Ксения Баштовая - Реалити-шоу "Замок"

День у Клоти не задался с самого утра. Мало того, что понизили зарплату, так еще и посадили за старый, всем уже надоевший станок. Вот везет Антре, та столько нитей вместе свяжет, только и успевай узелки распутывать, да новые оттенки добавлять. Или Лахея, та вообще войнами занимается. Нет, понятно, там по ткани сплошные дыры идут: то одна нитка порвется, то вторая, — но так работа-то интересная!

А тут… Вся работа — плетение длинного цилиндра… Начало цилиндра давно уже затерялось где-то в анфиладах комнат, а ты тут все плетешь да плетешь… И ладно бы цвета новые добавлялись, так нет. Идут две нити — красная и синяя. Сперва плетется рядок синей, потом — рядок красной… Потом они перекручиваются… И так уже до самого конца.

До самого конца алой нитки. Синяя часто рвется, но это не страшно, сделала узелок и все. А вот если порвется красная…

Сперва надо долго и нудно подбирать в корзине с катушками нужный оттенок: не дай Один промелькнет полоска золотого люрекса, проскользнет шерстяная нить, или, чего доброго, закрадется неподходящий оттенок… Затем потрошить старое плетение, вытаскивать откуда-то из середины небольшой кусочек синей нитки, привязывать к ней новую… Морока одна! И опять: красная — синяя, синяя — красная…

Красная нить окончилась перед самым обедом. Клоти задумчиво высыпала на пол содержимое корзины, переворошила катушки… Нитки все одинаковы. Различия лишь в оттенках. Ведь синяя и красная нить должны быть очень, как бы это сказать, близки…

Имир, ну как же скучно!

Подобрав необходимый оттенок — багрово-красный? — Клоти медленно взвесила катушку в руке. А та вдруг шустрой мышкой выскользнула из ладони и закатилась куда-то под шкаф! Тяжело вздохнув, парка встала на ноги.

Поиски были безрезультатны. И что теперь делать? Остальные оттенки в корзине не подходят. Распускать всю работу за последние несколько месяцев? Так ведь не Клоти это плела. Работа стольких тружениц прахом!

Решение пришло само. На дальней полке, еще со времен предыдущей хозяйки этих комнат, завалялась едва начатая катушка алых ниток. Разница мала. Никто и не заметит, правда?

Серебристый туман мерцающими звездочками окутал огромный замок из черного камня. Загляни внутрь него сейчас какой-нибудь глупец, он бы поразился — так пустынны были коридоры.

На календаре было двадцать девятое декабря, на часах — шестнадцать тридцать пополудни, а я… Как там было в кино? Жить, как говорится, хорошо, а хорошо жить еще лучше? Ну-ну… В любом случае сейчас это пословица-поговорка была не про меня. Нет, ну где это видано? В самом деле, до нового года осталась пара дней, а у меня… Ну, хоть вешайся! Подарков родным не купила, Славка на праздник прийти не сможет, у него, видите ли, выступления какие-то. И угораздило же начать встречаться парнем, выступающим в массовке в музтеатре?! Единственное, что радует, — сегодня на репетицию позвал. Зайдешь, значит, Гелла — это меня так зовут, — с заднего хода, скажешь, что ко мне, тебя пропустят…

Ага, пропустили, как же! А потом догнали и еще раз пропустили! Охранник оказался на всю голову больным, помешанным на терроризме, и черт знает сколько мариновал меня на морозе, отказываясь впускать! Видите ли, ни на какую Ангелину Васильеву пропуска не поступало! Честно, я уже была готова поубивать всех и вся! Лишь минут через двадцать до меня дошло, что стоит поинтересоваться, поступал ли пропуск на имя Геллы. Как выяснилось, тоже не поступал, но Славка на словах попросил такую пропустить. Нет, я просто не знаю, что я с ним сделаю, когда встречу.

А еще бы мне хотелось выяснить, кто из родителей оказался таким умником, что дал единственной доченьке имя Ангелина. Только и папа, и мама молчат как партизаны. Пару лет назад проскользнуло воспоминание, что меня хотели назвать Анжеликой.

Начитались, блин, Анн и Серж Голон. Или насмотрелись. Одно другого не лучше.

Хорошо, хоть назвали более адаптированным к русскому языку именем.

Правда, и оно мне особо не нравится. Его ж даже сократить толком нельзя. Аня? Ага, а потом объясняй, как звучит твое полное имя. Лина? Спасибо, я еще не настолько фантастики перечиталась! Остается только Гелла.

