– Ах ты, чертовка! – прошептал он. – Я и правда люблю тебя.
– Ты имеешь хотя бы смутное представление о том, что сейчас здесь происходит? – спросила она. Дилбек покорно покачал головой.
– Все в руках Всевышнего.
– Ты и эти слова знаешь, монашек?
Он отбросил пустой стаканчик и гордо произнес:
– Я диакон в нашей церкви!
– Ну, а я – солистка церковного хора. Встань, Дэви.
Подняться на ноги оказалось делом нелегким, поскольку тучное тело конгрессмена от усталости никак не желало повиноваться ему. В конце концов, опираясь намачете, как на костыль, он кое-как занял вертикальное положение, и Эрин еще раз скользнула по нему лучом фонарика снизу вверх: белые, в шишечках и синюшных венах ноги, торчащие из нелепых ковбойских сапожек и блестящие от вазелина; сползшие боксерские трусы, свисающий наних бледный до серости живот, багровый шрам от операции на груди, гордая патрицианская физиономия с выражением ожидания в глазах и серебристая шевелюра, сейчас растрепанная, торчащая во все стороны, украшенная комками грязи и ошметками искромсанных стеблей и листьев.
– Вот это зрелище! – удовлетворенно резюмировала Эрин.
Она прикинула, что время уже должно быть между одиннадцатью и половиной двенадцатого. Сейчас или никогда, подумала она и, размахнувшись что было сил, забросила фонарик в гущу зарослей. Он со стуком ударился о землю. Тогда она проделала то же самое с пистолетом.
Ну, держись, Эрин!
– Хорошо, хорошо, – проговорил Дилбек.
В желтом лунном свете она увидела, что улыбка его становится все шире и шире.
– Значит, я был прав насчет тебя, – сказал он.
Я просто сошла с ума.
– Чего ты хочешь, Дэви: поболтать или потанцевать?
– Что – касательный танец?
Я совсем рехнулась.
– Что хочешь, золотко.
Где-то в ночи запел Джексон Брауни.
Куда они подевались, черт побери?
* * *
В семнадцати минутах езды, по двухрядному шоссе, опоясывающему заповедник дикой природы Лоуксэхэтчи, быстро катили на северо-запад, в направлении городка Бель-Глейд, три одинаковых серо-голубых «форда» последней модели. За рулем каждого сидел человек в темном костюме, с аккуратной стрижкой. В каждой машине их ехало по двое, а в одной из них – еще и миловидная темноволосая женщина с маленькой девочкой. Мужчины были вооружены (у каждого под пиджаком – кобура под мышкой), а девочка держала в руках двух кукол Барби – блондинку и брюнетку. Женщина сидела рядом с ней на заднем сиденье последней машины.
– Не беспокойся, – говорила она, – все будет хорошо.
– А я и не беспокоюсь ни капельки, – отвечала Анджела Грант.
* * *
Машина сержанта Эла Гарсиа плелась за большим еле-еле ползущим фургоном, сплошь обклеенным религиозными лозунгами. Его водитель либо не видел в зеркале мигающего сзади голубого огонька, либо не понимал его значения. Гарсиа только удивлялся про себя, почему это люди, у которых даже на бампере налеплена наклейка с именем Иисуса, непременно ездят со скоростью на двадцать миль ниже дозволенной. "Они полагают, что вместе с ними сидит за рулем сам Господь, – подумал он. – Если бы он сидел вместе со мной, я гонял бы на ста двадцати".
Шэд посасывал сигарету, рассказывал грустные истории о своих неудачных попытках разбогатеть – таракане в йогурте, скорпионе в стаканчике сыра по-домашнему.
– Я так хорошо все продумал, – сетовал он, – и все так по-дурацки сорвалось... А какие открывались возможности!
– Вообще-то, – заметил Гарсиа, – это пахнет фальсификацией.
– Черт побери! У тебя что – слабость к страховым компаниям?
Гарсиа нажал на акселератор и наконец проскочил мимо церковного фургона. Несколько минут спустя «каприс» без номерных знаков въезжал в скромный торговый район Бель-Глейд. Детектив выключил голубую мигалку и, сбавив скорость, стал присматриваться, надеясь увидеть где-нибудь лимузин конгрессмена.
Шэд тем временем продолжал описывать, каким образом можно засунуть взрослого таракана в баночку с охлажденным молочным продуктом.
– Самое главное, – доверительно сообщил он Гарсиа, – это иметь хороший пинцет.
Детектив, никогда не упускавший возможности заглянуть на «кухню» преступного мышления, поинтересовался:
– А сам таракан? Что – нужен какой-нибудь особенный?
– Чем свежее, тем лучше, – поделился опытом Шэд.
Как раз в этот момент в противоположном направлении пронеслись три серых «форда».
– Ах вот оно что! – пробормотал Гарсиа, закладывая немыслимый вираж чуть ли не на сто восемьдесят градусов. «Молодчина Эрин, – подумал он. – Просто молодчина».
