Пол Кристофер - Евангелие от Люцифера

Самолет «Боинг-777» компании «Американ эйрлайнз» делал круг над древним городом, практически невидимым из-за бурого облака загрязненного воздуха. Финн Райан, смотревшая в иллюминатор широкофюзеляжного реактивного лайнера, хмурилась: первое впечатление от страны фараонов оказалось не слишком-то вдохновляющим. Питтсбург на Ниле, да и только!

— Моча! — пробормотал мужчина, сидевший в соседнем кресле и выгибавший шею, чтобы тоже взглянуть в окно.

Темноволосый, лет тридцати с небольшим, он, во всяком случае на взгляд тех, кому нравится нарочитая, артистическая небрежность, мог показаться вполне привлекательным.

— Прошу прощения? — удивленно спросила Финн, красивая рыжеволосая девушка, явно моложе своего соседа.

— Моча, — повторил сосед. — Первое, с чем сталкиваешься здесь, сойдя с самолета, — это запах мочи. Воняет, как в нужнике! — Он улыбнулся. — Вы никогда не замечали, что каждому городу присущ исключительный, его собственный запах? Лондон пахнет как влажная сигара, Дублин точь-в-точь как пивоварня… что, я думаю, символично. В Гонконге смердит, словно в курятнике, а в Нью-Йорке витает запашок гниющего мусора.

— В отношении Нью-Йорка я ничего подобного не замечала, — возразила Финн.

Большую часть жизни она провела в родном городке Колумбус, откуда перебралась в Нью-Йорк, где жила и сейчас. Особо путешествовать по миру ей не доводилось, и, соответственно, своего мнения насчет прочих названных мест у нее не было.

— Это потому, что вы там живете, верно? — высказал предположение попутчик. — Вы привыкли к нему, вот и все, уж поверьте мне. Прага пахнет как передержанное свиное жаркое, Париж — как старушечьи туфли, в Женеве силен запах комнатного дезодоранта, а в Сайгоне — рыбного супа. Это правда.

Финн попыталась припомнить, чем таким особенным пахнет Колумбус, но на ум ей пришли лишь прохладные летние туманы над рекой Скиото да весеннее цветение яблонь.

— А как пахнет город, где живете вы? — осведомилась она.

— Как гигантская автомобильная пепельница. Это Лос-Анджелес, — ответил молодой человек и протянул ей руку. — Меня зовут Хилтс.

Она ответила кратким пожатием.

— Финн Райан.

— Финн. Сокращенно от Фионы, верно?

— Верно, — ответила она, удивленно кивнув.

Сообразительный малый!

— Финн мне нравится больше. Фиона, по-моему, как-то… вычурно.

— А у вас есть имя или только фамилия? — спросила девушка, предпочтя оставить его комментарий без внимания.

— Хилтс. Просто Хилтс. — Он выставил подбородок в окно. — Первый раз в Каире?

Финн кивнула:

— Если честно, я, можно сказать, вообще впервые где бы то ни было. Только что получила магистерскую степень. Впечатление такое, будто вся жизнь прошла в аудитории.

— А сюда на каникулы?

— На работу. Я технический иллюстратор археологической экспедиции.

Ей нравилось, как звучат слова «археологическая экспедиция» — тут же приходят на ум мужчины в пробковых шлемах, осматривающие погребальную камеру фараона Тутанхамона. Тайны Агаты Кристи, да и только.

Правда, при мысли о тайнах девушке стало не по себе — в прошлом году на ее долю выпало столько загадок и приключений, что с избытком хватило бы на целую жизнь. Она с содроганием вспомнила тоннель, ведущий в подземную крипту церкви Спасителя.

— Наверное, интересная работа.

— Дальнейшее покажет, — пожала плечами Финн. — Экспедиция работает в Ливии. Американцы получили разрешение на проведение там раскопок впервые более чем за полвека.

— Да, с Ливией у нас не лучшие отношения. Да и сама по себе западная пустыня — место жутковатое. Больше всего похожа на песчаное море, где вместо штормовых волн дюны. Здоровенные, как самые большие волны, что ловят на Гавайях любители серфинга, и еще более опасные, правда, по другим причинам.

Он умолк и вместо улыбки поморщился.

— Правда, дюны — далеко не худшее, потому что все остальное — это нечто вроде каменистого прибрежного пляжа, только без океана. Днем такая жарища, что мозги плавятся, по ночам пробирает холод. Именно там Данте почерпнул свое представление об аде.

— Вы там были?

Хилтс рассмеялся:

— Дорогая, где я только не был!

