Алиса вздрогнула, словно почувствовав на себе взгляд Надежды Николаевны, и повернулась. Но прежде чем она закончила это движение, Надежда вынырнула из куста роз, и ветки, сомкнувшись, отгородили ее от невольно подсмотренной сцены.
Надежда продолжила ознакомление с садом, но уже без прежнего радостного чувства. На дне ее души остался неприятный осадок. Больше ее не радовали цветущие кусты и блаженствующие на позднем солнышке клумбы. Наконец, не выдержав такого душевного раздвоения, она покинула сад и направилась к дому.
Немного не доходя до крыльца, она увидела Петра Афанасьевича.
Старик сидел в инвалидном кресле на колесах и мрачно смотрел перед собой.
– А, это вы! – сухо проговорил он, заметив Надежду. – Пользуясь нашей встречей наедине, прошу простить! Кажется, я погорячился, приняв вас за прислугу. А жаль!
– Почему это? – обиженно поинтересовалась Надежда Николаевна. – Вы считаете, что на роль прислуги я подхожу лучше, чем на роль гостьи?
– Вовсе нет, – хмыкнул старик. – Просто, если бы вы были прислугой, я сейчас попросил бы вас покатать меня по саду. Сейчас самая пора цветения роз...
– Странно, только недавно вы вполне благополучно передвигались на собственных ногах!
– А вы не болтливы. – Петр Афанасьевич усмехнулся. – Спасибо вам за это. Я не хочу, чтобы Сергей знал, что я могу ходить.
– Хоть я и не прислуга, но так и быть, могу вас немного покатать, – смилостивилась Надежда. – Заодно сама еще раз взгляну на розы. А вы в качестве платы за мое молчание и за услуги расскажете об обитателях этого дома.
– Так и знал, что вы потребуете плату за молчание! – Старик притворно вздохнул. – Ладно, я нахожусь в совершенно безвыходном положении и вынужден принять ваши условия! – И он театральным жестом поднял крупные руки.
Надежда взялась за спинку кресла и покатила его по усыпанной гравием дорожке.
– Итак... – напомнила она.
– Думаю, про Сергея вы и без меня знаете достаточно, – начал Петр Афанасьевич. – Так что начну с Алисы. Ну, ничего особенного в ней нет – обычная охотница за деньгами, для которой главным мужским достоинством является размер банковского счета.
– Уж очень нелестного вы о ней мнения... – подначила Надежда, – все же ваш племянник выбрал ее в жены, стало быть, разглядел в ней какие-то достоинства...
– Да какие уж там достоинства, – с досадой вздохнул старик, – она моложе его на четырнадцать лет, вот и все достоинства. А в остальном – обычная молодая капризная бабенка, ни красоты особой, ни ума. Делать ничего не умеет, прыгает от одного мужа к другому. Сейчас они все так делают...
– Так у нее Сергей не первый муж? – удивилась Надежда. – Ну надо же, как много люди успевают...
– Думаю, что и не последний, – Петр Афанасьевич саркастически улыбнулся, – рыба ищет где глубже, а такие стервы – где лучше. Характер у нее отвратительный, нервная очень...
– Ну, насчет Алисы я и сама разобралась, – прервала старика Надежда Николаевна, – а вот расскажите-ка мне про этого прораба...
– Ага, вы уже успели заметить! – Петр Афанасьевич хмыкнул. – Впрочем, только слепой этого не заметит... только такой слепой, как Сергей!
– Кажется, здесь его все обманывают, кто как может! – Надежда выразительно постучала по спинке кресла.
– Ну, одно дело – невинные стариковские капризы, – пробурчал Петр Афанасьевич, – и совсем другое дело... Надеюсь, вы не собираетесь сообщать ему все, что успели увидеть?
– А что я видела? – прищурилась Надежда. – Ровным счетом ничего. А уж выводы свои точно буду держать при себе, я ведь Алисе не свекровь. Но вот отчего же вы не хотите раскрыть глаза любимому племяннику на поведение его жены? Наверняка уж вы-то успели заметить предостаточно и сможете предъявить ему неопровержимые доказательства!
– Вы шутите? – вскинулся старик. – Они все равно помирятся, а меня выбросят из этого дома в течение часа! И куда прикажете деваться? В богадельню? Я одинок, Сергей – мой единственный родственник, хоть поживу на старости лет в холе и комфорте!
После обильного ужина, который Надежда съела с трудом, она поднялась на второй этаж и направилась в свою комнату: день сегодня выдался долгий и утомительный, и она решила лечь пораньше.
Однако она не успела осуществить свое благоразумное намерение: проходя мимо полуоткрытого окна, выходящего на круглую площадку перед входом в особняк, она услышала какой-то шум и громкие, раздраженные голоса.
Надежда подошла к окну и выглянула в него.
