– Можно мне потрогать? – спросил он.
– Осторожнее. Он – все, что осталось.
– Можно?
На следующий день, во время долгого перелета в Рио-де-Жанейро, Бернард Сквайрз пылко описывал обращение с черепахами гибкой и тонкой ответственной сотруднице рекламного агентства «Рибок», сидевшей рядом с ним в бизнес-классе. Он подробно излагал, как испытал успокоение души, ставшее откровением избавление от ноши, отстранение – как он моментально понял, чему должен посвятить остаток жизни. Будто распахнулось космическое окно, впуская внутрь солнечный луч – «ослепительное прозрение», вот как говорил об этом (пробуя предлагаемый в полете херес) Бернард Сквайрз. Он рассказывал хорошенькой рекламщице о сюрреалистичном городке – о плачущей Мадонне, мечтательном Черепашьем Парне, предприимчивом плотнике со свежими дырами в ладонях и эксцентричной чернокожей миллионерше, работающей в ветеринарной клинике.
А потом он поведал женщине кое-что личное – где родился, где учился, свои хобби, музыкальные пристрастия и даже (в общих чертах) чем занимался. Но все же ни при каких обстоятельствах он не рассказал бы ей о содержимом портфеля из кожи угря, лежавшего в отделении для сумок у них над головой.
Том Кроум внес черепаший аквариум на крыльцо и пятясь втащил его через парадную дверь. В доме было тепло и благоухало едой – спагетти и фрикадельками.
Когда он вошел, Джолейн пробовала соус. Она была босиком, в голубых джинсах и мешковатой клетчатой рубашке, узлом завязанной на талии.
– Где ты был? – пропела она. – Я тут в режиме Марты Стюарт! Поторопись или все пропустишь.
Она метнулась проверить черепашек.
– Одного у нас не хватает, – сообщил Кроум. Он рассказал ей об «апостолах» Деменсио и странностях с Синклером. – Мне стало так жаль беднягу. Я и подарил ему одну. Он думает, что это Варфоломей.
Джолейн, в ужасе:
– Что именно он с ним творит? Пожалуйста, скажи, что он не…
– Он его всего лишь вроде как трогает. И распевает, как баньши, разумеется.
– Ты полюбишь этот город, – отозвалась она.
Остальные сорок четыре казались бойкими и здоровыми, хоть аквариум и стоило промыть. Джолейн вполголоса проворковала черепахам:
– Отряд, без паники. Недолго осталось.
Она почувствовала руки Тома у себя на талии. Он изрек:
– Ну и что у нас тут за новости – ты баронесса или по-прежнему служанка?
Джолейн торжественно посвятила его в рыцари ложкой от соуса. Он схватил ее и закружился с ней по полу.
– Осторожно, малютки! Аккуратнее! – хихикала она.
– Это фантастика, Джо! Ты победила ублюдков. Ты получила Симмонсов лес!
Они сели, переводя дыхание. Она прижалась теснее.
– Главная заслуга тут Моффита, – сказала она.
Том поднял бровь.
– Он сообщил этому парню, что ты пишешь большой обзор по сделке с торговым центром, – объяснила Джолейн. – Сказал ему, что все наверняка попадет на первые полосы – Мафия захватывает Грейндж!
– Обалдеть.
– Ну, это же сработало. Сквайрз дал деру. Но, Том, а вдруг они поверят? А вдруг они придут за тобой? Моффит сказал, что они не посмеют, но…
– Он прав. Гангстеры больше не убивают журналистов. Перевод патронов и сплошной вред для бизнеса. – Кроуму пришлось по достоинству оценить коварство агента. – Великолепный блеф. Жаль только…
– Что?
– Жаль только, что я не сам это выдумал.
Джолейн подарила ему поцелуй, благоухающий соусом маринара, и направилась на кухню.
– Иди-ка сюда, Вудворд [55], помоги мне накрыть на стол.
За обедом они внимательно изучили условия продажи земли. Том произвел подсчеты и сказал:
– Ты понимаешь, что даже после уплаты налогов и процентов у тебя остается вполне приличный доход? Тебе это, конечно, пофигу, но все же.
– Насколько приличный?
– Около трехсот штук в год.
– Так. Это уже что-то новенькое.
Ну ладно, подумала Джолейн, вот тебе и проверка. Вот теперь мы и узнаем, действительно ли мистер Кроум отличается от автомеханика Рика, юриста Лоуренса и всех прочих победителей, что я выбирала в этой жизни.
– Ты вообще-то сможешь позволить себе машину, – заметил Том.
– Да ну? А что еще? – осведомилась Джолейн, накалывая фрикадельку.
– Починить это старое пианино. И настроить.
– Хорошо. Продолжай.
