– Убийство?
– Да. Будь в сгоревшей машине не Дэвид, а кто–то другой, супруги незаконно получили бы от страховой компании три тысячи фунтов и зажили в свое удовольствие. Тогда Джон Мортон мог увидеть в Каллендере Сайрета и счесть его привидением. Увы, моя версия не стоит ломаного гроша! Три года назад похоронили, несомненно, Сайрета и никого другого… а кроме того, вдову подобрали с тяжелым переломом бедра… Чертовски досадно!
– Вот уж не понимаю, чего ради вам–то ломать голову?… Предоставили бы это дело мистеру Гастингсу, а?
Иможен хмыкнула.
– Гастингсу? Разве вы не видите, что именно над ним тяготеют самые серьезные подозрения? Почему он не хочет признать, что был тогда в Мэрипорте, если не замешан в этом деле? Каким образом замешан?… Еще не знаю… Пока, куда бы я ни ткнулась – везде тупик. Но я не могу смириться с поражением!
Мисс Мак–Картри решительно встала.
– Мне надо потолковать с молодой вдовой, – совсем другим тоном проговорила она. – Уж если она ничего полезного не расскажет, придется бросить это дело… Пойду–ка разыщу Хэмиша и попрошу отвезти меня в Перт.
Миссис Элрой меланхолически подметала пол, раздумывая, так ли уж счастлив будет ее родич Ангус с Иможен. Правда, этот спокойный добродушный толстяк будет охотно слушаться жену, но иногда и у него бывают дикие вспышки бешенства, и старая служанка с содроганием представляла себе столкновение разъяренных Ангуса и Иможен. Верная Розмэри так погрузилась в тревожные размышления, что даже не слышала, как у калитки зазвенел колокольчик. При виде инспектора Гастингса она вздрогнула от неожиданности и, памятуя о предупреждениях Иможен, покрепче ухватила ручку метлы – как всякая шотландка, она готовилась храбро броситься в бой при первом же подозрительном движении полицейского.
– Добрый день, миссис Элрой. Могу я увидеть мисс Мак–Картри.
– Она уехала.
– Уехала?
– Да, и, возможно, не вернется до вечера.
– А вы не знаете, куда она отправилась?
– Сдается мне, мисс Иможен будет не очень довольна, если я вам скажу…
– Я инспектор полиции, миссис Элрой.
– А хоть сам принц Филипп! Все равно вы не заставите меня говорить против воли!
– Тем хуже… Во всяком случае, миссис Элрой, случись с мисс Мак–Картри какая беда, пеняйте на себя.
– Беда?
– Разве вы не знаете, что она, очертя голову, ввязалась в очень опасное приключение?
– Да я ей только о том и толкую! Но уж коли мисс Иможен что задумала…
– На сей раз упрямство может обернуться для нее крупными… очень крупными неприятностями.
– Вы думаете?
– Уверен, миссис Элрой.
Старуха колебалась.
– Но она сама уверяла меня, что опасности можно ждать только от вас…
– Что?
– Похоже, мисс Мак–Картри думает, это вы приложили руку к убийству бедного англичанина…
– А, вы имеете в виду тот телефонный разговор с мисс Денс, что сами же мне передали?
– Да, и с тех пор еще много чего другого… Но вот что, будь вы сто раз инспектором полиции, а попробуйте тронуть мисс Иможен – и я вам…
Миссис Элрой с угрожающе поднятой метлой выглядела не так смешно, как трогательно.
Мак–Рей остановил машину на Кэрфью–стрит, у дома миссис Сайрет. Иможен опять собиралась отправиться к молодой вдове в одиночку, но на сей раз репортер взбунтовался.
– Ну нет, мисс Мак–Картри! Нельзя так все время! И потом, раз миссис Сайрет – молодая женщина, возможно, она больше скажет мужчине, так что допрашивать ее буду я!
– Боюсь, Хэмиш, в вашей голове бродят дурные мысли…
– И напрасно, мисс!
– Во всяком случае, не надейтесь, что я позволю вам любезничать с миссис Сайрет и, таким образом, попасть впросак!
– Так пойдемте вместе!
– Как будто я нуждаюсь в разрешении!
Миссис Сайрет оказалась дома и встретила странную пару с нескрываемым удивлением. Иможен, окинув ее критическим взглядом, нехотя признала, что вдова красива, хорошо сложена и, несомненно, с характером. Теперь она понимала, что между родителями мужа и снохой не могло сразу же не возникнуть отчуждение и младшей миссис Сайрет пришлось бороться с влиянием свекра и свекрови. Коротко представившись и представив Мак–Рея, мисс Мак–Картри в нескольких словах рассказала об убийстве Джона Мортона и Ислы Денс и о несомненной связи этих двух преступлений с трагической гибелью Дэвида Сайрета в Мэрипорте три года назад. Миссис Сайрет широко открыла глаза. Она не помнила ни метрдотеля, ни официантки – в тот вечер от стыда ей хотелось провалиться сквозь землю, куда уж там разглядывать прислугу. Вдова в точности повторила рассказ миссис Моремби о ссоре и о последовавшем за ней несчастье. Впрочем, Майри помнила только, что машина вдруг вильнула в сторону от дороги, дверца распахнулась и ее с чудовищной силой швырнуло на землю. Очнулась она лишь в пертской больнице.