В начале все было нормально. В детском саду я была Гелей, в начальных классах — Геллочкой. Проблемы начались в старших, когда по программе пошли «Мастер и Маргарита». Ой, мрак, сколько я тогда вопросов на тему, когда прибудет Мессир, да скоро ли начнется бал, понаслушалась.

Но и это еще не все! Классе в пятом родители дружно решили, что мне нужно музыкальное образование (ага, всю жизнь просто мечтала!) и отдали учиться меня… играть на арфе! Ну, вот просто мечта идиота!

К счастью, в один прекрасный момент, папа с мамой решили, что обучение ребятенка игре на столь странном инструменте обходится им слишком уж дорого. И в смысле нервов, и вообще. В итоге я научилась только гамме.

Пентаграмма выведена на полу в главном зале. Змеятся по кромке тонких линий таинственные письмена. Горят факелы на стенах, скрываются в полутьме рыцарские доспехи.

В зале всего двое. Мужчина лет сорока, обнаженный до пояса, его волосы посеребрила седина, а в черных как смоль глазах нет ничего, кроме пустоты… И парень лет двадцати пяти — в богатой одежде, шитой золотом.

— Ты все помнишь? — голос мужчины ровен и деловит.

— Да.

Юноша опустился на колено и медленно подал мужчине кинжал с длинным узким, чуть почерненным клинком.

— Да свершится предначертанное… — голос парня чуть дрогнул.

— Да будет так! — В голосе мужчины не было ни тени сомнения.

Да где ж эта чертова дверь! Нет, я, конечно, все понимаю, но куда катится мир?! С каких это пор коридоры какого-то банального музтеатра петляют как вдупель пьяная змея?!

Я убью Славку! Нет, я точно убью Славку! Ну, где это видано: пригласил на репетицию, а сам… Не мог, что ли, выйти, встретить, проводить за кулисы?

Боже, как жарко!

Я сняла шубу и, перекинув ее через руку, пошла дальше по коридору. Может встречу кого-нибудь — дорогу спрошу.

На начало репетиции я все равно безнадежно опоздала.

Кровь обагрила линии пентаграмм…

Дверь нашлась. И даже открылась. Когда кто-то с той стороны от души ее толкнул.

Как она мне врезала!

Шуба упала на пол. Голова закружилась, перед глазами замельтешили зеленые бабочки.

Письмена полыхнули алым…

Зажмурившись, я сжала виски, надеясь, что головокружение пройдет. Ой, голова-а-а.

— С прибытием, миледи.

Кто-то осторожно накинул мне чего-то на плечи.

Ась?..

Я осторожно открыла глаза. Лучше бы я этого не делала…

Огромная мрачная зала. Именно зала, комнатой это назвать трудно. Серые стены из грубого, плохо отшлифованного камня. Горящие факелы с трудом разгоняют мрак. Слабое серебристое свечение льется откуда-то снизу.

А передо мной… Ой, мама… Дайте мне веревку и мыло…

Парень, стоявший передо мною, мог заткнуть за пояс всех этих Ди Каприо, Шварцнегеров, Машковых и прочих, как сейчас говорят, секс-символов. Что? Шварцнегер — это из другой оперы? Ну, извините, телевизор редко смотрю!

Высокий, стройный, темноглазый (точный цвет не удалось установить все из-за того же полумрака), с черными, как смоль, чуть вьющимися волосами.

Все, Слава, я тебя больше не люблю.

Стоп-стоп, не, я конечно все понимаю: и мальчик красивый, и вообще — но попала-то я куда?! И чего там мне на плечи накидывали?

Я начала было поворачиваться, пытаясь оглянуться, но была мягко (хотя и уверенно) остановлена:

— Не стоит, миледи.

Это он мне?!

А парень между тем протянул мне тяжелую золотую (пардон, позолоченную. Золотой она бы сколько стоила?!) чашу (откуда только взял?):

— Выпейте, миледи, это восстановит ваши силы после перемещения.

Я осторожно приняла бокал из его рук и опасливо заглянула внутрь. При неверном и жутко давящем на глаза свете факелов, мне удалось разглядеть, что чаша наполнена чем-то темным, густым. Надеюсь, не яд?

— Э… — осторожно начала я. — Простите, а вы ничего не путаете? Я н-не «миледи», и…

Губы парня тронула легкая улыбка. Ой, мяу. Ну нельзя же так. Я ж сейчас покраснею! У меня уже мурашки (если не слоны) по коже побежали.

— Выпейте, миледи. Выпейте до дна и идите за мной. Я все объясню.

Ну что, рискнем здоровьем?

Я осторожно пригубила напиток. М-м-м-м, вкусно, однако. Я замерла на мгновение, а потом, обнаружив, что биться в агонии мой организм пока не собирается, решительно выпила всю чашу.