Джек проскользнул в прохладное здание, скрывшись наконец от обжигающего солнца, и поднялся на старомодном маленьком лифте с железными дверями на третий этаж. Там скромная секретарша проводила его в комнату для консультаций с высоким потолком и мраморным полом. Два вентилятора над головой — ровесники самой Флоренции — изящно, но совершенно бессмысленно перегоняли горячий воздух от одной стены комнаты к другой, не охлаждая его. Антикварный дубовый стол с мощными резными ножками, над которым висело простое распятие, пристроился в дальнем углу. На столе полным-полно документов и серебряных рамок с фотографиями большой итальянской семьи. Джеку рассказывали, что Фенелла — опытный психиатр, сотрудничающая с итальянской полицией уже более десяти лет. Судя по фотографиям, Фенелла намного привлекательнее, чем представлял себе Джек. Он взял одну из рамок. Длинные темные волосы, идеально симметричное лицо, угольно-черные глаза и безукоризненная улыбка. Психотерапевт стояла рядом с солидным мужчиной. Муж Фенеллы, если это на самом деле ее муж, выглядел намного старше ее — шестьдесят лет, не меньше, седые волосы элегантно зачесаны назад…
Дверь открылась за спиной Джека. Он обернулся. Женщина с фотографии, похоже, удивилась, увидев его у своего стола.
— Синьор Кинг? — уточнила она слегка напряженно, но вежливо.
Говорила она скорее с американским акцентом. Похоже, Фенелла родилась в Италии, а язык учила в американской школе.
— Да, — ответил Джек, поворачиваясь к Фенелле. — Простите меня, — добавил он, заметив недовольство на ее лице, и тут же поставил рамку на место. — Никак не избавлюсь от полицейских замашек!
— Пожалуйста, присаживайтесь, — предложила Фенелла, не обращая внимания на его последние слова, и показала на два кремовых кресла, стоявших по обе стороны квадратного кофейного столика из стекла.
Джек подошел ближе и протянул руку:
— Джек Кинг. Спасибо, что согласились проконсультировать меня. Тем более в воскресенье.
Обручальное кольцо с крупными бриллиантами, похоже, стоило столько, сколько старший офицер ФБР не зарабатывал за три месяца!
— Рада познакомиться! У меня не было выбора — или сегодняшнее воскресенье, или… сложно сказать когда. Все дни расписаны на несколько месяцев вперед. Прошу вас — присаживайтесь!
Фенелла кивнула на кресло, а сама села напротив, положив перед собой коричневую папку с фамилией Джека. Он ненавидел, когда его изучали, анализировали и делали потом выводы.
Фенелла прокашлялась и сразу перешла к делу:
— Скажите, Джек, зачем конкретно вы пришли ко мне? — Она взяла со стола папку. — Два года назад не вы, а кто-то с вашей работы звонил мне. Опять же не вы, а ваша жена договорилась об этой встрече. Так зачем конкретно вы пришли ко мне?
Джек отметил, что она два раза сказала «конкретно вы». Все ясно! Фенелла четко следовала хрестоматийному правилу допроса — повторять ключевые слова, чтобы определить предмет разговора и удерживать контроль над ситуацией. Джек понял, что́ он еще ненавидит, — он ненавидит, когда ему задают вопросы психотерапевты.
— Что конкретно вы имеете в виду? — спросил он с негодованием. — Вы полагаете, очевиден тот факт, что я не хочу находиться здесь и считаю, что вы не можете мне помочь? Или вы хотите сказать, что ознакомились с делом и думаете, что наша сегодняшняя встреча — пустая трата времени?
Фенелла улыбнулась — спокойно, но без теплоты. Так-так, значит, умник настроен на интеллектуальную игру… Если она согласится, то может и проиграть — соперник он сильный. Но в то же время Фенелла понимала, что перед ней пациент, больной, переживший нечто страшное.
— Джек, я очень рада, что вы пришли ко мне. Надеюсь, что смогу вам помочь, — сказала она. — Но только если вы позволите.
— То есть у перегоревшей лампочки нужно спросить разрешения, прежде чем поменять ее?
— Не понимаю, о чем вы, — нахмурившись, проговорила Фенелла.
Джек пожалел, что не прикусил вовремя язык.
— Старая шутка. Не обижайтесь. Просто все это немного странно для меня. Обычно я сижу на вашем месте и задаю вопросы.
— Знаю. — Фенелла положила папку на стол, опустив локти на круглые колени. — Джек, я просмотрела ваше дело и имею представление о том, что произошло и что вы чувствовали после. Но похоже, в последнее время кошмары стали больше вас беспокоить. Возможно, настолько сильно, что вы не можете держать это в себе. Я права?
