерабочей тишине открылась дверь.
— Разрешите обратиться? — Молоденький дежурный стоял у двери вытянувшись, он немного оробел от устремленных на него глаз.
Гнатюк изумленно округлил глаза, хотя давно уже отучился чему-либо удивляться: дежурный прижимал к себе пачку долларов в банковской упаковке.
— Докладывай, — сказал Гнатюк.
— Человек, представившийся курьером, просил передать это оперуполномоченному Волкову за вчерашнюю информацию. Прибыл на мотоцикле, номер записан! Разрешите передать?
Гнатюк открыл рот, но сказать ничего не смог. Он шумно сглотнул и уставился, как и все в кабинете, на Волкова.
Волков поднял голову — с начала оперативки он сидел понурившись — и изумленно уставился на пачку долларов. Потом лицо его залила краска.
— Передайте, — очень тихо, почти шепотом, сказал Гнатюк.
Дежурный подошел к Волкову и протянул пачку. Волков не шевелился. Дежурный озадаченно оглянулся и положил пачку Волкову на колени.
— Разрешите идти?
Гнатюк неопределенно махнул рукой, он постарел мгновенно и уродливо, лицо его словно онемело.
— Ну, дела, — протянул Демидов. — Родная мафия к нам на оперативку скоро будет присылать цветы и шампанское. Будем дружить, так сказать, отделами!
— Встать! — крикнул Гнатюк Волкову. Волков медленно и неохотно поднялся. Пачка долларов упала на пол.
— Твои? — спросил Гнатюк. Волков посмотрел удивленно.
— Я спрашиваю, ты заработал эти деньги? Почему тебе их доставляют на рабочее место, догадываешься?
— Меня подставили, — сказал Волков и ухмыльнулся. — Это же и дураку понятно, я видел их, они хотят меня убрать, — добавил он неуверенно. — Да если бы я это заработал, как вы говорите, на кой им сюда деньги тащить и меня выставлять?!
— А что я должен думать? Ты охраняешь Еву Курганову, пропускаешь к ней в квартиру бандитов, даешь ее увезти, сам сматываешься, а на другой день получаешь вознаграждение! Слишком много собирается в одном месте неувязочек для простой подставки. — Гнатюк достал платок и вытер лицо. — Оформи протоколом, — он показал пальцем на деньги, — и вместе со своим объяснением принесешь через полчаса в мой кабинет. Свободен.
Гнатюк ждал Волкова, положив на стол крепко сжатые кулаки. Волков не опоздал, пришел ровно через двадцать девять минут. Гнатюк стал читать объяснительную, потирая висок и морщась.
— Тебе есть что сказать? — спросил он, дочитав.
— Есть, товарищ полковник. Насчет убийства этого… Максима..
— Короче.
— Мне кажется, это сделала Ева Николаевна.
Гнатюк удивленно поднял бровь:
— С чего ты взял? Ты видел эту тушу?
— Нет, но мне говорили… Понимаете, она со мной занималась, я учил ее правильному захвату при сворачивании шеи.
Волков замолчал, опустив глаза. Гнатюк смотрел на него спокойно, хорошенько рассмотрел, во что Волков одет. Ладная и стройная фигура Волкова словно расстроила Гнатюка, он вздохнул и опять потер висок: голова болела отчаянно.
— Вот что, Волков… Я тут подумал… Лучше тебе, Волков, сменить место работы, если ты меня хорошо понимаешь.
— Никак нет.
— Значит, никак и нет. Ладно. Сделаем так. Ты у нас человек новый, должен присмотреться к суровым будням, у нас работа, знаешь, не сахар… Ты в каком отделе? Финансовые преступления… Будешь переведен в отдел по розыску пропавших, у меня там хороший человечек работает, исполнительный, пойдешь к нему. И поскольку у него работы невпроворот, все морги — твои.
— Не понял.