– Простите за бестактность, миссис Сайрет, но ваш муж, насколько мне известно, застраховал жизнь на очень крупную сумму?
– Да, три тысячи фунтов… Между! нами было всего семь лет разницы, но Дэвид непременно хотел на всякий случай обеспечить мне сносное существование. Я пыталась возражать – все–таки при нашем скромном бюджете платить такие огромные взносы очень нелегко… Дэвид никогда не умел зарабатывать деньги.
– Но теперь вы избавились от нужды?
– Да, только лучше бы муж остался со мной.
Иможен показалось, что вдова лжет.
– Честно говоря, миссис Сайрет, меня очень смущает одна вещь… Ваша свекровь описала мне сына как человека довольно слабохарактерного и всегда послушного вашим желаниям…
– Это верно. Возможно, его мать немного преувеличивает, но в целом она права.
– Тогда каким же образом получилось, что в Мэрипорте ваш супруг вел себя так… агрессивно?
– Понятия не имею. Я сама настолько удивилась, что не смогла его угомонить.
На сей раз у Иможен сложилась явственное впечатление, что вдова лукавит, но шотландка совершенно не представляла, как заставить ее сказать правду. А Мак–Рей решил, что настал его черед вмешаться в разговор.
– Простите, миссис Сайрет, но… возможно, ваш муж пришел в бешенство, выяснив… короче говоря, не узнал ли он о существовании… соперника?
Вдова вскочила как ужаленная.
– Вон отсюда! – крикнула она. – Я не для того впустила вас в дом, чтобы слушать оскорбления!
Иможен очень расстроилась, но журналист невозмутимо продолжал допрос:
– Напрасно вы так сердитесь, миссис Сайрет… Нами движет отнюдь не праздное любопытство… и потом, полиция быстро доберется до этого человека, если, конечно, он сущестует…
Молодая женщина торжествующе рассмеялась.
– Полиция? Меня бы это очень удивило…
– А почему? Может, потому что означенный джентльмен именно там и служит?
Вопрос застал миссис Сайрет врасплох, и она так неловко отпиралась, что все это гораздо больше походило на признание. Наконец допросчики оставили ее в покое и ушли. Иможен с легкой досадой признавала, что Мак–Рей лучше нее справился с задачей.
Они снова сели в машину и собрались было возвращаться в Каллендер, но мисс Мак–Картри, схватив журналиста за руку, не дала ему включить зажигание.
– Смотрите!
Хэмиш обернулся. По Кэрфью–стрит медленно шел инспектор Гастингс. Мак–Рей приглушенно вскрикнул.
– Вы думаете, он догадывается, что мы здесь? – спросил он мисс Мак–Картри.
– Вряд ли, иначе вел бы себя поосторожнее… Гастингс скорее похож на человека, который спокойно возвращается домой.
И, как будто в подтверждение ее слов, инспектор вошел в дом миссис Сайрет.
– Ну что, Хэмиш, вы все так же скептично настроены?
– Вы были правы, мисс… Но это настолько поразительно… Представляете, чем он рискует?
– Очевидно, Гастингс уверен, что он вне подозрений!
– Берегитесь, мисс! Стоит ему только проведать о результатах нашего расследования…
– Ого! Вы, часом, не струсили, Мак–Рей?
– Да, мне чертовски страшно, если хотите знать правду, мисс. Мы, в сущности, ничего не можем доказать, инспектор же, заподозри он хоть на секунду, что нам известно, разделается с нами в два счета… а потом свалит все на таинственного убийцу.
– И что же нам делать?
– Осторожность подсказывает, что лучше всего забыть об этой истории. Вы спокойно поживете в Каллендере до конца отпуска, а я вернусь в Глазго…
– Никогда! Мне надо поддержать свою репутацию!
– Так она вам дороже жизни?
– Пожалуй, да.
– А мне – нет. Поэтому, уж простите, мисс, но я бросаю эту затею. Вот отвезу вас в Каллендер – и сразу домой.
– Жалкое решение, Мак–Рей!
– Знаю, мисс Мак–Картри, но, по мне, любая жизнь куда приятнее посмертных почестей!
До самого конца пути они больше не проронили ни слова и холодно попрощались, не выразив хотя бы эфемерной надежды на новую встречу.
