– Мне страсть хочется послушать, как обо мне горюют! – сложила ручки перед собой Мила. – Вот бы это устроить, а?
– Ну… Тебе лучше знать, как пробраться в собственную квартиру.
– Хорошо, я подумаю.
Они уже подъезжали к дому Милы, и тут Лариса указала ей пальцем на балкон:
– Посмотри, там на балконе Николай. Стоит и курит.
– Николай? Неужели Ольге удалось его отловить? Или же он сам вернулся, на свою голову? Не знает, поганец, что я могу о нем теперь порассказать! Кстати, у меня появился план. Иди туда, позвонишь в дверь, начнешь рассказывать что-нибудь сногсшибательное. Они все сбегутся в коридор, а я через балконную дверь попаду в квартиру и спрячусь.
– А если Николай, уходя, закроет балкон?
– Я знаю, как его открыть с той стороны. Давай, Лариса, ну, пожалуйста!
– А что, если там Орехов? Ты же сама говорила: он собирался ехать и скорбеть вместе со всеми.
– Делай вид, что ты его не замечаешь. После вчерашнего скандала он вовсе не удивится твоему безразличию, не так ли?
– Ну… Пожалуй.
– Кстати, ты тоже скорби. А то испортишь мне все удовольствие!
– Ладно-ладно. Только скажи, в чем будет заключаться это удовольствие. Внезапно выскочить в самый разгар оплакивания? Или просто послушать, что о тебе скажут?
– Просто послушать, – застеснялась Мила. – Ну а теперь иди. Я же пройду на балкон через квартиру Муси Витягиной из первого подъезда. Скажу, что ключи забыла.
Когда Лариса позвонила в дверь, Мила уже сидела на корточках возле собственной балконной двери. Муся, кстати, была в шоке, когда Мила, выйдя на общий балкон-навес, сразу же встала на четвереньки и, быстро перебирая конечностями, отправилась к себе. «Мир определенно сходит с ума!» – подумала Муся и пошла заедать сию философскую мысль жареным цыпленком.
Когда вся толпа, скопившаяся в квартире, как и планировалось, ринулась в коридор, Мила вскрыла балконную дверь и, забежав в комнату, заметалась от шкафа к занавескам. Потом взгляд ее упал на большую коробку, в которую когда-то был запакован новый диван. В свете последних трагических событий ее никто до сих пор так и не удосужился вынести на свалку.
Решение, что называется, напрашивалось само собой. Мила забралась под коробку и затаилась там, надеясь, что воздух будет проникать сквозь щели между ее краями и полом.
Постепенно комната стала наполняться голосами, покашливаниями, всхлипами и откровенными рыданиями. Рыдала, судя по всему, Ольга. Николай что-то неразборчиво бубнил, стараясь ее успокоить. К собственному восторгу, Мила обнаружила, что в каждом боку коробки проделано по три дырочки. Так что можно было не только свободно дышать, но и подглядывать за родственниками и друзьями.
Первым, кто бросился ей в глаза, оказался Константин Глубоков. Он был страшно бледен и здорово осунулся после болезни. Он единственный из присутствующих не участвовал в вялотекущем разговоре, не высказывал соболезнований, но и без слов было ясно, как он страдает.
– Держись, Костик! – сказала фамильярно Ольга, на ощупь найдя его руку и пожав ее. – Я уверена, что ты горюешь больше всех нас!
– Почему больше всех? – спросил убийца Орехов, усердно изображавший тоску и боль.
– Я считал ее своей невестой, – негромко ответил Константин.
Борис, сидевший на стуле, закрыл ладонью глаза.
Несдержанная Лариса пожирала Орехова глазами. Если бы взгляд мог убивать, тот уже давно свалился бы на пол и испустил дух. Мила надеялась, что ее муженек ни о чем не догадается и спишет неприкрытую ненависть Ларисы на вчерашний скандал с обливанием борщом и метанием газовых пистолетов.
У Милы стало тепло на душе от слов Константина. Надо же – такой потрясающий мужик заявил, что считал ее своей невестой! Уж, наверное, он не откажется от своих слов, когда она, живая и здоровая, появится из коробки!
Мила искренне надеялась, что милиция не испортит ей весь праздник и не сообщит родственникам, что ее тело в сгоревшей машине не обнаружено. «Поэтому нужно шевелиться, – подумала она. – Может быть, уже появиться перед всеми? Приподнять коробку… Тихонько, чтобы никого особо не напугать?»
Однако тут как раз подал голос Борис. Он говорил такие теплые слова, что Мила растаяла. Поскольку коробка была большая, она устроилась поудобнее: легла на спину и закрыла глаза. И сама не заметила, как задремала под убаюкивающие речи и всхлипывания собравшихся.