Перед домом стоял долговязый небритый мужик в разорванной на груди тельняшке, с впечатляющим синяком под глазом. Размахивая длинными руками, как крыльями ветряной мельницы, он орал хриплым истеричным голосом:
– Жируешь, гад?! Пьешь народную кровь?! Ну погоди, я до тебя еще доберусь! Ответишь ты мне за мое родовое гнездо! Вспомнишь ты еще Игната Сапрыкина!
Рядом с буяном появился прораб Олег. Он подскочил к крикуну, ухватил его за ворот тельняшки и потащил прочь от крыльца, что-то ему негромко втолковывая. Тот вырывался и орал:
– И нечего мне рот затыкать! Я правду говорю, как я есть пострадавшая через тебя сторона! И это вам всем так не пройдет!
В коридоре рядом с Надеждой раздались негромкие шаги. Она оглянулась и увидела домоправительницу.
– Что это за скандалист? – спросила Надежда.
– Окно надо закрыть, а то комары налетят! – проговорила Марианна Васильевна вместо ответа и плотно закрыла окно, разом отрезав от Надежды доносящиеся с улицы голоса.
Надежда Николаевна пожала плечами и отправилась к себе в комнату: в конце концов, она не у себя дома, и излишнее любопытство может осложнить отношения с местными жителями.
Через некоторое время после бурных событий в «Трактире» Вику и Нику втолкнули в «обезьянник» – тесное помещение, отделенное решеткой от комнаты, где дежурный милиционер, сосредоточенно пыхтя, разгадывал кроссворд.
В «обезьяннике» уже было несколько обитательниц – две развеселые девицы, чьи запредельно короткие платья и босоножки на нереально высоком каблуке выдавали представительниц древнейшей профессии, и старая цыганка в пышных грязных юбках, заставляющих вспомнить детскую загадку «сто одежек и все без застежек».
– Здорово, швабры! – проговорила хриплым голосом одна из жриц любви. – Замели, да?
– А нечего в таком преклонном возрасте у молодежи хлеб отбивать! – вступила в разговор вторая. – Вам уже на пенсию пора, а туда же – на панель! Кому вы нужны, мочалки старые?
– Кто – старые? Кому – на пенсию? – возмутилась Вика. – Мне лично до пенсии еще очень далеко!.. Мне еще только... впрочем, вас это совершенно не касается!
– Что значит – на панель? – подхватила Ника. – Интересно, за кого это вы нас принимаете?
– Кто вы есть – за того и принимаем! За старых шлюх!..
– Это гнусная клевета! – воскликнула Вика.
– Это возмутительный поклеп! – добавила Ника. – Мы здесь совсем по другому поводу!
– Это по какому же, интересно? – осклабилась жрица любви. – Улицу на красный свет перешли?
– Твое какое дело! – опомнилась Вика и дернула подругу за рукав.
Ника тоже сообразила, что не время сейчас скандалить, и промолчала, изменив своей привычке заканчивать фразу, начатую подругой.
– Девочки, не ссорьтесь! – вмешалась в разговор цыганка. – Чего нам тут делить? Нам тут с вами еще долго кантоваться! Может, кому покурить надо или выпить? У меня все имеется... – И она приподняла край одной из своих многочисленных юбок.
– Чего это нам тут долго делать! – проговорила Вика. – Сейчас разберутся, что мы здесь по недоразумению...
– По ошибке, в отличие от вас! – добавила Ника.
– Ты, подруга, на этот свет по ошибке родилась! – отозвалась «ночная бабочка» и шагнула к Нике с явным намерением залепить ей основательную затрещину, но успела только сорвать с нее шляпу и подбросить ее к потолку.
Шляпа зацепилась за ржавый гвоздь и повисла так высоко, что достать ее не было никакой возможности.
– Ах ты... – Ника сжала кулаки и шагнула к наглой девахе.
– Не ссорьтесь! – повторила цыганка, вклиниваясь между ними, как миротворческий контингент. – Мента не злите... Может, кому травки? Или порошочка?
– Не надо нам ничего! – в сердцах огрызнулась Вика. – Мы из-за этого порошочка...
– ...и попали сюда! – закончила ее подруга.
– Во как! – с уважением проговорила проститутка и попятилась. – Так бы сразу и сказали, что по серьезному делу! А я вас, извиняюсь, за конкуренток приняла!
– А я вам еще травку свою предлагала! – огорчилась цыганка. – Не обижайтесь, девочки...
– Да мы ни при чем! – продолжала оправдываться Ника. – Мы совершенно случайно под раздачу попали!
– Это все так говорят, – отозвалась жрица любви. – Тут одного медвежатника с поличным взяли, прямо возле открытого сейфа, так он и то говорил, что случайно – мол, шел мимо, заглянул на огонек в сберкассу, глядит – а там сейф открытый...