— Ну что тут непонятного. Поступает заявление об исчезновении, невозвращении домой, побеге, первым делом смотришь сводки и едешь в морг, осматриваешь всех неопознанных, приметы, то-се… А я лично прослежу, чтобы ты каждый день тщательно выполнял свои обязанности. Опять же все «подснежники», все «поплавки», все «ежики» и «шкварки» — все твое! Ты будешь их смотреть первым. Я вижу, ты удивлен, почему это я именно тебе поручаю такое важное дело? Или ты не понимаешь, что такое «шкварка»? «Шкварка» — это сильно обгоревший труп, а «подснежник» — это оттаявший весной, а «поплавок» — понятное дело, это когда человек в воде уже вздулся и всплыл.
— Разрешите!..
— Подожди, еще «ежики» есть — эти особо интересные, эти бывают без головы, без пальцев, короче, изуродованные до неузнаваемости. Да что я тут тебя уговариваю, тебе все объяснят в отделе, потихоньку втянешься.
Через десять минут Волков принес своему начальнику рапорт об увольнении.
Феде удалось заснуть только на рассвете. Он успел добежать до большой и очень нежной белой лошади, почти прикоснулся к ней рукой, но тут его потряс за плечо секретарь. Федя бессмысленно смотрел несколько секунд в красивое бело-розовое, как у всех рыжих, лицо, потер глаза и сел, зевая.
Уже было утро, холодное и серое, — настойчивое напоминание о скорой зиме. Старые ходики показывали почти девять.
— Есть информация, — сказал секретарь, протягивая Феде чашку кофе.
Федя с отвращением отвел рукой чашку, плеснув горячую коричневую жидкость на одеяло. Он встал, еще раз широко зевнул, длинная ночная рубаха упала до пола. Федя задумчиво смотрел на икону в углу. Секретарь подумал, не собирается ли Федя перекреститься. Но Федя только нахмурился: все эти иконы, часы-ходики, половики и горшки с цветами, на которые постоянно натыкался его взгляд, мучили его напоминанием о пропавшей Наталье.
Федя прошлепал босыми ногами на кухню, вынырнувшая вдруг Матрешка прошмыгнула к столу и стала наизготовку.
— Ну ты, чучело. Умеешь с миксером обращаться? — Федя выложил на стол все, что надо было перемешать.
Матрешка взбила три яйца, стакан томатного сока, добавила соли, осмотрела еще два зеленых плода, похожих на обросшие нежной щетинкой яйца. Подумала и очистила мерзкую мохнатую кожицу, прежде чем затолкать и их в миксер.
Рассмотрев это месиво на свет, сплюнула, налила два тонких стакана и исчезла бесшумно в одном из углов.
Федя перестал почесываться и рассматривать холодное утро за окном. Он с удовольствием выпил все из стаканов, потянулся и приготовился к неприятностям.
Секретарь начал с того, что в восемь утра позвонил человек из разведуправления, заказавший побег Слоника. Он рассказал о перестрелке рано утром в одном из маленьких переулков.
— Турки! — закричал Федя и стукнул кулаком по столу.
— Такие вот дела, — подвел итог секретарь. — Давай прикинем, что имеем.
— Она украла Слоника для турок! Да она… Турецкий агент! Красивая баба в милиции, это, знаешь, не так просто!
— Я собрал материал по ней быстренько, мало верится, что она — турецкий агент. Она вообще в это время находилась под домашним арестом в связи с убийством на допросе подсудимого.
— Нет, ну что за женщина, а? А я так и не увидел ее ни разу!
— Это третье убийство на допросах за месяц, — остудил пыл Феди секретарь.
— Она что, того? — Федя покрутил пальцем у виска.
— Ты помнишь, что она потребовала в обмен на Слоника?
— А? Да. Очередной борец за справедливость, так, что ли? Ну что за жизнь, что за. Как же так, турки! Это просто щелчок мне по носу, и все! — Федя тяжело зашагал по комнате, потирая слева грудь. — Тошно мне! Я должен ее найти, я хочу ее увидеть и поговорить с ней.
— Она может быть уже мертвой, была сильная перестрелка.
— Хамид! — крикнул Федя громко и радостно. — Хамид, ну! Хамид, — орал он исступленно, раздражаясь изумлением секретаря.
