Семен, чувствовавший некую вину перед умершей Верой, изо всех сил старался украсить жизнь неожиданно появившейся дочери. Он устроил ее в Институт управления полиграфии и издательского дела и стал осыпать девушку подарками. Катя совершенно не завидовала сестре, да и о какой зависти могла идти речь? Да, папа приобрел Ире часики «Шопард», но у Катюши на запястье сверкал золотой «Ролекс». Так что все в их семье шло прекрасно до того декабрьского дня, когда Ирина исчезла.
– Кто была ее ближайшая подруга? – поинтересовалась Нора.
Семен Юрьевич пожал плечами:
– Катя, наверное. К девочкам все время кто-то приходил, но я никогда в это не вникал.
– Нам надо поговорить с Катей и Наташей. Когда это можно сделать? – спросила Нора. – Вообще говоря, чем скорей, тем лучше.
– Дочки сейчас нет в Москве, – ответил Семен Юрьевич.
– Где же она? – подскочила в кресле Нора.
– В Германии.
– Уехала за границу в разгар учебного года? – продолжала недоумевать Нора.
– Она отправилась туда через несколько дней после исчезновения Иры…
– Еще более странно! Сестра, пусть и родная лишь по отцу, испаряется в неизвестном направлении, а… – начала было Нора, но Семен Юрьевич не дал ей договорить.
– У Кати, как и у Иры, на щеке родинка, на том же месте. Она стала кровоточить, я договорился в клинике, в Мюнхене, об операции. Дело непростое. Находись родинка где угодно, я бы не волновался, но лицо! Сами понимаете, что это значит для молодой женщины. Операция и все процедуры мною были оплачены заранее. Задержаться в Москве Катя никак не могла, она уехала в слезах. К сожалению, вмешательство прошло неудачно. Сначала занесли инфекцию, потом анализ показал, что в родинке есть переродившиеся клетки. В общем, Катя лечится в Германии больше предусмотренного срока. Я очень надеюсь на ее скорейшее выздоровление, но вернется она не скоро.
Когда Семен Юрьевич ушел, Нора сердито заявила:
– Наташа, конечно, с дочерью. Ладно, пока нет возможности поговорить с ближайшими родственниками, поиски поведем в двух направлениях одновременно. Ты снова съездишь на место автокатастрофы и спокойно оглядишься. Подумаешь, откуда девушка могла появиться на дороге.
– Там поблизости нет никакого жилья, – пробормотал я.
– В это верится с трудом, – парировала Нора, – если учесть, что Ира была одета в кофту…
– Может, в платье, – перебил я хозяйку.
– Да какая разница, – вскипела та, – главное, что на ней не было верхней одежды. На дворе стоит мороз, далеко раздетой не уйти. Нет, там рядом что-то есть, просто ты не знаешь где. Найди мне это место: маленькая избушка, вагончик, где переодеваются строители, будка стрелочника, шалаш, землянка… И второе. Съездишь в этот институт УПИ и порасспрашиваешь однокурсников. Что-нибудь да и всплывет, я не верю в исчезновение без всяких следов, так не бывает! У тебя самого какие соображения на сей счет?
Я потер затылок.
– Да самые простые! Дорого одетая девушка, при ювелирных украшениях, вышла вечером из дома. На пути попались подонки. Схватили, скрутили…
– Девять вечера еще не ночь, – прервала меня Нора, – на улицах много прохожих, отчего Ира не кричала?
Я пожал плечами.
– Ну это как раз понятно, ей сделали укол…
– Значит, похищение планировали заранее, – протянула Нора, – обычные хулиганы действуют проще.
– Может, ее позвал кто из знакомых? – предположил я. – Предложил сесть в машину.
– Ладно, – оборвала меня Нора, – действуй. Прямо сейчас поезжай на шоссе.
Я с тоской глянул в окно. Снег валил хлопьями, никакого желания таскаться по проселочным дорогам у меня не было.
– Ваня, – поторопила Элеонора, – не спи, замерзнешь! Бери мой «мерс» и отправляйся.
Я тяжело вздохнул. Ну все в этой ситуации плохо. Во-первых, никаких сил нет тащиться бог знает куда, во-вторых, я очень не люблю пользоваться машиной Элеоноры. Я чувствую себя скованным за рулем шикарного «шестисотого».
– Ваня, ау, – хмыкнула Нора, – опять ушел в себя! Держи ключи.
Я покорно взял связку и пошел в прихожую. Моя жизнь кому-то может показаться замечательной, но в положении наемного работника, получающего жалованье из рук хозяйки, есть один жирный минус: никто не станет слушать никаких ваших соображений или возражений. Приказ отдан, бери под козырек и выполняй.