– Кто это, черт побери? – озадаченно спросил Шэд упираясь обеими руками в приборную доску, чтобы не завалиться набок от неожиданного маневра. Потом, чуть помолчав, сказал: – Я хочу спросить у тебя кое-что... – Он пососал сигару. – Представь, что ты – бывший уголовник и что случайно у тебя в кармане лежит что-то огнестрельное. Вот прямо сейчас. Что бы ты сделал?
– Думаю, выбросил бы, – ответил Гарсиа.
– Да? – Шэд опустил боковое стекло. – Закрой-ка глаза на минутку.
* * *
– Расслабься, золотко, – сказала Эрин.
– Но я не могу...
Она слегка прижалась к нему, чуть покачиваясь и представляя себе, что это не она, а кто-то другой. Она пыталась вспомнить, когда в последний раз к ней прикасались мужские руки – не так, как на работе, в «Розовом кайфе».
– Теперь я понял, – проговорил конгрессмен. – Ты просто хочешь убить меня. Устроить мне сердечный приступ.
– Не смеши меня, – возразила Эрин. – Уж приступ-то я могу тебе устроить в любой момент, стоит только захотеть.
Влажные от пота руки обхватили ее талию. В одной из них все еще было мачете.
– Осторожно, – шепнула Эрин.
– Мы могли бы уехать вместе через несколько недель, – сказал Дилбек. – Скажем, на яхте.
– Звучит заманчиво.
– Я могу сделать тебя счастливой, дорогая. После перевыборов ты могла бы отправиться со мной в Вашингтон.
– Вот это вряд ли, золотко.
– Тебе там понравится. – Дилбек явно вошел в роль доброго и богатого папочки. – Знаешь, какие там магазины!
Эрин так и захотелось вцепиться в него зубами, но она сдержалась.
– Расскажи мне о том вечере в нашем клубе, – попросила она. – Когда ты напал на того молодого человека.
Конгрессмен замялся.
– Я мало что помню... – Он крепче сжал обнимавшие ее руки. – Что-то со мной случилось – я был просто сам не свой, не соображал, что делаю. Хотя обычно это мне несвойственно. Думаю, ты уже заметила, что я человек вполне мирный.
– Ты перепугал меня, – ответила Эрин. Секунды еле ползли. Вглядываясь в бесконечные ряды тростника, она думала о Дэррелле Гранте – не затевает ли он какой-нибудь ответной гадости. Как поступил бы он, увидев, что конгрессмен пристает к ней? Вероятно, разразился бы аплодисментами.
– Малкольм говорит, что этот молодой человек вполне оправился, – сообщил Дилбек. – Ну, тот, которого я ударил бутылкой.
– А ты даже корзинки фруктов ему не послал...
– Да как я мог бы? – Конгрессмен перестал танцевать и взял ее за локти. – Ты все еще не понимаешь, да? Положение, которое я занимаю, весьма высоко и значительно. К тому же сейчас предвыборный год, дорогая.
– Ты чуть не убил человека, – сказала Эрин.
– Послушай, я совершенно не желаю, чтобы мое имя прозносили с хихиканьем, как произносят имена Уилбера Миллза, Гэри Харта и остальных из этой серии. Неужели ты не понимаешь моей ситуации? – Он притиснул ее к липкой от пота груди. – Мы живем в жестоком мире, который не прощает ошибок и промахов, девочка моя.
«Ты прав, Дэви», – подумала она.
– Пожалуйста, не надо забираться мне под трусики. – Широкое лезвие мачете холодило ей бедро.
– Ну... – нерешительно проговорил Дилбек, – вообще-то... я жду не дождусь, когда начнется касательный танец.
– А что мы делаем, по-твоему?
– Нет, дорогая, мы просто медленно танцуем.
– Ну, прости, – ответила Эрин, не переставая двигаться.
– Что я – зря тащился сюда столько миль?
– Но ты же такой романтик, Дэви...
– Ну, не будь такой, хватит! – Снова руки Дилбека сомкнулись вокруг нее. Прижав ее к себе, он начал неуклюже тереться бедрами о ее бедра. – Вот это другое дело! Как, нравится?
– Перестань, – едва слышно выговорила Эрин. Ее щека упиралась, словно в мох, в мокрую волосатую грудь Дилбека. Отчасти она была даже рада, что вокруг так темно: если дело пойдет не так, как она задумала, то, по крайней мере, ей не придется видеть все омерзительные подробности происходящего.
– Я устал от этих игр, – заявил конгрессмен и вдруг начал судорожно дергаться и подпрыгивать, очевидно, воображая, что исполняет эротический танец. Складки его жирного оплывшего тела шлепали по телу Эрин. Она почувствовала, как с нее срывают бюстгальтер, как пластмассовые жемчужинки скользят по ее обнаженной груди. Обеими руками она вцепилась в трусики, стараясь удержать их на месте. Попробуй-ка тут контролировать ситуацию, пронеслось у нее в голове.
