После небольшого стихийного собрания и пары коротких вылазок стало ясно, что крики доносятся из квартиры двадцать семь. На звонки в дверь никто не открывал — Лев Валентинович в ванной их просто не слышал.
— Разве у Бегловой есть кошка? — спросил дед Сидор, глядя на всех поверх очков.
— Вероятно, теперь есть, — ответил кто-то. — Кстати, у Маринки новый дружок. Наверное, она сама на работе, а этот болван издевается над животным. И дверь, конечно, нам не откроет.
Подзуживая друг друга, соседи решили вызвать участкового. Почетную миссию взяла на себя Маргарита Витальевна. Ждать представителя правоохранительных органов пришлось недолго, если учесть, что отделение милиции находилось в соседнем подъезде.
Лев Валентинович сделал все, что мог. Кое-как отжав из кошки воду, он решил, что тут уж не до церемоний, и завернул ее в толстое банное полотенце, висевшее на крючке. Кошка как бешеная рвалась наружу, причем казалось, что после помывки силы ее утроились. Стажер скрутил ее в кокон и прижал к груди. Рубашка немедленно промокла вместе с полотенцем — Розамунда была дамой пушистой.
И тут раздался звонок в дверь. Вместо того чтобы спросить, кто пришел, измочаленный Лев Валентинович распахнул дверь. Предварительно, правда, выпустив из полотенца Розамунду, которая была теперь вовсе не похожа на кошку. Огромными прыжками та умчалась в комнату.
На пороге возник милиционер в полном обмундировании — грузный и потный. Лицо его было красным и суровым. Красным — от жары, суровым — по долгу службы.
Мысль о том, что милиционер явился из-за кошачьих криков, просто не пришла Льву Валентиновичу в голову. Особенно в связи с убийством Мариииного бойфренда. Тем временем участковый представился и, двинув бровями, грозно спросил:
— Ну-с, давайте разбираться.
— Давайте, — ответил Лев Валентинович. — А что такое?
— Кое-кого здесь нужно арестовать.
В двух соседних квартирах открылись маленькие, с волосок, щелки. В щелках блестели возбужденные глаза.
— Да она сама пошла в милицию, — обиженно ответил стажер.
— Надо же, прям так и пошла? Заявление писать?
— Она ни в чем не виновата. У нее алиби есть на время убийства.
— Убийство? — Милиционер так сильно удивился, что даже перестал шумно дышать. — Какое убийство?
— Он убил кошку, — шепотом сообщил дед Сидор своей жене, на цыпочках прокравшейся в коридор.
— Ну, из-за которого вы пришли, — неуверенно ответил стажер.
Участковый молча соображал.
— Ваши документы, — наконец потребовал он.
— Вы не имеете права! Здесь частная собственность.
— Покажите паспорт с пропиской. По моим ведениям, тут живет Беглова.
— А я — ее друг и тоже здесь живу, — хорохорясь, заявил Лев Валентинович. И даже выставил вперед одну ногу.
При этих его словах в подъезде кто-то громко хрюкнул. Участковый даже головы на повернул. Стажер сделал шаг в сторону и увидел, что на ступеньках стоит усатая женщина с папкой, прижатой к груди, — корреспондентша журнала. Вероятно, она поднималась пешком по лестнице, но Лев Валентинович ее не заметил из-за капитана.
Корреспондентшу прислала Зоя Петровна — показать Бегловой кое-какие исправления в материале. Обычно главред правила тексты твердой рукой, но в случае с «Непознанным» иногда заходила в тупик. Заодно она велела проверить, как там дела у бедной девочки. Увидев смазливого стажера, встрепанного и румяного, и услышав его слова, усатая решила, что с бедной девочкой все в полном порядке.
Лев Валентинович, в свою очередь, узнал ту самую Ларису Капусту, которую один раз видел в редакции. Вернее, он вспомнил, что ее фамилия Капуста — разве такое забудешь? А вот то, что она Лариса, забыл напрочь. Не мог сообразить, как ее зовут, и все тут. Поэтому, когда корреспондентша развернулась и потопала вниз, растерянно крикнул:
— Э-э-эй! Капуста! Капуста!
Участковый обернулся, посмотрел на пустую лестницу и спросил:
— Кому это вы кричите?
— Капусте, — ответил раздосадованный Лев Валентинович.
«Эге, да парень-то трехнутый, — решил участковый. — Недаром бдительные соседи мне позвонили. Может быть, он даже буйный. Нужно медиков вызывать».
— Капуста — женщина, — решил пояснить Лев Валентинович, заметив, что участковый в ступоре.
Однако его объяснение возымело какое-то странное действие. Страж порядка отступил на два шага, приложил руку к козырьку и сказал:
— Советую вам пока что запереть дверь. Не гуляйте по лестницам.
