Груня отличалась редкостным чутьем на смену погоды. И у себя в деревне всегда могла предсказать грозу, когда на небе не было еще ни облачка. И даже когда все старики в один голос уверяли, что сушь простоит еще как минимум неделю, Груня знала, они ошибаются. Но вперед Груня со своими прогнозами никогда не лезла. А про себя знала: не было еще случая, чтобы она ошиблась. И сейчас тоже чувствовала в воздухе непонятную угрозу.
Вот! Снова этот странный шорох и снова скрип! Да что же они там на втором этаже делают? И не спится им!
Груня даже знала, от кого может исходить опасность! От этой смуглой наглой девки — родственницы хозяина. Или уж и не поймешь, кто она там ему приходится! Но она была единственной, кто решился в открытую схватиться с Груней. Результат был для этой девки печальный. Груня была во много раз сильней. Но храбрость и она ценила. И к этой девке почувствовала невольное уважение за проявленную ею отвагу.
Во дворе раздался шум въехавшей машины. Груня выглянула в окно, но могла бы и не смотреть. Она и так знала, что вернулись арабы, хозяева этого странного дома. Груня не вдавалась в подробности того, что тут происходит. Ей бы только продержаться годик и снова вернуться в свою колонию. Остальное ее не волнует. Но даже она понимала, что в этом доме крутятся темные делишки.
И снова этот скрип наверху! Ну вот, хозяева приехали, а у нее непорядок во вверенном ей контингенте. Груня даже покраснела от стыда.
Наверняка это она что-то затеяла, хозяйская родственница, лахудра беззубая! Сейчас устроит тут катавасию, а ей, Груне, отвечать потом. И охранница тяжело потопала на второй этаж. Разбираться.
Дойти она туда не успела. Едва она поднялась до середины, как наверху раздался крик:
— Пускай!
Груня подняла глаза и обомлела. Прямо на нее, скользя по ступеням, катилось огромное пианино. «Рояль» назывался. Инструмент этот не разбиравшейся в музыке Груне не понравился с самого начала. К чему он тут? Только девки целый день на нем муть какую-то бренчат. Слух развивают. Песенки какие-то тоскливые разучивают. Зачем?
И вот теперь эта ненавистная махина мчалась на нее. Господи, как девки умудрились его вытащить из комнаты? Вот откуда был этот странный скрип, который насторожил ее! Надо было сразу же пойти и посмотреть, а не марципан трескать! Нет, теперь уже поздно! Столкновения не избежать. Она не настолько поворотлива, чтобы успеть сигануть прочь.
Все это Груня успела подумать буквально за сотую долю секунды до того, как рояль на всем ходу врезался в нее. Сверху за этим наблюдала четверка подруг. И когда, оглашая все вокруг диким воплем, Груня понеслась вниз по лестнице, прочно впечатавшись в инструмент, подруги ощутили полный триумф.
Рояль скатился вниз и врезался в один из декоративных столбов. А он хоть и был декоративный, но выложен был из кирпича, а потом обшит деревом.
— Все! — воскликнула Хаям, после того как в холле раздался грохот и рояль развалился на доски, совершенно завалив охранницу прямо перед глазами опешившего Саида и еще трех арабов, прибывших вместе с ним.
Абдула и Мохаммеда подруги знали, а вот третьего видели впервые. Но знакомиться или здороваться с бывшими приятелями они не стали. Слишком торопились убраться прочь.
— Она погибла? — на бегу ужаснулась Леся, до которой неожиданно дошло, что они натворили.
— Как же! Жди! — фыркнула в ответ Кира. — Максимум — вырубилась! Да и то ненадолго!
— Да, — озабоченно подтвердила Женя. — Времени у нас не так уж и много. Сейчас эта корова очухается. Или охрана прибежит. Или Саид на помощь позовет!
И подруги кинулись следом за остальными девушками, заблаговременно собранными в бункере, который находился в одном из отсеков цокольного этажа. Эти девушки покорно ждали их, спроваженные в бункер под предлогом ознакомительной экскурсии с винным погребом, в котором хранились элитные французские вина, привезенные с родины короля Людовика, а точней, из Бургундии и Бордо.
Устоять перед таким искушением потенциальные одалиски, конечно же, не могли. В их скучной жизни было слишком мало развлечений. И одна за другой они отправились в погреб, чтобы полакомиться драгоценным напитком из бутылок, якобы найденных там. Девушки тут подобрались почти сплошь из приличных семей. Впечатлительные, мечтательные и начитавшиеся романов Александра Дюма.
