было почти пусто, только какая-то парочка в углу доедала десерт. Зал для курящих отсюда не просматривался, но когда я вошла, то успела заметить: посетителей там было совсем мало. Что поделать, осень, сезон отпусков почти окончен, и путешественников гораздо меньше, чем летом.
Ожидая заказ, я достала карту и прикинула, где нахожусь. А прикинув, впала в легкое уныние. Кажется, я переоценила свои силы и возможности, когда планировала приехать в Питер ранним вечером. Сейчас я находилась на подъезде к Твери, и получалось, что примерно сто пятьдесят километров пути от Московской кольцевой дороги, я проделала за четыре часа. Пожалуй, идти пешком получилось бы даже быстрее. Что за ерунда получается? Скорость у меня была не максимальная, но весьма приличная — около сотни. Да за это время я могла уже полпути проехать!
Потом прикинула — и поняла, что никакой ошибки не было. Во-первых, скорость постоянно снижалась на узких участках трассы, у светофоров, на подъездах к городам. Во-вторых, остановка за Клином длилась никак не меньше получаса. Ну и в-третьих, я то и дело притормаживала, разглядывая красоты окрестных пейзажей.
Да и в самом деле, что за беда, если я приеду позже намеченного времени? Это не просто поездка, но путешествие, а значит, я могу делать все, что захочу. В крайнем случае, заночую в гостинице.
Успокоенная этой мыслью, я увидела, что мне уже несут заказанные блюда. Поджаристые ломтики картофеля были посыпаны свежей зеленью, а речная форель в румяной корочке и в окружении тончайших лимонных долек, свернутых в розетки, выглядела произведением искусства. Я с энтузиазмом накинулась на еду, еле удерживаясь, чтобы не слопать все за три секунды, не жуя. Все-таки я очень сильно проголодалась!
В кафе вошел человек — подтянутый, невысокий, в синем джинсовом костюме и бейсболке. Огляделся по сторонам, сел за самый ближний к дверям столик, а к нему уже спешила официантка, несла меню. Парень торопливо сделал заказ — мне отсюда не было слышно, что именно он выбрал, потом откинулся на спинку стула и медленно стянул бейсболку.
Время и пространство как будто сделало кульбит, и я вновь очутилась на московской улице, шумной, бурлящей; услышала визг тормозов, нервный вой гудков, и увидела подлетающее над капотом «Волги» тело. В следующее мгновение я осознала себя сидящей за столиком; пальцы судорожно вцепились в край скатерти. Одно резкое движение — и тарелки полетят на пол. Я осторожно разжала пальцы и инстинктивным жестом прикоснулась ко лбу, словно проверяя — нет ли жара, не померещилось ли.
Парень все так же сидел, расслабленно покачиваясь на стуле и легонько барабаня кончиками пальцев по столешнице. Волосы у него были ярко-красные, почти алые.
Девяткин? Неужели он?
Бывает же такое на свете! Шанс встретиться с этим человеком именно здесь, в чистеньком придорожном кафе с наивным названием «Незабудка», в двадцати километрах от Твери, был ничтожным. Один на сто миллионов. И тем не менее, вот он, Девяткин, — сидит, ждет заказ и вертит в пальцах сигаретную пачку.
Но и это не главное. А главное, что он жив и, кажется, вполне здоров, и уже пришел в себя после близкого знакомства с бампером умчавшихся в туманную даль белых «Жигулей».
Недолго думая, я вскочила и радостно подошла к его столику.
— Здравствуйте! Скажите, ваша фамилия, случайно, не Девяткин? Это ведь с вами произошел несчастный случай вчера, в Москве?
Пока я с радостным видом это произносила, парень поднял на меня глаза… и я осеклась. У него были страшные, налитые кровью белки глаз, что в сочетании с цветом волос давало поистине шокирующий эффект. У меня ком встал в горле, а по спине словно проползла ледяная мерзкая змея.
— Что, простите? — спросил он медленно и глухо.
— Это… Это не вы, случайно… Вчера… Не вас машина сбила? — пролепетала я, чувствуя себя мышью, на которую равнодушно смотрит удав.
— Вы ошиблись, — сухо сказал человек, похожий на Девяткина.
— Не может быть. Вы так похожи на него…
— На кого, девушка? — его голос был все также размеренно-холоден и звучал глухо, как из бочки.
— На человека, который попал под машину вчера, у Даниловского рынка.
— Я не знаю, что такое Даниловский рынок.
— Правда? Ну значит, я обозналась, — растерянно сказала я.
Мои мысли лихорадочно метались. Как я могла обознаться, если у того, вчерашнего типа, были такие же страшные ледяные глаза, такого же цвета волосы… Да и вообще, черты лица были на удивление похожи. Правда, у вчерашнего Девяткина они были искажены болью и судорогой, а у этого что-то случилось с глазами, но в целом… ошибки быть не могло.
— А вы уверены? — задала я потрясающий в своей интеллектуальности вопрос.
— В чем?
— В том, что вы — это не он.
— Да.
Пожалуй, в многословии его не обвинишь. Девяткин — вернее, тот, за кого я его приняла, взглянул на меня все так же равнодушно, словно бы не видел. И тут я окончательно перепугалась. На его шее из-под воротника куртки виднелась цепочка багровых округлых следов, ни на что не похожих. Я от неожиданности споткнулась, зацепилась ногой за стол, звякнули стоящие на нем приборы. Все, кто был в зале, дружно на меня посмотрели, включая официанток.
— Про… Простите, — просипела я, пятясь назад, к своему столику. — Простите, что побеспокоила.
Он даже не проводил меня взглядом, не сказал ни слова, просто отвернулся и вновь откинулся на спинку стула. Я же заставила себя сесть и спокойно доесть рыбу с картошкой, хотя единственным желанием сейчас было — сбежать, прыгнуть в машину и уехать. Парочка в углу и две официантки с любопытством меня разглядывали, кажется, пытаясь догадаться: чокнулась ли я, или просто неуклюже пыталась подцепить парня? Я сделала вид, будто не обращаю на них внимания, и снова принялась за еду, но мне кусок в горло не лез. Для вида поковыряв вилкой в тарелке, я попросила принести счет, и снова взглянула на Девяткина. Он таращился в пустоту, меланхолично покачивался на стуле (я своего Шурку за это нещадно шпыняю, а этого родители, видимо, не