– Пристойные колонки для твоей стереосистемы. – сказал он. – Это, пожалуй, в первую очередь. И может, плейер для компакт-дисков заодно, если ты действительно настроена дико и безрассудно.
– О'кей.
– И не забудь новый дробовик взамен того, что мы выбросили за борт.
– О'кей, что еще?
– Вроде бы все. У меня идеи вышли, – сообщил Том.
– Ты уверен?
Джолейн всем сердцем надеялась, что у него не появится тайный блеск в глазах и он не скажет чего-нибудь такого, что могли бы сказать остальные. Биржевой брокер Колави-то, к примеру, предложил бы инвестировать ее неожиданный доход в новейшие биотехнологии, а потом смотрел бы, как рушится рынок. Точно так же офицер Роберт посоветовал бы ей вложить все в полицейский кредитный союз, чтобы сам он мог исподтишка таскать оттуда крупные суммы на своих подружек.
Но Том Кроум не собирался проворачивать никаких схем, расхваливать золотые копи или предлагать сотрудничество.
– На самом деле советчик из меня никакой, – сказал он. – У людей, работающих за газетное жалованье, не такой уж богатый опыт траты денег.
Вот оно. Он не попросил ни пенни.
А Джолейн была не так глупа, чтобы ему предлагать, иначе он бы заподозрил, что она собирается его бросить. А сейчас она об этом помышляла в последнюю очередь.
Итого: с первого дня этот мужчина держал слово. Первый из всех, кого я выбирала, подумала она. Может, моя фортуна и вправду повернулась ко мне лицом?
– Ну давай – у тебя же должен быть свой список желаний, – подбодрил Том.
– Доку Кроуфорду нужен новый рентгеновский аппарат для животных.
– Так давай, безумствуй, Джо. Купи ему магнитно-резонансный томограф. – Он потянул за узел ее рубашки. – В лотерею выигрываешь только раз.
Она надеялась, что улыбка не выдаст ее секрет.
– Том, кто знает, что ты остаешься здесь со мной?
– А я остаюсь?
– Не выпендривайся. Кто еще знает?
– Никто. А что?
– Посмотри-ка на пианино, – сказала она. – Там белый конверт. Он был среди почты, когда я добралась домой.
Том тщательно осмотрел конверт. Его имя было выведено от руки неописуемыми печатными буквами. Должно быть, кто-то из местных – может, Деменсио. Или взбалмошная сестра Синклера, умоляющая вмешаться.
– Не собираешься открыть? – Джолейн старалась не выказать нетерпения.
– Ну да. – Том отнес конверт на стол и педантично вскрыл зубцами салатной вилки. Билет «Лотто» выпал и приземлился в холмик пармезана. – Что за черт?
Кроум подцепил билет за краешек, точно судебную улику.
Джолейн наблюдала с невинным видом.
– Твои числа. Как там они были? – Том смущался, потому что у него дрожали руки. – Я не помню, Джо, – шесть номеров, с которыми ты выиграла.
– Я помню, – отозвалась она и начала перечислять: – Семнадцать…
Кроум подумал: это невозможно.
– Девятнадцать, двадцать два…
Это розыгрыш, сказал он себе. Наверное.
– Двадцать четыре, двадцать семь…
Моффит, сукин сын! Он один мог такое учинить. Напечатать фальшивый билет шутки ради.
– Тридцать, – заключила Джолейн. – Вот мои числа.
Билет на вид слишком настоящий, не может быть подделка – с водяными знаками, потрепанный, свернутый, потом развернутый. Он выглядел так, будто кто-то долго таскал его с собой.
Тогда Кроум вспомнил: тем вечером было двое выигравших.
– Том?
– Я не могу… Это безумие какое-то. – Он продемонстрировал ей билет. – Джо, по-моему, он настоящий.
– Том!
– И это было в твоей почте?
– Невероятно, – вымолвила она. – Невероятно.
– Вот именно, так оно и называется.
– Мы с тобой, самые циничные люди на свете божьем… Это почти откровение, правда?
– Я не знаю, что это за чертовщина.
Он попытался сбавить газ и думать как журналист, начав со списка вопросов: кто в здравом уме откажется от лотерейного билета на 14 миллионов? Почему его прислали не кому-нибудь, а именно ему? И как узнали, где он?
– Бессмыслица какая-то, ей-богу.
– Полная, – согласилась Джолейн. Это-то и было поразительно. Она все думала и думала – и не находила никаких осмысленных ответов, потому что это было невозможно. Все, что произошло, было абсолютно невозможно. Она не верила в чудеса, но заново размышляла над идеей божественной тайны.
– В лотерейном агентстве сказали, что второй билет был куплен во Флорида-сити. Это в трех сотнях миль отсюда.
– Я знаю, Том.
– Как, черт возьми…
– Милый, убери его. Куда-нибудь понадежнее.
– Что нам делать? – спросил он.
