— Девочка у Галины моей, — удивленно пролепетала Далила, обращаясь неизвестно к кому. — Так неожиданно. Так непривычно.
— Вам уже легче, — позавидовала Красноволосая. — А нам еще рожать и рожать.
Далила, вспомнив хроническую войну с сыном и последний «сюрприз» племянника, не согласилась:
— Легче? Нет, родить — это самое легкое. Настоящие сложности начинаются после родов и нарастают в геометрической прогрессии.
Красноволосая рассмеялась:
— Вам-то откуда об этом знать? Вы младше меня.
— Мне тридцать два, — горестно сообщила Далила, — а сыну почти восемнадцать.
— В пятнадцать, что ль, родила? — спросила москвичка, переходя вдруг на «ты».
— Пятнадцати не исполнилось, считайте в четырнадцать.
— Круто, — присвистнула Красноволосая и восхитилась:
— А выглядишь потрясающе. Больше двадцати пяти, хоть убей, не дала б. Надо было и мне в пятнадцать рожать, а не слушать родителей.
Далила хотела ей возразить, рассказать, что одним махом и детства лишила себя, и юности, и много чего, но горячиться не стала.
«Нашла, с кем откровенничать», — осудила она себя и, бросив:
— Всего вам хорошего, — вышла на улицу. Растерянная, она побрела к своему «Форду». Еще вчера ее Галина была разгульная, а теперь она мама. Интересно, что в ней изменится? Какой она дочке подаст пример?
— Девочка родилась, — сообщила Далила племяннику, усаживаясь за руль и трогая с места машину.
— Девчонка, — рассеянно кинул Евгений, — хорошо. России нужны терпеливые дочери.
— При чем тут Россия?
Словно очнувшись, он взглянул на Далилу и спросил:
— Подбросишь меня до дому?
— А где твой «Опель»?
— На ремонте.
Далила вздохнула:
— Подброшу. Все равно день потерян.
Сначала ехали молча. Евгений был грустен, Далила размышляла, как уберечь парня от глупостей.
— Где вы познакомились с Ветой? — наконец спросила она.
— На тусовке. В клубе.
— В каком?
— Это что-то меняет? Какая разница? — рассердился Евгений.
Далила пожала плечами:
— Не хочешь, не говори.
— Я хочу, чтобы ты поняла: я ей верю!
— Вижу.
— Что ты видишь?
— Вижу, что эта дрянь заморочила тебе голову. Она человека убила. Даже двоих. Скрывается…
— Не виновата она! — гаркнул Евгений.
Далила прикрикнула:
— Не вопи! Не глухая! Если не виновата, зачем скрывается? — уже спокойно спросила она.
— Зачем? — воскликнул он, и лицом, и руками изобразив изумление. — По-моему, очевидно. Ментам некогда разбираться. Схватят девчонку, навесят убийства — и все дела.
Она поразилась:
— Почему ты этой Вете так веришь? Вы едва с ней знакомы.
Не получив ответа и взглянув на племянника, Далила вздохнула:
— Все ясно, очень понравилась. Очаровала. Клянется, что любит.
— Да нет, — возразил Евгений. — Наоборот, не скрывает, что я ей по барабану. Мы из параллельных миров. Чудо, что пересеклись.
— Зачем же она явилась в твою берлогу? Таким, как Вета, яхты, дворцы подавай.
— А куда ей идти? Ее везде ищут.
— Ясно, не до дворцов ей сейчас. Но чем ты ей поможешь? Чего она хочет?
— От меня — ничего. Она просто напугана, а ко мне прибежала потому, что другого безопасного места не знает. Родственники, друзья, просто знакомые — все под наблюдением, сто пудов. А про меня ментам неизвестно. И никому не известно. Мы познакомились с ней случайно, накануне этих событий. У меня ее точно не будут искать.
«Долго ли так продлится? — спросила себя Далила. — И что будет с Женькой, если в его квартире обнаружат убийцу?»
Ей стало нехорошо.
— Как же Вета тебя разыскала? — спросила она, скрывая свой страх.
Евгений сердито буркнул:
— Она у меня была.
— Даже так.
— Всего один раз. В ту ночь, когда познакомились.
— Ясно, — скептически усмехнулась Далила, хотя весело ей вовсе не было. — И долго эта девица у тебя скрываться намеревается?
— Пока невиновность ее не докажу.
— Что-о-о?!
— Что слышала, — огрызнулся Евгений.
— Это уже слишком.
Далила притормозила и, прижавшись к обочине, остановила автомобиль.
— А теперь ты послушай меня, — с угрозой сказала она.
Племянник нахохлился и предупредил:
— Попрошу без наездов. Иначе уйду.
— Да как же без наездов! — всплеснула руками Далила. — Ты губишь себя! Неужели тебе не ясно? Если Вета убийца, ты ее соучастник!
— Да не убийца она! — крикнул Евгений. — Зря гонишь волну!
— Ха! Я же еще и гоню волну!
