— Почему?
— Говорят, они что-то не поделили.
— Ты знаешь его местонахождение?
— Нет. Но могу попробовать узнать.
— Погоди-ка...
Юрий Антонович вызвал начальника охраны.
— Вам знакома такая фамилия — Корольков?
— Нет.
— А кличка Папа?
— Я не совсем?..
— Ну или еще Король?
— Ах Папа! Конечно, знакома. Он один из видных криминальных авторитетов. Он контролирует...
— Вы знаете его адрес?
— Я знаю его «шестерок». И значит, могу узнать адрес.
— Тогда немедленно пошлите туда своих людей. Много людей.
— Зачем много?
— Затем, чтобы они с него глаз не спускали.
— Для этого не надо много людей. Для этого достаточно нескольких специалистов.
— Ну, значит, пошлите столько, сколько посчитаете нужным.
— Для чего организуется слежка?
— Для того, чтобы не упустить гражданина Иванова Ивана Ивановича.
— Он там должен появиться?
— Хочется надеяться.
— Зачем?
— Чтобы прикончить кого-нибудь из людей Папы.
— С какой целью?
— Это ты его спроси. Если найдешь.
— Кто он, этот Иванов?
— Киллер. Наделавший дел на Агрономической, Северной и в поселке Федоровка.
— В поселке Федоровка замочили больше десятка людей Короля.
— Иванов и замочил.
— Один?!
— Один. По крайней мере, так считает следствие.
— Я сомневаюсь...
— Прежде чем сомневаться, изучите материалы дела. И постарайтесь проверить их по своим каналам.
— Что делать, если я обнаружу гражданина Иванова?
— Если вы его обнаружите, вы его убьете.
— Но...
— Давайте без «но». Я вам плачу деньги, чтобы вы решали мои проблемы. На сегодняшний день Иванов главная моя проблема. Если вы не хотите мне помочь, вы будете уволены с сегодняшнего числа.
— Но за это...
— А вы не попадайтесь. А если попадетесь, переведите стрелки на исполнителя. Или мне вас надо учить?
— Мне понадобятся дополнительные средства.
— Для чего?
— Для оплаты работы исполнителей.
— Это понятно.
— И для съема квартир.
— Квартиры-то зачем?
— Квартир, расположенных вблизи дома Королькова...
В дверь квартиры, расположенной вблизи дома Королькова, позвонили.
— Кто это-й? — спросила бабушка.
— Из жэка это.
— Из жека-й?
— Открывайте, бабушка. Мы вам пришли кран заменить.
— Зачем кран-то? Кран-то не текеть.
— Совсем не течет?
— Совсем не текеть-то. Уж почитай три года-й.
— Ну вот. А теперь будет течь. Открывайте, бабушка. А то у нас наряд.
Бабушка открыла.
На пороге стояли двухметрового роста слесаря-сантехники. В новых, ослепительно синего цвета импортных спецовках.
— Где у вас кран, бабушка?
— Кран-то? На кухне кран-то. Слесаря прошли на кухню.
— Где?
— Да вон он-то.
Кран был завален три года не мытой посудой.
— Вот что, бабушка, — сказал главный слесарь. — Тут работы на неделю будет.
— Ой!
— Ой не ой, а только придется стену здесь и здесь долбить. И трубу новую вот отсюда сюда вести.
— Ой-ей!
— В общем, бабушка, надо будет отсюда съехать.
— Куда же я, мил человек, съеду-то?
— А это, бабушка, не беспокойтесь. Наш жэк для вас номер в гостинице «Центральная» снял.
— Ой!
— Так что вы спускайтесь. Вас там машина ждет, такая большая, черная. Она вас куда надо доставит.
— Ой, миленькие. Как же я...
— Ножками, бабушка, ножками.
— Да-к у меня тут одежда, вещи разные.
— Григорьев!
— Я!
— Собери бабушке вещи. Да смотри не раздави чего по неосторожности.
— Есть.
— Сейчас, бабушка, он вам все упакует, и вы поедете в свой номер-"люкс".
— А как же я? А чего мне?.. Хоть бы крупы-то взять. У меня пшенки два кило. И баранки. Как мне без баранок, ежели, вы говорите, «люкс». Там, поди, плитки-то нет, чтобы готовить.
— О баранках, бабушка, можете не беспокоиться. Вас в ресторане кормить будут.
— В ресторации? Меня?
— Идите, бабушка, идите. Нам кран ремонтировать пора...
Итого — еще одна квартира с видом на дом Королькова по кличке Папа. С очень удобным видом. Особенно если смотреть сквозь оптический прицел снайперской винтовки...
