«Ну что, Мишаня, тяповку пьешь»? — «Я больше виски». — «Ну, фирму-то мою ты знаешь?» — «Кто же ее не знает». — «Ну, так я тебе пришлю пару ящичков?» — «Присылай». — «А говорят, Миха, ты иностранных рабочих притесняешь?» — «Это кто же такое говорит?» — «Общественность говорит». — «Ах, общественность! А за каким хе... » — «А за таким, что предложение у меня есть. Сейчас к тебе мои люди подойдут — так ты их пусти потихоньку внутрь, за забор». — «А зачем им туда?» — «А это они тебе сами объяснят. Главное — что после этого мы решим все твои проблемы». — «Какие проблемы?» — «Текущие, с гастами. А также те, которые возникнут в случае отказа». — «И какие возникнут?» — «А увидишь. Включай завтра сразу тридцать телевизоров и смотри про себя по всем каналам. И еще жди звонка из администрации Мохнатого». — «Ладно, я подумаю». — «Ага, только недолго».
— Поняла, как с ними надо? — вернувшись на первую линию, спросил Тяпов.
— Поняла, Иван Ильич!.. — еле сдерживая восторг, ответила разведчица.
— То-то. Сейчас он сам к вам приползет. Действуй по обстоятельствам. Будет козлить — звони мне.
Вернувшись к своим, французская княжна сказала, что маман передает всем пламенный привет.
— Я сказала ей, что мы гуляем по зоопарку. Мама велела не подходить близко к вольерам с хищниками.
— А у нас все без изменений. Пашка вот хочет своим знакомым с Первого канала позвонить, — сказал Бабст. — Ничего лучше не придумал...
— Ну так давай, придумай что-нибудь получше! — взвился Живой. — Сгенерируй хоть одну идею! Я, по крайней мере, хотя бы пытаюсь что-то сделать!
— Спокойно, — остановил их Савицкий. — Не хватало нам только переругаться. Вон, смотрите, там у ворот какое-то движение.
В лиходумовском стане в самом деле происходила перегруппировка войск. Омоновцы по команде Пыжикова отошли к воротам и сели на землю. Громкоговоритель перешел к мэру. Он откашлялся и объявил:
— Мы согласны на переговоры с представителями общественности. Попрошу зачинщиков бросить оружие и медленно подойти к машине МЧС.
— Товарищи, это успех! Кажется, что-то сдвинулось, а? — обрадовался Сёмин, но никто из общественности его не поддержал. Все хорошо знали, что за человек был Миха Лиходумов, и идти к нему на переговоры никому не хотелось.
— Успех, успех! — повернулся к Савицкому директор библиотеки. — Ну что же, поздравляю. Теперь вы, как наши идейные вдохновители...
— Идемте! — воскликнула пламенная французская правозащитница. — Я верю в торжество справедливости и здравого смысла!
— Мой здравый смысл велит мне бежать в лес, — пробормотал Живой.
Однако общественность уже расступилась. Княжна шагнула вперед, и тут же рядом с ней вырос надежный и верный Бабст. Рука об руку с ним решительно встал Савицкий, и Паше ничего не оставалось, как довериться провидению.
Однако начало переговоров задерживалось. Стоя возле автомобиля МЧС, мэр Краснопырьевска никак не мог закончить разговор с каким-то худосочным человечком со скошенными влево глазами.
— Больше всего меня беспокоят тупорылый крокодил и ушастый еж! — жалобно говорил человечек.
— Ты о журналюгах, что ли? Брось! Протрезвеют — на карачках каяться приползут, они же прикормленные.
— Я о животных! Они-то как раз голодные! Да как бы еще эти узкоглазые листоносов не выпустили! разлетятся же по всем подвалам, забодай их клоп-хищнец. Летучим собакам, опять же, апельсинов надо дать.
— Да плевал я на твоих собак листоносых! Ты почему, паскуда, свою шкуру спас, а о Коленьке не подумал?
— Да я...
— Я, я! Головка от кия! Ближе Коленьки на этом свете у меня и нет никого, понял? У него же такая удивительная душа! Он же не выдержит всего этого! У него же диета!
— Михал Иваныч, он в последнее время как раз набрал лишний вес, так что поголодать ему будет даже полезно.
— Тебе бы поголодать, гнида! А если его отдадут варану? Ты подумал об этом, коновал? Коленька, мальчик мой, мой талисман!
— Да ничего с вашим мини-пигом не случится. У него же отдельный вольер, в стороне от всех. Скоро будете кормить его яблоками и чесать за ушком.
— В грамматическую бы тебя лет на пять...
— Михал Иваныч! Да разве я виноват? Не я же этих людоедов туда пустил...
— Ну ладно, сейчас с этими... правозащитниками перетрем, может, они чего предложат.
Мэр шагнул к Савицкому и раскрыл было ему навстречу объятия, но тут на поляну выехал длинный черный лимузин с затемненными стеклами.