Иногда мне свойственно впадать в меланхолию. Зная за собой это качество, я совсем не удивился, ощутив в душе некоторое уныние. Впрочем, прежде чем предаваться ему, следовало подумать, каким образом экипироваться для загородной прогулки. Придется доставать высокие зимние сапоги и теплое пальто. Представив себе, как неудобно будет в этом одеянии в «Мерседесе», я еще больше пригорюнился, и тут резко прогремел звонок в прихожей.
Я распахнул дверь и увидел нашего соседа Валерия.
– Привет, Иван Павлович, – радостно заулыбался тот. – Ты чем заниматься собрался?
Я настороженно глянул на Валеру, надеясь, что он не пришел опять просить о «соседской услуге».
Когда Нора покупала квартиру в этом доме, она самым тщательным образом расспросила риелтора об остальных жильцах подъезда.
– Мне не хочется, отдав гигантскую сумму за квартиру, обнаружить загаженную лестницу, лифт, исписанный фразами типа «Спартак – чемпион», и «Мерседес», поцарапанный гвоздем, – вполне резонно заявила она.
Риелтор замахала руками.
– Что вы! Люди тут живут приличные, все одного материального достатка, поддерживают чистоту и порядок, все сплошь бизнесмены!
Последнее слово еще больше насторожило Нору, и она бдительно осведомилась:
– Бизнесмены, говорите? Это хорошо. Ну-ка, какой совокупный срок судимостей у моих соседей? Лет триста?
– Никакого криминала нет, – заверила ее риелторша, – все нормальные законопослушные граждане.
Нора въехала в дом и целый год наслаждалась покоем. Но потом случилось непредвиденное. Наш единственный сосед по лестничной клетке, милейший Арон Вергелис, уехал жить на историческую родину, свою квартиру он продал Валере.
Когда я впервые увидел парня, то струхнул. Валера выглядит весьма экзотично. Он практически лысый, всегда носит спортивный костюм и выплевывает жвачку, выходя из лифта. Первое время мы не общались, но потом у Норы случился сердечный приступ, я вызвал «Скорую», та прибыла с двумя тщедушными докторицами, и пришлось обратиться к Валере за помощью – я не мог донести носилки до машины один.
Валера без писка согласился. Более того, он отправился со мной в больницу и, пока я ездил домой за забытым паспортом Норы, ловко договорился со всеми: врачами, медсестрами и санитарками. Когда я прибежал в клинику с высунутым языком, Нора уже лежала в лучшей одноместной палате и около нее выстроился дивизион медицинских работников. Оставалось только удивляться способностям Валеры. Со мной, узнав об отсутствии паспорта у больной, никто даже не стал разговаривать. А ради Валеры все мигом засуетились.
С тех пор мы дружим. Я хорошо знаю супругу Валеры, крикливую Надю, и его тещу, даму, обладающую крутым характером. Валера, которого жизнь основательно потрепала до того, как наградила деньгами, не боится никого, кроме Ангелины Степановны.
– Понимаешь, Иван Павлович, – говорил он мне, – все ж я не лютик, два срока за плечами. Уж поверь, навидался я всякого. Но, скажу тебе, даже конвой из Владимира белым и пушистым покажется на фоне любимой тещеньки. Я, как дорогую маму вижу, сразу дара речи лишаюсь.
Честно говоря, столкнувшись в лифте с Ангелиной Степановной, я и сам по непонятной причине испытываю резкий дискомфорт, хотя лично мне она ничего плохого не сделала, даже наоборот, увидав соседа, дама изображает самую любезную улыбку и мило чирикает:
– Добрый день, Иван Павлович.
В мае прошлого года Валера попросил меня:
– Иван Павлович, будь другом, съезди со мной в Аникеевку.
– Можно, конечно, – осторожно ответил я, – только где это и зачем туда ехать?
– Вот, еклмн, докука, – буркнул Валера, – там у тещи дом.
– И что?
– Надо на участок навоз отвезти.
Я удивился:
– Навоз? Зачем?
Валера пожал плечами:
– На огород. Она там всякую дрянь сажает: картошку, морковку, свеклу, репу, клубнику…
Я захлопал глазами.
– Но разве не проще купить овощи и ягоды на рынке? Они сейчас совсем не дорогие!
– Едрена матрена, – сердито воскликнул Валера, – да ей хоть кол на голове теши, не понимает. Уперлась, старая кошелка, и хоть трава не расти. Положено, понимаешь, весной сажать, потом окучивать, потом собирать. И ведь вечно у ней лажа получается. Огурцы тля сожрет, на помидорах какие-то пятна, медведки все корешки измусолят, а картошка родится махонькая, крошечная, ваще никуда! Виноградный сорт!
– Может, Ангелине Степановне не стоит огородом заниматься? – покачал я головой.
– Ты ей это объясни! – скривился Валера. – Нет уж! Теперь новая забава! Говно везти! Из Москвы!