— Тогда начнем. Помаленьку, — предложил авторитет по кличке Саша Питерский.
И сел.
После того сели все. И сел Папа. Как равный среди равных. Потому что был такой же авторитет, как все прочие.
Пригласившие его на разговор.
— О чем будет толк? — спросил Папа. Как человек, ради которого собрали столь представительное толковище.
— Пусть банкует Гнутый, — высказались все. — Он заварил это дело. Ему и слово держать.
— Хорошо. Я скажу, — поднялся авторитет по кличке Гнутый. — Я скажу от себя. Но я скажу за всех!
Все согласно кивнули головами, делегируя Гнутому представительские полномочия.
— Мы пригласили тебя, Король, потому что у нас к тебе дело. У всех нас к тебе одному. Потому что это дело, которое нужно всем.
Все снова кивнули.
— О чем толк! Разве я когда-нибудь отказывал вам в том, что мог для вас сделать? Разве кто-нибудь может сказать, что я не помог ему в беде, где бы он ни находился — на свободе или у ментов за пазухой?
— Нет. Мы не можем сказать, — ответили авторитеты.
— Я всегда делал то, что мог делать и о чем меня просили, — повторил Папа.
— Но это особое дело.
— Вы все всё за меня знаете! Я не боюсь никаких дел. Если они не против нашего с вами закона.
— Наше дело за закон, — успокоил Гнутый.
— Тогда говорите.
— Нам надо завалить барина. Всем надо. Папа посмотрел по сторонам. Все снова кивнули.
— Я знаю этого барина?
— Ты знаешь этого барина. Этого барина знают все. Он сидит на городе. В Большом доме. В большом кабинете.
— В самом большом кабинете?
— Нет. В том, что поменьше. Но он все равно барин.
— Зачем вы его хотите валить?
— Он сделал много зла. Нам всем. Он давит наших братанов. Он открыл зеленый семафор чеченам. Чеченам не нужен мир. Чечены хотят войну. Мы не хотим войну. И не хотим чеченов. Нам надо убрать барина.
— Он высоко сидит.
— Он очень высоко сидит. Он так высоко сидит, что нам до него не достать.
— Но если не можете достать вы, как достану я?
— Ты можешь достать. Мы знаем. И потому просим тебя. Все.
— Я никогда не отказывал вам в просьбах. Вы знаете. Но я не отказывал в просьбах, которые мог сделать. Эту просьбу я не могу сделать.
— Можешь.
— Как?
— Мы знаем, что у тебя есть мочила. Который может достать высоко. Так высоко, как сидит Хозяин. Потому что он клевый мочила!
— У меня нет мочилы.
— Мы знаем, есть! Мы знаем за мочилу через твоих людей.
— Этот мочила не мой мочила. Этот мочила мочил меня.
— Мы знаем за мочиловку. Но мы знаем, что ты подбивал к нему клинья.
— Я подбивал к нему клинья, но он не мой. Он не согласится.
— Согласится, если ты попросишь. Ты попросишь?
— Я могу попросить, но я уверен в ответе.
— А ты попросишь очень хорошо. И тогда он тебе не откажет.
— Вы что, наезжаете на меня?
— О чем ты? Ты же знаешь наши законы. Мы равны перед тобой. А ты перед нами. Мы не можем наезжать на равного нам. Мы только просим. И уверены, что ты не откажешь. Потому что свалить барина — это сделать хорошо всем. Барин продался чеченам. Чечены хотят войну. Война не нужна никому.
— За такого барина пойдет большой шухер. За такого барина менты сделают облаву.
— Тебе не надо бояться за облаву. За облаву пусть боится мочила.
— Я могу подумать?
— Ты можешь подумать. Но только здесь.
«Подумать здесь» означало многое. Означало, что в случае отказа Папу могли сделать кудлатым. И могли осудить. Не выходя из этого помещения. Слишком многие авторитеты имели на него виды, чтобы теперь не использовать его отказ против него. Отказ от общей просьбы — это почти приговор.
Папу очень ловко загнали в угол, заманив на сходку. Собранную персонально для него. Если он скажет нет — его кончат. Если выполнит требование — они его руками уберут барина, за которого он получит вышку. Потому что за барина мотают больше чем за мента. В любом случае они сорвут банк.
Папа внимательно осмотрел присутствующих авторитетов.
Знать бы, кто из них обижник, затеявший дело, а кто просто зритель. Обязательно знать! Чтобы поквитаться, когда представится возможность. А пока...
— Хорошо. Я скажу мочиле за барина. Потому что ваша просьба для меня закон. И кончим на этом.