Она посмотрела на него, чувствуя, что это не похвальба, а простая констатация факта. Да и слово «дорогая», вроде бы неуместное, прозвучало в его устах естественно, как вздох.

— Чем же вы таким занимаетесь, что бываете повсюду? — спросила Финн.

— Я фотограф, — ответил он.

Неожиданно самолет сильно качнуло. Финн затаила дыхание. Беседа прервалась, поскольку был подан звуковой сигнал, зажглось табло и стюардесса напомнила о необходимости пристегнуть ремни безопасности.

Самолет пошел на посадку.

Финн вымело из самолета вместе с пятью сотнями остальных пассажиров, в большинстве своем египтян, прилетевших, чтобы провести отпуск дома, со своими семьями. Она прошла сквозь смеющуюся, болтающую толпу, нашла в конце концов свой багаж, а потом почти час провела в очереди у таможенной стойки. У терминала было не протолкнуться от встречающих, но в конечном счете ей удалось преодолеть путь к выходу из здания со стеклянным фасадом без потерь и травм, если не считать нескольких быстрых анонимных щипков да неуклюжей попытки, предпринятой кем-то в толчее при выходе из таможенной зоны, расстегнуть молнию висевшей на ее бедре сумки и стянуть кошелек. Правда, за время, прошедшее между визитом в таможню и выходом из здания, помянутый кошелек полегчал примерно на сотню американских долларов, перекочевавших в порядке «благодарности» в карманы примерно полудюжины сотрудников аэропорта.

Стоило Финн покинуть помещение, как на нее обрушилась страшная жара. И запах. Под ногами особой грязи вроде бы не было, лишь воздух на расстоянии казался подернутым металлической хмарью, но вонь стояла такая, что ей поневоле вспомнились слова Хилтса. Вот уж точно, — нужник. Финн чуть было не рассмеялась: век живи, век учись — и попадешь в нужник.

Она огляделась по сторонам. Повсюду были люди. Тысячи людей. Десятки тысяч, причем вроде бы все они знали, куда направляются. Если около половины мужчин носили европейское платье, то прочие красовались в ошеломлявших разнообразием длинных струящихся балахонах, которые именовались, кажется, «джелабия». Некоторые щеголяли в тюрбанах, другие в вышитых тюбетейках, называвшихся, как она знала, «тагия», или в «кафия» — головных платках в стиле Лоуренса Аравийского, с плетеными шелковыми шнурами. У всех женщин, носивших юбки или более традиционные одеяния, были покрыты (по меньшей мере повязаны шарфами) головы, а у многих и лица. Ее собственные, медного цвета волосы, собранные сзади в конский хвост и едва прикрытые видавшей виды бейсболкой с логотипом команды «Торонто Блю Джейс», притягивали мужские взгляды, и ничего хорошего в этом не было.

Автомобили, грузовики, микроавтобусы, скутеры, такси и туристические автобусы заполонили обочину. Трубили рожки, громко говорили и жестикулировали люди, а среди всего транспортного изобилия бросалась в глаза запряженная лошадью телега на огромных резиновых колесах, нагроможденная старыми, в выбоинах колпаками для колесных дисков.

Финн поймала себя на том, что не может сдержать улыбку. Жара стояла адская, солнце слепило и обжигало, жуткая какофония забивала уши, выхлопные газы добавляли свою нотку к неповторимой и без того симфонии «ароматов». Это был сумасшедший дом.

Восхитительный сумасшедший дом.

С сумкой в одной руке, волоча чемодан позади себя, Финн прокладывала себе путь сквозь суетливую толпу, высматривая обещанную машину с водителем. Разумеется, девушка воображала себе что-то соответствующее духу приключенческих фильмов — «дискавери-тойота-крузер» или, еще лучше, лендровер. Увы, в действительности ее поджидал ржавый микроавтобус «фиат», переоборудованный из отслужившего свой срок автомобиля «скорой помощи». Давнишняя красная краска поблекла до розового цвета, но на дверце еще можно было различить почти стершийся белый крест и надпись «Скорая помощь». Рядом с этим автомобильным антиквариатом стоял молодой человек в обтягивающих синих джинсах и плотно облегающей футболке, с напомаженными, как у Элвиса Пресли, волосами. Выглядел паренек лет на шестнадцать, но она понимала, что в действительности ему больше. Он курил сигарету и явно хотел походить на Аль Пачино в фильме «Лицо со шрамом». Финн увидела в руках встречающего табличку с надписью «Экспедиция Адамсона», и ее улыбка сделалась еще шире. Поразительно, как может повлиять слово «экспедиция» на вашу энергетику после долгого полета в битком набитом самолете.