Примерно через полчаса Лариса начала проявлять первые признаки беспокойства. Она несколько раз громко кашлянула, потом как бы невзначай подошла к окну и заглянула за шторы. Милы не было. «Наверное, она залезла в шкаф», – решила Лариса и, подойдя к этому предмету обстановки, прислонилась к нему спиной. Потом поскребла рукой по дверце. Отклика не последовало.
– Что это ты так пристально изучаешь обстановку? – злобно спросил Орехов, исподтишка наблюдавший за ней.
– Так просто. Разглядываю новый диван, – пробормотала та.
– Кстати, нужно вынести отсюда эту дурацкую коробку, – сказал Орехов. – Она занимает полкомнаты. Как только эта штука в дверь пролезла?
– Диван довольно узкий, – неохотно пояснила Ольга. – Николай, помоги Илье с мусором. Займитесь этим сейчас.
Орехову ничего не оставалось, как довести до конца дело, которое начал его язык. Он схватил коробку с одной стороны, а Николай с другой.
– Р-раз! – скомандовал тот, и коробку приподняли над полом. – Д-два! – И потащили к выходу.
И тут же раздался страшный крик Ольги. Впрочем, зрелище во всем его великолепии явилось всем присутствующим практически одновременно. Мила лежала на спине с закрытыми глазами, трогательно сложив ручки на груди. На лице ее была блаженная улыбка, способная свести с ума любого пессимиста.
– Боже мой, тело! – тонким женским голосом завизжал Николай и, бросив свой край коробки, зачем-то запрыгнул с ногами в кресло. Как будто бы тело собиралось бежать за ним и хватать его за ноги.
Когда Ольга заорала, «тело» явственно вздрогнуло и открыло глаза. Потом повернуло голову и сонно сказало:
– Привет! Это я. Надеюсь, вы рады?
– Вот дура! – захохотала Лариса, хватаясь за живот. – Ты чего, заснула там, что ли?
Ольга продолжала визжать, но визжала все тише и тише, потом совсем замолкла и открыла один глаз. Константин глубоко дышал, стараясь взять эмоции под контроль. Борис недоверчиво таращился на воскресшую хозяйку квартиры. Никто не заметил, что Орехов хватает ртом воздух и держится за горло.
– Тебе плохо? – тихо спросила Лариса и толкнула его в кресло. – Сядь, сейчас накапаю тебе успокоительного. Надеюсь, ты не вооружен?
Тут в дверь позвонил Вихров, побывавший на квартире Лушкина и прослушавший магнитофонную запись. А также отдавший все необходимые распоряжения насчет гореловского производства, офиса фирмы Орехова плюс Дивоярова и Отто Швиммера.
– Надеюсь, вы пришли, чтобы арестовать этого иуду? – спросила Лариса, мотнув головой в сторону Ильи, когда следователь появился на пороге комнаты.
– И этого тоже. Вижу, Орехов неважно выглядит. Ничего, наши доктора его обследуют по полной программе. Ба! А вот и наша героиня! – довольным тоном сказал Вихров, разглядывая Милу, по-прежнему лежащую на полу в позе покойника. – Ну, что, распутали дело? Довольны теперь?
– Не совсем, – сказала та и села. – До сих пор терзаюсь мелочами и непонятками.
– Так давайте, говорите. Может, я на что сгожусь?
Однако Мила не успела задать ни одного вопроса, потому что на нее кинулась Ольга. Причем кинулась вовсе не с поцелуями, а с кулаками.
– Как ты смела лежать под дурацкой коробкой и слушать, как разрывается мое сердце? – вопила она, бегая за воскресшей сестрицей по комнате и пытаясь половчее замахнуться.
Николаю и Борису насилу удалось ее успокоить. Тогда Ольга бросилась Миле на грудь и еще немножко поплакала. После чего разрешила:
– Теперь можешь задавать свои вопросы.
– Вопрос номер один, – не сводя с Вихрова жадных глаз, тут же спросила Мила. – Кто украл мою сестру по дороге из ночного клуба? И с какой целью? Голову сломала, не могу догадаться.
– Это был мой муж, – задушенным голосом ответила сама Ольга, ни на кого не глядя.
– Николай?! – хором воскликнули Мила и Борис.
– Расскажи им, – потребовала Ольга тоном инквизитора.
– Ну… – начал Николай, заложив ногу на ногу и задрав повыше подбородок. – Я знал, что Людмила ко мне плохо относится! Она стремилась во что бы то ни стало разрушить наш брак, потому что я пришелся ей не ко двору. Поэтому-то я постоянно размышлял о том, как сделать так, чтобы она прекратила меня третировать и чернить в глазах моей жены и своей сестры. Я видел только один способ заткнуть ей рот…
– Застрелить? – испугалась Лариса.
– Да нет, соблазнить! – поправила Ольга. – Он решил ее соблазнить, чтобы шантажировать моим гневом. Случись между ними интим, моя сестра прочно попала бы Николаю на крючок! Он ведь знал, что я ее никогда не простила бы!