— Стоза Михайловна приехала! — прошелестело по рядам лиходумовских приближенных. — Сейчас начнется!
Человечек со скошенными влево глазами со всех ног кинулся к лесу. Оба зама, толкаясь животами, попытались спрятаться за джипом МЧС.
Водитель в черном костюме почтительно открыл дверцу, и из машины выскочила девочка лет шести-семи в кружевном платьице, с двумя косичками. В руках она держала маленького белого кролика.
— Папочка, я по тебе соскучилась! — закричала она на всю поляну.
Савицкий вздохнул: кто бы знал, как он по своим соскучился.
— Как тебя мать отпустила? — строго спросил мэр у дочки.
— А я ее в подвале заперла.
— Заперла, а не заперла! Грамотно надо говорить, а то денег на пистоны не дам.
— Нужны мне твои пистоны! Что я, маленькая?
— Сейчас не нужны, а осенью учителей тебе наймем — пригодятся, — ухмыльнулся Лиходумов.
— Так к осени ты мне денег полюбасу дашь.
Мэр не нашелся, что ответить.
— А ты куда смотрел? — накинулся он на водителя.
— Я сидел внизу, в машине, и ждал указаний Стозы Михайловны, как вы велели, — спокойно ответил тот.
— Значит, так, звони охране — пусть выпустят Светку из подвала. И сам поезжай, проверь, как там и что. Да быстрее давай, а то скоро ее любимый сериал начнется, — приказал мэр.
— А Стоза Михайловна? — не трогаясь с места, спросил водитель.
— Со мной побудет, так спокойнее. Шевели булками давай!
— Я с ним побуду. Мне так спокойнее. Пока-пока! — девочка помахала рукой водителю и снова повернулась к отцу. — Я хочу видеть Дракошу! Я ему крольчатину привезла!
— У папочки полна жопа огурцов, а она только о своем удаве и думает!
— Он не удав! — топнула ногой девочка. — Удавы и вараны — это разные звери! Дракоша — ко-мод-ский ва-ран! Проверочное слово — комод!
— Ладно, комод — так комод. Постой тут в сторонке, мне надо с людьми поговорить.
— Папулечка, а когда ты бандитов уроешь, давай их Дракоше отдадим, ну пожалуйста! Он в дикой природе мертвой падалью питается!
— А у него от этой дикой падали животик не заболит?
— Не заболит. А вот если он съест твою дурацкую жирную свинью — то может отравиться!
— И тебе не жалко Коленьку?
— Мне жалко Дракошу. Быстро командуй своим трансформерам, пусть его освободят!
— Погоди, милая. Спасем твоего крокодила.
— Дракоша — варан! — закричала у него за спиной дочка, но краснопырьевский мэр уже с обворожительной улыбкой шел к Савицкому.
— Здравствуйте еще раз. Извините, не признал. Вот вы, правозащитники, все же иногда как Штирлицы какие. Ну нет, чтобы сказать, что к чему, от кого вы, по какому вопросу... Мы-то вас, конечно, за забор пропустим. А вы нам чем взамен поможете?
— Нам кажется, мы знаем причину бунта, — поглядев на своих, сказал Савицкий.
— Да-а? И что же это за причина? Какое-нибудь нарушение конвенций по правам человека? — выразил озабоченность Лиходумов.
— Не только, — спокойно ответил Петр Алексеевич. — На месте мы сможем понять, что случилось на самом деле.
— А на черта вам это нужно?
— Ну вы же не хотите, чтобы пострадали животные? Почему?
— Ну, это и ежу ушастому понятно. Они вымирающие. Их мало осталось. Их надо беречь, — как по учебнику отчеканил мэр.
— Людей тоже надо беречь. Посмотрите на представителей культуры, в каком они нищенском, полуголодном состоянии. Посмотрите на этих несчастных строителей.
— А чего на них смотреть? Косорылые и есть. В смысле, я хотел сказать — делаем все возможное. Строители-то у нас взбесились!
— Так это вы их сами до священного безумия довели! — ввернул Паша. — И даже я, психолог с двумя дипломами международного образца, могу оказаться бессилен!
— А если эти... безумные... вас в заложники возьмут? Кто отвечать будет? Опять я? — не сдавался мэр.
— А давайте мы расписку напишем, что отправляемся туда добровольно! — предложил вдруг Бабст.
Лиходумов посмотрел на него, прикидывая что-то в уме, а потом ответил:
— А что? Это дело. Идите, попробуйте уговорить их сдаться. Может, они вас послушают.
Он достал из кармана ежедневник, вырвал листок, выудил «паркер» и протянул Паше:
— Пиши, психолог. «Настоящим объявляем, что к людоедам отправляемся добровольно и в случае полного съедения или отъедения части тела, а также отъема собственности обязуемся не предъявлять претензий администрации г. Краснопырьевска и лично мэру Лиходумову М.И.». Число, подпись.
