Он бы предпочел, чтобы все было тщательнее поставлено с точки зрения хореографии, как перебранка на стадионе «Гигантов», но понимал, что такое случается редко. Кроум по долгу службы посетил немало мест преступления и знал, что насилие нечасто бывает достойно кино. Обычно оно неуклюже, неосторожно, хаотично – грязное месиво.
Прямо как сейчас, подумал он. Если хотя бы на полсекунды не смогу поднять голову, наверняка захлебнусь и утону.
Утону на каких-то несчастных четырех футах глубины.
Они подняли со дна столько ила, что Кроум не видел ничего, кроме зеленоватой дымки взвеси. Он ослабил хватку на шее Геззера, но они так и оставались сцеплены, он и мошенник, – уже не боролись друг с другом, а сражались за воздух.
Когда уже опускалась смертельная тьма, в голове Тома Кроума начали разматываться слова:
ЖУРНАЛИСТ НАЙДЕН МЕРТВЫМ…ЖУРНАЛИСТ, СЧИТАВШИЙСЯ МЕРТВЫМ, НАЙДЕН МЕРТВЫМ…ЖУРНАЛИСТ, СЧИТАВШИЙСЯ МЕРТВЫМ, НАЙДЕН МЕРТВЫМ НА ТАИНСТВЕННОМ ОСТРОВЕ
Кроум подумал – заголовки!
Он живо представил, как они будут выглядеть в газете, под сгибом на первой полосе. Он узрел, как сверкают ножницы, как педантично вырезает статью о его утоплении кто-то безликий – его отец, Кэти, Джолейн или даже Мэри Ан-дреа (исключительно ради страховки).
Том Кроум видел перед собой всю свою жизнь, сконцентрированную в одном дерьмовом, наверняка безграмотном газетном заголовке. Перспектива намного тягостнее, чем сама смерть.
Из последних сил он выдрался от Бодеана Геззера и рванулся к поверхности. Хрипящий, полузадушенный Кроум увидел теперь, что тьма покрывала не только его сознание, но и воду – вокруг ног клубилось темно-красное, яркое волнистое облако.
Кровь.
Кроум подумал: господи, лишь бы не моя.
Раз – Бод Геззер завладел лодкой, два – и он уже тужился схватить воздуха в воде. Его, естественно, догнали – проклятие коротких ног и забитых смолой легких. Спасибо вам, мама и папа. Спасибо тебе, Филипп Моррис.
Кого ему еще винить?
Пухла – за обдолбанность, слепую похоть и тупость.
Правительство – за то, что позволяет негритянским террористам покупать билеты «Лотто».
И собственную невезучесть – за то, что по незнанию напал и ограбил члена устрашающего «Черного прилива», чем бы, черт возьми, это ни было, женщину, которая определенно использовала войска НАТО, чтобы выследить Истых Чистых Арийцев на самом дальнем из островов, где можно запросто отстрелить его отряд по одному, как тюленьих детенышей.
Только не я, взмолился Бод, погружаясь в воду в крепком объятии белого сообщника негритянки. Нет уж, боженька, ты не оставишь меня здесь голодать с этим ебаным Пухлом.
Крутой майор – да ни хуя подобного! Скорее уж – крутая лажа.
Бод боролся без особой техники, но с массой решимости. Тяжелые говнодавы, быстро наполнявшиеся соленой водой, оказались помехой – он с тем же успехом мог бы привязать к ногам бетонные блоки. Да и промокший камуфляж не был идеальной одеждой для плавания, но Бод сражался как мог. Будучи уже дважды или трижды придушенным в тюремных драках, он умел распознать начало кислородного голодания.
Белый малый оказался сильнее, чем ожидал Бод, и тот прибег к стратегии беспорядочных ударов и трепки. В итоге дно залива настолько взбаламутилось, что Бод не сразу заметил лежащего ската, плоского, точно коктейльный поднос.
Как и большинство преступников, переехавших в Южную Флориду, Бодеан Геззер не много времени потратил на ознакомление с местной фауной. Он точно знал, что лобстеры питают слабость к лобстерным ловушкам, но во всем остальном его знания морской живности были весьма поверхностны. Минимум образования – скажем, посещение Сиквариума подарил бы ему два жизненно важных факта о южном скате обыкновенном.
Первое: на самом деле он не жалит. Отбрасываемый шип на конце хвоста, хоть и покрыт заразной слизью, используется при защите как копье.
Второе: если встретишь дремлющего на мелководье ката только не пинай его, хуже не придумать.
А именно это Бодеан Геззер (приняв ската за необычайно крупную камбалу) и сделал. Мука, которую он испытал, была результатом проникновения шипа ската глубоко в плоть. Кровь, которую Бод заметил в воде, била из его бедренной артерии.
Когда Бод сунулся за воздухом, он увидел, как белый парень упрямо пробирается вброд в погоне за лодкой, дрейфующей прочь. Бод устремился было на сушу, но обнаружил, что и встать-то не может, не то что идти. Холод продрал его до костей, внезапно закружилась голова.
