«Ну и мордень!» – Надежду слегка передернуло.
– Где эта корова копается? – заорал капитан на пожилого. – Не можешь за шкирку ее привести?
«Корова – это, надо полагать, я», – сообразила Надежда, но вслух не сказала ни слова.
– Вот она, Лебедева Надежда Николаевна, дачница, – скороговоркой ответил пожилой, но капитан и ухом не повел, только окинул Надежду с ног до головы злобным взглядом.
«И чего он бесится?» – недоумевала Надежда.
– Ну, вот что, – прорычал капитан, – мы на машине в обход, старуху местную с нами, дорогу покажет, а ты, Васильич, бери эту, – он, не глядя, ткнул пальцем в Надежду, – и дуй отсюда, пусть покажет, как шли, куда свернули, что видели.
– До леса хоть подбросьте! – попросил Васильич без особой надежды на успех.
– Некогда, ничего, дойдете, не рассыплетесь! – Пробегая мимо, капитан обдал Надежду запахом перегара и чеснока.
«Интересно, это он со вчера такой или уже успел с утра приложиться?» – размышляла Надежда, глядя, как капитан с бабой Маней садятся в «газик». – «Пожалуй, со вчера, оттого и злобность повышенная. Ну и хамло!»
Они с Васильичем побрели по дороге к лесу. Любопытствующие хотели было их сопровождать, но Васильич запретил. Время шло к одиннадцати. Солнце припекало, Надежда шла молча и злилась. Третий раз она тащится пешком по такому пеклу, а ведь еще придется идти обратно, и будет еще жарче. А все из-за дурака Персика. Если бы он не нашел покойника, они бы прошли себе мимо, набрали малины и сейчас уже возвращались бы домой, а потом можно было бы пойти купаться. При мысли о прохладной речке, которая течет там, у деревни, а Надежда здесь, в жарком поле, у нее окончательно испортилось настроение. Васильич догнал ее, пошел рядом и спросил, чтобы начать разговор:
– Давно тут живете?
– Двенадцатый год, как дом купили, – нехотя ответила Надежда.
– Часто в лес ходите?
– В этом году первый раз черт попутал! – не сдержалась Надежда. – Что там делать? Грибов нет, так соседкам приспичило за малиной. Вот, согласилась на свою голову.
Они прошли поле и остановились у болотца.
– В обход шли или напрямик?
– В обход, – без колебаний ответила Надежда: ей не хотелось тревожить зеленых лягушек понапрасну. – После болота сразу за Седьмым полем он и лежит.
Вот знакомое место, тут Персик рванулся в лес с лаем, тут они с Ниной Михайловной перебрались через канаву. На дороге никого не было – полицейская машина задерживалась.
– Ну что, Васильич, на место-то пойдем?
Васильич посмотрел на пустую дорогу и согласился. Покойник лежал на полянке, никуда не делся. И хоть лицо его оставалось прикрыто Надеждиным платком, мухи уже кружились над поляной вовсю. Васильич походил вокруг. Посмотрел.
– Да уж, точно покойник. И как вас угораздило?
– Да это все собака!
Увидев опять вблизи мертвого человека, Надежда усовестилась. Она решила выбросить из головы всякие обывательские мысли типа «Какое мое дело!» да «Пусть полиция разбирается, им за это деньги платят!» и, как всякий честный гражданин, помочь полиции найти убийцу. Дискета лежала дома под подушкой и призывала Надежду выполнить свой долг.
– А что, Васильич, какое у вас в Оредеже главное полицейское начальство?
– Вот капитан Свирбенко и есть самое главное начальство.
– А над ним что – никого нет?
– А вы думали, что у нас в Оредеже генерал отделением командует? – съехидничал Васильич. – Над ним только в Луге районное начальство есть. А вам зачем?
– Да так, спросила просто.
На дороге зашумела машина, и на полянку выбрались капитан Свирбенко и врач, предводительствуемые бабушкой Маней. Увидев Надежду в непосредственной близости от покойника, капитан заорал на Васильича:
– Сидоров, так твою и разэтак, почему посторонние у трупа?
– Она ж свидетель, – заикнулся было Васильич, но капитан не дал ему и слова сказать:
– Какого дьявола тут ошиваетесь? Свидетели эти, натоптали, как стадо слонов!
Надежда хотела было сказать, что трава была так сильно вытоптана еще до их прихода, но, взглянув в разъяренное лицо капитана, решила промолчать. Они с бабой Маней отошли в сторонку и стали молча наблюдать. Врач возился с трупом, Васильич ходил по поляне, разглядывая кустики, потом выбрался на дорогу, а оттуда, от машины, явился молодой парень, шофер, и стал фотографировать покойника в разных ракурсах. Как с удовлетворением отметила про себя Надежда, криминалистика в поселке Оредеж не была забыта. Один капитан остался как бы не у дел. Врач вежливо попросил его отойти, и капитан от нечего делать прицепился к свидетелям.
