Майкл Морли - Паутина смерти

Джорджтаун, Южная Каролина

30 июня, суббота

21.00

Жаркий день уступил место прохладному вечеру. Костры барбекю выплевывали искры, по берегам извилистой Блэк-Ривер разносился смех.

Вдали от веселья понурый незнакомец бродил по городскому кладбищу Джорджтауна в поисках могилы близкого ему человека. Он добирался сюда несколько дней и был совершенно измотан физически и душевно.

В руках — букет цветов, ее любимых нильских лилий. Там, где они когда-то впервые встретились, в местном парке, миллионы таких же. С тех пор нильская лилия приобрела для них обоих особое значение.

Имена на теснящих друг друга надгробиях стары, как сама Америка. Местные жители хоронили здесь умерших с середины шестнадцатого века, со времен первых испанских поселенцев.

Могила, которую он искал, не отличалась великолепием: не было ни высокого памятника, ни богато украшенного фамильного надгробия. Известность пришла к покойной только после смерти, когда изуродованное молодое тело, раздутое и полуразложившееся, всплыло на Ниссовом болоте, рукаве Блэк-Ривер, которая раньше была каналом торгового колониализма и главным водным путем плантаторов Южной Каролины.

Наконец незнакомец нашел могилу. Простой черный мрамор, приобретенный на средства, собранные для нужд бедняков, по нему золотыми буквами имя — Сара Элизабет Карни. Но он звал ее иначе. Для него она всегда была Малышкой. А он для нее — Пауком. Ей только исполнилось двадцать два. Она расцветала, словно те самые нильские лилии, начиная осознавать свою красоту, роняя семена надежд.

Паук вырвал сорняки, проросшие сквозь гравий на могиле, и положил крупные цветы к надгробию. Ровно двадцать лет назад в этот самый день он встретил ее…

Малышка была особенной.

Самой первой.

Первой, кого он похитил.

Первой, кого убил.

Сан-Квирико, Д'Орча, Тоскана

02.30

Очнувшись от кошмарного сна, Джек Кинг сел в кровати, часто дыша, не понимая, где он. Инстинктивно потянулся за пистолетом. Только вот пистолета не оказалось. Его изъяли более трех лет назад при увольнении из ФБР, где Джек работал профайлером — специалистом по психологическому профилю преступников.

— С тобой все нормально? — пробормотала, просыпаясь, его жена Нэнси. Она привыкла, что в последнее время Джека почти каждую ночь мучают кошмары.

Нет, совсем не нормально. Но неписаное семейное правило — не жаловаться — заставило Джека заверить жену, что все в порядке. Кошмары были жестокими, кровавыми, правдоподобными, привычными и настолько яркими, что каждую ночь Джек с трудом убеждал себя, что это всего лишь дурной сон.

— Ничего, спи, — сказал он, опуская ноги со своей стороны кровати и наклоняясь к открытому окну спальни. — Спи, не беспокойся.

Тяжелая тосканская ночь благоухала лавандой, полынью и шиповником, растущими в саду под окном.

Нэнси мягко похлопала мужа по спине. Так она всегда успокаивала их трехлетнего сынишку.

— Господи, Джек, ты опять вспотел! Точно все нормально?

— Да, не переживай. Постарайся заснуть. Я, наверное, приму душ и что-нибудь выпью.

Вдруг Джек — шесть футов два дюйма роста и двести фунтов веса — отряхнулся, словно большая собака, только что вылезшая из воды. Нэнси в страхе отпрянула. Кошмары мужа пугали ее так же, как и его самого. Она не помнила, когда в последний раз нормально спала всю ночь.

— Милый, чем скорее ты проконсультируешься с врачом, тем лучше… Для нас обоих.

Больная тема. Эмоциональное выгорание на работе, после которого пришлось уволиться, постоянные кошмары… А Джек все отрицал, что ему нужна помощь. Правда, на днях Нэнси наконец уговорила его сходить к врачу.

— Я в душ, — сказал Джек, отстраняясь.

Сердце снова бешено заколотилось. Раньше такое случалось только во время тренировок в академии в Квонтико или безумными ночами с Нэнси, когда они вели себя как молодожены. Сколько времени утекло с тех пор! Непонятно, как угасла страсть и притупилось желание. Нет, любовь не исчезла. Но бесконечные ночные кошмары вогнали в депрессию. А Квонтико… Что ж, Квонтико — законченная глава жизни.

Они переехали в Тоскану сразу после увольнения Джека — Нэнси настояла. Честно признаться, она надеялась, что вскоре все вернется на круги своя. Но теперь, оглядываясь назад, понимала, насколько наивной была. С кем только не случаются нервные срывы! Но Джек дошел до предела.