Хаям очень верно разобралась в их психологии. И обман удался на славу. Французское вино было верной наживкой. Оказавшись в бункере, все девушки принялись растерянно оглядываться по сторонам.
— А где же тут вино? — спросила у вбежавшей в бункер последней Хаям одна из девушек.
Все возбужденно загалдели. Их недоумение можно было понять. В обнаруженном Хаям бункере хранились стратегические запасы тушенки, консервов и воды. Тут имелось электричество и система вентиляции. Но вот вина не было и в помине.
— Шампанское мы с вами будем пить потом! — решительно заявила девушкам Хаям, с грохотом захлопывая за собой тяжелую стальную дверь и поворачивая механизм замков в положение «закрыто». — Обещаю, даже клянусь вам, когда мы все отсюда выберемся, я лично выставлю каждой из вас по ящику коллекционного вина. Из любой страны мира! Любой марки! Любого сорта винограда!
И, дав это обещание обрадованным девушкам, она повернулась к Кире и сказала:
— Ну давай! Вызывай свою подмогу! Пора!
Кира вытащила из уха клипсу, бросила ее на бетонный пол и с размаху опустила на нее банку с тушенкой. Раздался характерный треск. Кира подняла консервную банку. И девушки с огромным интересом уставились на обломки клипсы и раздробленное стекло.
— И что теперь? — почему-то шепотом спросила одна из них.
— Теперь будем ждать, — ответила ей Кира.
— Чего ждать?
— Ждать, когда нас спасут!
И Кира переглянулась со своими подругами. Они ответили ей такими же тревожными взглядами и прислушались к тем звукам, которые доносились к ним сверху.
Внимательно наблюдавший за сигналом с датчиков оперативник поднял голову.
— Пора! — произнес он. — Пошел сигнал тревоги! Первая десятка! Вперед, ребята!
Герман вскочил одним из первых. Он давно ждал этой команды и теперь бросился к выходу во главе отряда. Герман не хотел признаваться даже самому себе, почему так усердствует. Но дело тут было вовсе не в чувстве долга. Конечно, ему было жаль попавших в беду девушек. И он знал, что должен спасти их. Знал и понимал, что выполнит свой долг по отношению к ним всем.
Но на самом-то деле ему хотелось спасти только одну! Одну-единственную, с которой он бы хотел быть рядом всю свою жизнь и к которой сейчас рвался, как через линию фронта.
А сражение, по всей видимости, им предстояло нешуточное. Несмотря на подготовку и твердую уверенность в том, что всем девушкам удалось спрятаться где-то в доме и им ничего не грозит, штурмовая бригада столкнулась с множеством трудностей. Во-первых, штурмовать забор, который находится под током, дело не самое приятное. Поэтому группа спускалась по тросам с вертолета, зависшего над двором.
Охранники, видя нешуточную опасность, немедленно открыли огонь по штурмующим. И несмотря на то что все были в защитных костюмах, бронежилетах и касках, кое-кого все равно зацепило. Но остальные продолжали штурм. Сейчас было важно не дать растерявшейся охране дома сгруппироваться и принять какое-то решение.
Стрельба началась нешуточная. Вся территория особняка словно специально была устроена для ведения боя. Тут было полно укрытий, углов и ниш, в которых так удобно прятаться. Что же, бывшие хозяева дома знали толк в таких вещах.
— Не дайте им добраться до главного дома! — услышал Герман крик справа от себя.
Он уже и сам понял, что охрана старается пробиться к главному дому, чтобы укрыться в нем. Если бы им удался такой маневр, то противостояние могло бы затянуться надолго. Дом выглядел очень внушительно. Штурмовать его через окна бессмысленно. Не протиснешься.
Пришлось бы взрывать часть стены или крышу. Что тоже дело сомнительное. Да и как знать, а вдруг из главного дома есть потайной ход? Не может быть, чтобы его владельцы, думая о безопасности, не приготовили бы еще один запасной путь отхода. Любой лис знает, что нора должна иметь как минимум два выхода. Вот и улизнут через нее преступники. А этого допустить никак нельзя.
Тем не менее, несмотря на все усилия штурмующих, доброй половине охранников удалось достигнуть дверей главного дома и укрыться в нем. Остальные — убитые и раненые — остались лежать во дворе. Но все равно в доме оставалось еще человек семь или восемь. В том числе и главные обвиняемые, которых необходимо было захватить живыми, чтобы предстали перед судом и дали ответ за свои преступления.
Но сдаваться засевшие в доме злодеи и их пособники не собирались.