Пятясь, он вызвал лифт, втиснулся в него и уехал, сосредоточенно глядя в пространство прямо перед собой. Как только за стажером закрылась дверь, дед Сидор и Маргарита Витальевна выкатились на лестницу и побежали бегом на первый этаж, хлопая тапочками.
— Надо медиков вызывать, — увидев их, сообщил участковый. — Парень явный псих. Может, у него и кошки никакой нет, а это он сам мяукает.
— Да у Бегловой точно нет кошки! — подтвердила Маргарита Витальевна. — Или она завела кошку, а парень ее убил. Кстати, на первом этаже живет психиатр Туракович, можно попросить его взглянуть на этого типа.
Тут же как по заказу Туракович вышел из своей квартиры — в светлом костюме и при галстуке. В руках у него был «дипломат» под крокодила. Ему в двух словах объяснили суть проблемы, и, загипнотизированный милицейским мундиром, доктор согласился на эту проблему взглянуть.
Тем временем Лев Валентинович возвратился в комнату и увидел вместо кошки мокрую крысу, которая сидела на диване и с остервенением вылизывалась. Начала она с пуза и задних лап, и те места, которые уже слегка подсохли, оказались ярко-розовыми.
— Вот невезуха! — расстроился стажер. — Где же этот чертов ветеринар?
Он принялся мерить шагами комнату, но не успел даже примять как следует ворс ковра, как в дверь снова позвонили. Наученный горьким опытом, Лев Валентинович посмотрел в «глазок». На пороге стоял начищенный до блеска старичок с «дипломатом».
— Здравствуйте, — сказал он сладким голосом. — Я доктор.
— Наконец-то! — обрадовался стажер, распахивая дверь. — Проходите скорее.
— Почему же скорее? — спросил Туракович, не двигаясь с места. — У вас что-то случилось?
— А вам разве не рассказали? — Лева-то надеялся, что мать по телефону все объяснила про гуашь.
— Рассказали, рассказали, — пробормотал старичок, пристально глядя предполагаемому пациенту Кащенко в глаза. — И про капусту рассказали, и про кошку…
— Кошка стала ярко-розовая! — выпалил Лев Валентинович, страдая оттого, что все происходит так медленно.
По его мнению, ветеринар должен был вбежать в квартиру, осмотреть пострадавшее животное, ловко набрать в шприц нужное лекарство и сделать спасительный укол. Или велеть грозным голосом: «Немедленно в клинику на промывание желудка!»
— Вы видите ярко-розовую кошку? — продолжал осторожный допрос Туракович.
— Если вы зайдете в комнату, то тоже ее увидите.
— А откуда она взялась?
— Понятия не имею! Ее сначала точно не было. А потом я поел халвы на кухне, вхожу, а она — нате вам, сидит на диване. Такая жирная с плоской мордой. Сами взгляните. Правда, сейчас она ярко-розовая, как фламинго.
— Очень интересный образ, — пробормотал Туракович.
— Может быть, вы все-таки поможете? — совсем расстроился мальчишка. — Нужно же с ней что-то делать!
— Ну давайте, покажите мне вашу розовую кошку, — согласился доктор и решительно направился в глубь квартиры. Стоявшие «на шухере» участковый и соседи слушали их разговор с лестничной площадки наверху.
— Ой, мамочки! — пискнула Маргарита Витальевна и закусила кулак, беспокоясь за Тураковича.
Когда Лев Валентинович и доктор наконец переступили порог гостиной, Розамунда, по закону подлости, с дивана исчезла.
— Вы видите здесь кошку? — с любопытством спросил Туракович.
Вместо ответа стажер принялся бродить взад и вперед, приговаривая:
— Кыс-кыс-кыс! Кыс-кыс! — потом сквозь зубы прошипел:
— Вылезай, розовая сволочь!
— Не нужно волноваться, — заворковал доктор.
Кошку он даже не пытался искать, а смотрел только на «больного». Особенно его интересовали зрачки. Рассмотреть их было трудно, но глаза у юноши были определенно бешеными.
Из входной двери, предусмотрительно оставленной Тураковичем нараспашку, потянуло сквознячком, и плотная узорчатая занавеска тихонько качнулась.
— А, вот ты где! — возопил Лев Валентинович, бросаясь к окну. Схватил портьеру за край и уже хотел дернуть ее в сторону, как увидел внизу, на улице, Марину.
Она шла по двору, сосредоточенно глядя себе под ноги. Не по тому парадному двору, где гуляли ухоженные бабушки в белых носочках и копошились в песочницах бутузы, вооруженные пластмассовыми совками, а по маленькому колодцу позади дома, куда выходили задворки магазинов. Там было сумрачно и неприятно. Худосочный тополь коротал свой век, свесив ветки вниз. Возле трансформаторной будки высились мусорные баки, оккупированные брутальными бездомными кошками. Медленно-медленно, как подкрадывающаяся к маленькой рыбке большая хищница, следом за Мариной под низкую арку въехала запыленная черная машина.