И что теперь? – подумал он. И опрокинулся набок.
– Вставай, – сказала стонущему гопнику Джолейн.
– Пожалуй, уже слишком поздно, – сказал ей Том Кроум.
– Нет, не поздно.
Бодеан Геззер приоткрыл глаза:
– Пошла нахуй!
– Кому говорят, – настаивала Джолейн.
– Отвали!
– Ну нет, у меня вопрос. И мне нужен честный ответ, мистер Геззер, пока вы не померли: почему вы выбрали меня? Почему именно меня? Потому что я черная или потому что я женщина…
– Он в отключке, – заметил Том.
– Да щас бы, – прошептал гопник.
– Тогда ответьте мне, пожалуйста, – не унималась Джолейн.
– Да не поэтому вовсе. Выбрали мы тебя, потому как ты в это чертово «Лотто» выиграла. Просто так уж совпало, что ты негритянка – черт, мы ж не знали. – Бод Геззер слабо хихикнул. – Так уж совпало.
– Но это все упростило, да? То, что я оказалась черной?
– Мы верим в п-п-превосходство белой расы. Если ты
об этом Мы верим, что Библия проповедует генетическую ч.ч-чистоту.
Они выволокли его на берег и содрали охотничий камуфляж. А когда увидели хлещущую рану на ноге – поняли, что все кончено.
– Так что ж, помираю я, говоришь? – выдавил Геззер. – Я, по-твоему, настолько глуп, чтобы на это попасться? – Глаза его закрылись. Джолейн хлопала его по щекам и уговаривала не засыпать.
– Пожалуйста, – сказала она. – Я пытаюсь понять природу вашей ненависти. Давай разберемся.
– А, я понял. Ты меня не застрелишь, ты меня заболтаешь до смерти.
– Что я тебе сделала? – вопрошала она. – Что тебе сделал хоть один чернокожий?
Бодеан Геззер заворчал:
– Как-то в тюряге был один негр, спер у меня журналы из-под этой, как ее. Из-под койки. И еще кой-какие бирки НСА.
– Он уже почти в шоке.
Джолейн огорченно кивнула.
– Хотелось бы мне все же понять – никаких ведь причин не было. Человек даже не знает меня, приходит в мой дом и делает то, что он сделал…
– А потом еще магнитофон у меня из машины спиздили. Голос Бода слабел. – В Тампе было дело, или они, или кубинцы, это уж верняк…
– Это ненадолго, Джо. Идем, – настаивал Том.
Она встала.
– Господь милостив, – сказала она умирающему. – Я не могу тебе ничем помочь.
– Дык конечно, – хихикнул гопник. – Никто не может ничем помочь. Я у Бога в черном списке, вот и вся моя долбаная история жизни. Нумеро уно у Бога в черном списке.
– Прощайте, мистер Геззер.
– Так ты меня не пристрелишь? После всего этого?
– Нет, – покачала головой Джолейн.
– Тогда я точно ничего не понимаю.
– Может, это фортуна тебе сегодня улыбнулась, – сказал Том Кроум.
Пилот вертолета решил сделать еще круг и завязывать. Их пассажир сказал, что понимает – бюджет у Береговой был такой же тощий, как у всех остальных.
Условия для поиска были идеальны: безоблачное небо, видимость на мили и легкая ровная зыбь на воде. Будь потерявшаяся лодка где-то во Флоридском заливе, они бы, скорее всего, уже ее нашли. Пилот был уверен в одном: около Коттон-Ки нет шестнадцатифутового «Бостонского китобоя». Или женщина, арендовавшая ялик, пропала в неспокойную погоду на выходных, или солгала человеку из проката.
Держась на высоте пятисот футов, пилот вел вертушку по синусоиде от Каупенс вдоль Кросс-бэнк к Кэптен-Ки, Калузе, Баттонвудс и Роскоу. Потом сделал дугу назад, через Уипрей-Бэйсн к Коринн-Ки, Спай и Пэнхэндл. Он быстро приближался к Гофере, как вдруг услышал, что его наблюдатель говорит:
– Эй, кое-что нашлось.
Открытый ялик несся по провешенному фарватеру к Твин-Ки-бэнк. Пилот береговой охраны сбавил газ, и летательный аппарат выжидательно завис.
– Китобой-шестнадцать?
– Вас понял, – отозвался наблюдатель. – Двое на борту.
– Двое? Вы уверены?
– Так точно.
Пассажир ничего не сказал.
– С ними все нормально? – спросил наблюдателя пилот.
– Похоже на то. Кажется, правят на Исламораду.
Пилот откинулся на спинку сиденья.
– Что вы думаете, сэр?
Пассажир взял свой бинокль, водонепроницаемый «Таскос».
– Чуть ближе, если можно, – ответил он, всматриваясь.
Вывесившись из двери вертушки, наблюдатель сообщил, что в лодке мужчина и женщина.
– Она машет. Он показывает нам большой палец.
Пилот береговой охраны спросил:
– Ну, мистер Моффит?
– Это она. Точно.