– Ну что, тетки, перетрусили небось, как жмурика встретили? В штаны не наложили?
Вопрос был явно риторический, и Надежда с бабой Маней ничего не ответили.
– Вот что, тетехи, – продолжал капитан, не смущаясь. – Сейчас дуйте домой, и чтобы в лес больше ни ногой. Завтра Васильич заедет протокол подписать.
– Пойдем уж. – Баба Маня потянула Надежду за рукав.
– Товарищ капитан, – обратилась Надежда к капитанскому затылку.
– Что? – заорал капитан, оборачиваясь. – Еще здесь? А ну живо отсюда, и чтоб я тебя долго искал!
«Все! – подумала Надежда, стиснув зубы. – Вот теперь – все!»
У края поляны она оглянулась. Теперь Свирбенко орал на Васильича.
«Никогда, капитан, ты не станешь майором!» – вспомнились слова песни.
В поле у самой деревни прогуливалась Нина Михайловна с Персиком.
– Ну, что там?
– А ничего, – ответила баба Маня и зло добавила: – Полиция, едрена вошь, своя родная!
Надежда была полностью с ней согласна.
В доме было тихо и прохладно, Надежда уже так устала, бегая по жаре, что дойти до речки не было сил, поэтому она умылась под умывальником и прилегла. Но сон не шел, перед глазами стояло ужасное лицо убитого мужчины. Со стоном повернувшись на бок, она сунула руку под подушку и вытащила дискету. Что с ней делать? Надежда опять вспомнила, как хамски вел себя с ней капитан Свирбенко, решительно встала с кровати, ножницами разрезала полиэтилен и вставила дискету в компьютер. Однако на экране появилась надпись:
«Файл не может быть открыт. Введите пароль»,
– Так я и думала, – медленно проговорила Надежда.
Она выключила компьютер и спрятала дискету в коробочку с остальными, а компьютер не поленилась положить в такое место на чердаке, о котором даже мать не имела понятия.
«Никто не найдет, разве только дом по бревнышку разбирать будут».
Время близилось к обеду. Надо было перекусить и что-то делать по хозяйству, чтобы день не пропал даром. Готовить не хотелось. Можно было бы напиться молока, как утром, но Надежда отбросила эту мысль, сказав себе, что если она и дальше будет питаться молоком и булкой, то в следующий раз в джинсы вообще не влезет. Она вышла в огород за кабачком и там с огорчением обнаружила, что с утра из-за всей этой беготни забыла открыть теплицу, огурцы парились полдня хуже, чем в тропиках, и листья у них провисли, как тряпочки.
«Вот как не задастся день с самого утра, тут уж ничего не поможет! Что бы такое поделать, чтобы отвлечься? Постирать, что ли, в тенечке под яблоней?»
Она налила в таз воды и понесла его в сад. Но по дороге споткнулась о дохлую мышь, которую кот Бейсик еще на рассвете принес и положил на видном месте на тропинке, чтобы хозяйка ненароком не прошла мимо. Мышей Бейсик не ел, такими глупостями он не занимался, но ловил их в поле исправно и выкладывал поближе к дому, чтобы все знали, какой он замечательный охотник. Наступив на мышь, Надежда инстинктивно шарахнулась в сторону, уронила таз, облив себе ноги, и так стукнулась головой о ветку старой яблони, что искры из глаз посыпались.
– Черт знает что! – вслух проговорила Надежда и вдруг заметила, что плачет.
Она как бы увидела себя со стороны. Серьезная немолодая женщина сидит на травке в собственном саду и заливается горючими слезами. Ей все надоело: и покойник, и хамский милиционер, и огурцы. Она хочет домой, к мужу, а мерзкий кот, который разбрасывает везде дохлых мышей и кротов, пусть живет здесь один и питается лягушками.
«Нельзя сегодня ехать, – опомнилась Надежда, – завтра полиция приедет протокол подписывать, еще подумают, что я сбежала, искать будут».
Она взяла себя в руки, успокоилась и все же решила стирать. Перед тем как опустить в таз клетчатую рубашку, в которой она ходила в лес, Надежда по привычке проверила маленький нагрудный карман. Рубашка была мужнина. А эти мужчины вечно пихают в карманы нужное и забывают. Привычка проверять карманы перед стиркой появилась у Надежды два года назад, когда она вместе с рубашкой гостившего у нее зятя Бориса выстирала забытую им в кармане стодолларовую бумажку.
– Ну, вы даете, Надежда Николаевна, – шумел Борька, – хорошо, что не в стиральной машине, а то бы не спасли!
– Деньги нормальные люди в бумажнике хранят, – отбивалась Надежда. – А если заначка от жены, то как следует надо прятать.