— Мне очевидно, кто-то грубо ее подставляет.
— А тебе до зарезу хочется выяснить — кто. Кто подставляет какую-то Вету! Да у тебя Вет этих будет еще штук сто! Двести! Тысячи! Если не останешься таким дураком!
Он с отчаянием констатировал:
— Глупый какой-то у нас разговор.
— Точно. Глупый, — унимаясь, согласилась Далила. — Бессмысленно психовать. Давай так, ты мне расскажи все, что знаешь, а я серьезно подумаю.
Евгений оживился:
— Вот это другое дело. Сейчас увидишь сама. Короче, Вета отправилась к подруге в Москву.
— На самолете?
— Нет, на автомобиле. Не перебивай. Имей терпение, я все расскажу. Где-то на полпути она в кафешку зашла перекусить.
— Твоя Вета, в кафешку?
— Вот ты язва, — разозлился Евгений. — Она живой человек. Иногда и ей кушать хочется, а ресторанов типа «Максим» на трассе нет.
— Ладно, не горячись, продолжай. Сидит Вета в кафешке…
— Сидит в кафешке, пиццу жует, вдруг видит, машина ментовская подъезжает. Да. И у входа клубится народ. Вета выскочила в коридор, ну, от любопытства. Глядь, а там туалет нараспашку и бывший дружок ее лежит на полу. С дыркой во лбу.
Далила, содрогнувшись, спросила:
— Ее любовник?
— Ну да. Бывший. Фамилия у него смешная, Трахтенберг.
— Фамилия говорящая, но с чего ты взял, что не Вета убила его, Трахтенберга? В Москву они ехали вместе?
Евгений с энтузиазмом продолжил:
— Да в том-то и дело, что ехала Вета одна. У них все кончено и давно. Она даже не знала, что он рядом, в кафешке, этот бывший любовник. Слушай, дальше вообще начались чудеса. Служитель кафе (то ли сторож, то ли уборщик) ментам подробно рассказывает, кто парня пришил. Будто девица в мужской туалет вошла, раздался выстрел, она выбежала, быстро села в автомобиль и умчалась. Менты, ясный перец, интересуются номером.
Далила продолжила:
— И служитель называет номер автомобиля Веты. А где был ее автомобиль?
— Да там же стоял! — горячась, воскликнул Евгений. — Менты и внимания на него не обратили.
— Как же так?
— Сторож сказал, что убийца уехала, они и успокоились. Точнее, передали номер ее на посты.
— Выходит, когда произошло убийство, Вета находилась в кафе. Я правильно тебя поняла?
— Точно, Ветка сидела в кафешке и ни о чем не подозревала. Но это еще не все. Менты начали расспрашивать сторожа о приметах девицы…
— Сторож обрисовал ее подробный портрет, — грустно предположила Далила.
— Ну, не подробный, но одежду ее один к одному назвал: темно-желтую куртку, синий берет, коричневые замшевые брюки и высокие сапоги. Все цвет в цвет. Только на той девице были солнцезащитные очки. Ветка, как услышала, обалдела. Менты сами, услышав про куртку, берет и сапоги, так обалдели! Едва сторожа не расцеловали. «Точно! — кричат. — Это она! Приметы ее!» Оказалось, что менты ее уже ищут. Они с восторгом поведали, что чуть раньше на этой же трассе таким же выстрелом в голову был убит еще один человек.
Далила уточнила:
— Еще один любовник скромницы Веты.
Евгений с нервным смешком сообщил:
— Да, второй. Точнее, первый…
— Погоди. В каком плане идет отсчет? В плане того, как Вета крутила с ними романы, или в плане того, кто за кем погибал?
— Про романы я не расспрашивал, — отмахнулся Евгений. — Я про убийства. Трахтенберга убили вторым, а первым грохнули Киселева.
— Значит, в кучу любовников теперь еще и ты затесался.
— Ну, меня рано туда записывать. Кстати, Киселева Вета точно убить не могла.
— Почему это?
— А потому, что она в ту кафешку не заходила. Мимо проехала. Вета даже не знает, что это за кафе и где оно расположено.
— Ах, вот как, — прозрела Далила. — Значит, и Киселев был убит в кафе. Не удивлюсь, если и он найден был в туалете. Ведь так?
«Ну и вляпался мой простачок», — ужаснулась она, ожидая ответа.
Евгений молчал.
— Второй любовник тоже убит в туалете? — повторила Далила вопрос.
Евгений, рыская по карманам, рассеянно подтвердил:
— Ну да. Вроде так.
— А приметы убийцы все те же: девушка в высоких сапогах, синем берете, темно-желтой курточке, коричневых замшевых брюках. То есть Вета. Что ты ищешь? — раздраженно спросила она.
— Сигареты. Слушай, нет у тебя?
Брови Далилы медленно поползли вверх.
— Ты прекрасно знаешь, я не курю, — недовольно сказала она и напомнила:
— Ты, кстати, тоже, кажется, бросил.