Натянув белую хрустящую простыню до самого подбородка — привычка, оставшаяся с детства, — Нэнси легла на спину и уставилась в темноту. В подобные минуты она часто вспоминала тот роковой день в Нью-Йорке, когда ей позвонил напарник Джека — Хью Баумгард. На работе Хью и Джека ничто не могло разлучить. Не будь Хью мужчиной, Нэнси подумала бы, что у них служебный роман.

Самолет приземлился в международном аэропорту Кеннеди. Джек с Хью только что вернулись из Вашингтона с конференции на тему борьбы с преступлениями с применением холодного оружия. Нэнси вспомнила, как не хотелось Джеку туда ехать. Последние несколько месяцев он выкладывался на работе, разбирая дело серийного маньяка-убийцы, уговаривал Бюро посодействовать, но безрезультатно.

Джек всегда считался крупным специалистом, самым удачливым и известным широкой публике профайлером после отцов-основателей отдела бихевиористики — Джона Дугласа, Роберта Ресслера и Роя Хейзелвуда. Но у него был один крупный недостаток — он не знал, когда сказать себе «стоп».

В дверях квартирки на верхнем этаже в Челси Джек поцеловал Нэнси на прощание и вышел. Несмотря на хроническую усталость, он все же отправился в двухдневную командировку. До рождения их первого ребенка оставалось полмесяца. И больше всего Нэнси боялась, что малыш решит появиться на свет раньше срока и Джек пропустит это грандиозное событие.

Спустя два дня Нэнси увидела мужа в больнице, куда он попал после того, как потерял сознание в кафетерии аэропорта. Рассказывали, что он повалился, будто старый дуб, зацепив двух стоявших рядом людей и поднос с капуччино.

Врачи сообщили Нэнси, что Джек перенес микроинфаркт и должен отнестись к этому как к предупреждению и изменить образ жизни, если, конечно, не хочет рецидива в тяжелой форме.

Прошло несколько недель, прежде чем Джек смог снова нормально ходить и говорить. Но даже тогда врачи наотрез отказывались его выписывать. Пока Джек лежал в больнице, Нэнси родила. В их жизни наступил поворотный момент. Пора увольняться из ФБР — решила Нэнси за Джека, не сомневаясь, что сможет убедить его в правильности этого поступка — она ведь дочь бывшего морского пехотинца. Стрессы на работе не только подорвали здоровье мужа, они почти разрушили их брак.

На самом деле эмоциональное выгорание началось давно. Настроение Джека колебалось. Он отдалился от жены. Однажды Нэнси услышала, как Джек у себя в кабинете, готовясь к лекции, процитировал немецкого философа Ницше: «Тот, кто борется с чудовищами, должен следить за собой, чтобы самому не обратиться в чудовище. Попробуй подолгу смотреть в пропасть, и она заглянет тебе в глаза». Разозлившись, Нэнси потребовала, чтобы Джек внял этому совету — оставлял монстров на работе, а не тащил домой, чтобы не приходилось больше с ними бороться. Она надеялась, что это как-то изменит ситуацию, но, конечно же, ничего подобного не случилось. Джек сотни раз повторял, что нельзя не отдаваться работе целиком. Как может он бросить работу?! Ведь тогда останется больше нераскрытых изнасилований, совращений малолетних и убийств!

Нэнси отогнала воспоминания, когда Джек с шумом выбрался из душа. Струившийся сквозь пар свет из ванной комнаты хлынул в спальню.

— Не спится? — спросил Джек зачем-то.

— А что, не видно? — ответила Нэнси, не думая, что ее слова прозвучат так резко.

Джек улыбнулся, и она тут же все ему простила.

На теле блестели капельки воды, белое полотенце соблазнительно свисало на бедрах, подчеркивая накачанный пресс. Нэнси всегда моментально заводилась, стоило ей провести рукой по животу мужа.

Познакомившись с Джеком, Нэнси подумала, что он слишком красив, чтобы с ним встречаться. На высоких широкоплечих темноволосых парней, похожих на Киану Ривза, можно восхищенно глазеть, но говорить с ними не о чем. О серьезных отношениях тем более не могло быть и речи. Джек оказался исключением из правил. Это сбило Нэнси столку. Кроме мощной фигуры, он обладал незаурядным умом, обостренным чувством справедливости, уверенностью в том, что правильно, а что нет. А спонтанные вспышки романтизма и нежности всегда приятно удивляли Нэнси.