Резко вскочив на ноги, Джек подошел к закрытому жалюзи окну, из которого открывался вид на маленький садик. Когда Джеку становилось не по себе, он всегда начинал ходить, будто ходьба задавала определенный ритм мыслям, приводя к правильным решениям.
— Полагаю, мне не нужно отвечать на этот вопрос. Вы и сами знаете, что правы… — сказал он, глядя на сад. — Ну не умею я говорить на такие темы! — Джек повернулся к Фенелле. — Честно признаться, я даже не знаю, с чего начать!
Южная Каролина
Гостиница «Гранд-стрэнд» сети «Дэйз инн»
10.00
Прямо с кладбища Паук направился в гостиницу «Гранд-стрэнд», в которой снимал номер. Гостиница находилась неподалеку от международного аэропорта Миртл.
После вскрытия могилы Паук совсем не мучился бессонницей. Напротив. Он устал, но был доволен, будто после многочасового секса. И, упав в кровать, крепко проспал до самого утра.
Проснувшись, он лежал, осматривая комнату, постепенно вспоминая, где находится. И кто, интересно, определил, что эта дыра заслуживает две звезды? Он бы не дал ни одной. За окном смеялись и кричали дети, плескавшиеся в бассейне. Неплохо было бы перекусить, выпить и поваляться еще в кровати. Но сейчас нельзя позволить себе подобную роскошь. Бежать! Бежать скорее отсюда! Вот о чем надо думать!
И хотя Паук был в тридцати милях от оскверненной могилы, он не чувствовал себя в безопасности. Ему нестерпимо хотелось остаться в городе, смешаться с толпой, послушать, как люди обсуждают случившееся на кладбище. Но нет, он должен скрыться. Полицейские уже, конечно, облазили все кладбище. Скоро об этом сообщат радио и телевидение.
Паук обычно вел себя очень осмотрительно. Следует уйти, и чем скорее, тем лучше. Незаметно, не вызывая ни малейшего подозрения.
Несмотря на все предосторожности, Паук понимал: всегда есть вероятность, что кто-нибудь его запомнит.
Он долго стоял под горячим душем. Потом взял белое банное полотенце и, насухо вытеревшись, обернул его вокруг талии.
Паук тяжело дышал, руки дрожали. Спустя столько лет, после стольких убийств у него все равно каждый раз на следующий день дрожат руки. Первый признак начинающейся паники, страха, что его поймают, который неизбежно охватывал Паука. Чем дальше он окажется от места преступления, тем быстрее пройдет паника. Так было всегда.
Почувствовав себя немного лучше, Паук вернулся в комнату, сел на кровать и начал щелкать пультом. Интересно, местные журналисты уже в курсе? По каналу ВТМА предупреждали о возможных тропических ураганах. По ВКС передавали о женщине, утонувшей у Салливан-Айленда. Паук переключился на ВСБД и тут же узнал на экране джорджтаунское кладбище. Через несколько секунд появился репортер-латиноамериканец и обратился к диктору в студии:
— Все жители Джорджтауна, живущие большой дружной семьей, потрясены случившимся сегодня актом вандализма, который многие называют не просто жутким злодеянием, а скорее чудовищным кощунством. Журналистов и операторов полиция, к сожалению, не пустила на кладбище, но даже с этого места — с обочины дороги, где я стою сейчас — можно увидеть оскверненную могилу. Есть предположение, что преступление — дело рук «черных вандалов» или психически больного, которого привлекают могилы умерших неестественной смертью. Местная полиция категорически отвергла версию о связи данного преступления с делом о блэк-риверском маньяке — серийном убийце, которого подозревают в убийстве Сары Элизабет Карни.
Новости и позабавили Паука, и вызвали раздражение.
Неужели журналисты повелись на эту чушь?! Им что, мозгов не хватает понять, что происходит на самом деле? Вряд ли полицейские так же тупы. Они-то, конечно, сразу сообразили, что к чему.
Паук лег мокрой головой на подушку. Рядом, на второй подушке, завернутый в полотенце лежал предмет его вожделения — череп Сары Карни. Паук повернулся на левый бок и нежно провел рукой по гладкой кости.
Не верится, что прошло уже двадцать лет… Двадцать лет с того момента, как он почувствовал ее последний предсмертный вздох и познал таинственное успокоение ее остывшего тела…
— Скоро нам придется уйти отсюда, Малышка, — нежно сказал он, целуя ее в лоб. — Поспи немножко. А потом мы должны идти. У нас с тобой еще столько дел!..
