Мечтали ли вы когда-либо о том, чтобы вернуться в прошлое и исправить свои ошибки? Если бы вы только не разрисовали лицо кукле Bratz своей лучшей подруги, которую она получила на свой восьмой день рождения, тогда возможно, она не променяла бы вас на новенькую из Бостона.
И в девятом классе вы бы не пропускали занятия по футболу ради солнечного денька на пляже, если б знали что тренер посадит вас на скамейку запасных на весь сезон.
Если бы только вы сделали правильный выбор, то возможно, ваша бывшая лучшая подружка дала вам лишний билет в первый ряд на показ Марка Джейкобса.
А может быть, сейчас вы бы уже были вратарём в женской национальной сборной по футболу, а за плечами был бы рекламный контракт с Nike и пляжный домик в Ницце.
Вы бы летали на частном самолёте над Средиземным морем, а не пытались бы найти его на карте, сидя на уроке географии.
В Розвуде мысли об изменчивости судьбы были таким же привычным делом, как и цепочки с кулончиком в виде сердца от Tiffany, которые получали все девочки на их тринадцатилетие.
И четыре подруги сделали бы всё возможное, чтобы вернуться в прошлое и исправить свои ошибки.
Но что если бы они действительно могли вернуться? Смогли бы они спасти жизнь своей пятой подруге? Или её смерть — это часть их судьбы? Иногда прошлое хранит больше вопросов, чем ответов.
В Розвуде всё с двойным дном.
— Она будет в восторге, когда я ей расскажу, — сказала Спенсер Хастингс своим лучшим подругам: Ханне Марин, Эмили Филдс и Арии Монтгомери.
Она прищурила свои зелёные глаза и нажала дверной звонок Элисон ДиЛоурентис.
— Почему ты ей всё расскажешь? — спросила Ханна, перепрыгивая с крыльца на тротуар и обратно.
С тех пор как Элисон сказала Ханне, что только подвижные девушки остаются стройными, Ханна старалась всё время двигаться.
— Может, нам сказать ей всем вместе? — предложила Ария, почёсывая временную татуировку в виде стрекозы на ключице.
— Было бы здорово, — сказала Эмили, убирая свои светлые с красноватым оттенком волосы за ухо.
— Мы бы даже могли станцевать танец, а в конце сказать "Та-да".
— Ни за что, -
Спенсер расправила плечи.
— Это мой сарай — так что я говорю ей.
Она снова позвонила в дверь семьи ДиЛаурентис.
Стоя перед дверью, они слышали, как рядом подрезают живую изгородь на участке Спенсер, и методичный шум тенисного мяча на участке близнецов Фэирфилд через два дома отсюда.
В воздухе стоял запах сирени, свежескошенной травы и крема от загара Neutrogena.
Это был один из многих идиллических моментов в Розвуде. Все в городе было прекрасно: и звуки, и запахи, и жители.
Девочки прожили в Розвуде всю свою жизнь, и они были счастливы быть частью такого места.
Но больше всего они любили Розвудское лето.
Завтра утром они выпустятся из седьмого класса школы, в которую они все ходили, и девочки хотели принять участие в ежегодной церемонии награждения выпускников.
Директор Эпплтон будет вызывать по очереди всех учащихся, начиная с детского сада и заканчивая 11 классом, и каждый ученик будет получать золотую брошь в 24 карата: девочкам в виде гардении, а мальчикам в виде подковы.
После церемонии начнутся десять недель отдыха на пляже, барбекю, поездок на лодке и шоппинг в Филадельфии и Нью-Йорке.
Девочки просто сгорали от нетерпения.
Но церемония в школе не подходила Эли, Арии, Спенсер, Эмили и Ханне.
Лето не начнется для них по-настоящему до завтрашней ночи, до вечеринки с ночевкой по поводу окончания седьмого класса.
И у девочек был сюрприз для Эли, сюрприз, который должен был сделать это лето просто отличным.
Когда дверь наконец открылась, на пороге стояла миссис ДиЛаурентис в коротком светло-розовом платье, которое показывало её длинные, мускулистые, загорелые ноги.
— Здравствуйте, девочки, — сказала она холодно.
— Эли дома? — спросила Спенсер.
— Я думаю, она наверху.
Миссис ДиЛаурентис отошла от двери, пропуская девочек.
— Поднимайтесь.
Спенсер вела группу через зал, ее белая плиссированная юбка для хоккея на траве покачивалась, а ее грязно-белая коса подпрыгивала от середины спины.
Девочкам нравился дом Эли: он пах ванилью и ополаскивателем, также, как и Эли.
Пышные фотографии прошлых поездок ДиЛаурентис в Париж, Лиссабон и на Озеро Комо были вывешены вряд на стенах.
Было много фотографий Али и ее брата, Джейсона, из начальной школы.
Девочкам особенно нравилась фотография Эли во втором классе.
Она вся светилась из-за ярко-красного свитера.
Тогда семья Эли жила в Коннектикуте, и частная школа Эли не требовала, чтобы она носила душные синие пиджаки для фотографии в ежегоднике, как делал Розвуд Дэй.
Даже восьмилетняя Эли была неудержимо мила: у нее были ясные голубые глаза, лицо в форме сердца, прелестные ямочки на щечках, озорное и очаровательное выражение, которое выражало безумство на ее лице.
Спенсер коснулась правого нижнего угла своего любимого фото, изображавшего их пятерых во время похода в Поконос в июле прошлого года.
Они все стояли рядом с гигантским каноэ, пропитанным в темной воде озера, улыбаясь до ушей, настолько счастливых, насколько пять двенадцатилетних лучших подруг могли быть.
Ария положила свою руку на руку Спенсер, Эмили положила руку на руку Арии, и Ханна положила свою руку последней.
Они закрыли глаза на секунду, помычали, а затем разняли руки.
У них появилась привычка дотрагиваться на фото, когда делается снимок, как напоминание об их первом лете дружбы.
Они не могли поверить, что Эли, девочка Розвуд Дэй, выбрала их четверых в свой ближний круг.
Это было как присоединиться к первым лицам общества.
Но признать это было бы немного… наивно.
Особенно сейчас.
Когда они зашли в гостиную, заметили две накидки для вручения дипломов, висящие на крючке рядом со створчатой дверью.
Белая накидка принадлежала Эли, а более официальная темно-синяя была Джейсона, который поступил в Йель.
Девушки взявшись за руки, взволнованные тем, что им предстояло надеть мантии и береты, которые носили выпускники школы Розвуд Дэй с 1897 года.
Только тогда они заметили движение в гостинной.
Джейсон сидел в своем любимом кожаном кресле, с тупым лицом смотря CNN.
— Привеееет, Джейсон, — Спенсер помахала ему рукой.
— Нервничаешь из-за завтрашнего? — Джейсон глянул на них.
Он был сексуальной мужской версией Эли с намасляными светлыми волосами и невероятными голубыми глазами.
Он ухмыльнулся и повернулся к телевизору, не говоря ни слова.
— Ладненько, — хором пробормотали девочки.
У Джейсона была забавная черта — это он с друзьями придумал игру "чур не я".
Девушки позаимствовали и переделали игру под себя, что по большей части означало высмеивание тупых девочек в их присутствии.
Определенно, Джейсон тоже был взволнован.
Эли называла это капризами Элиота Смита, угрюмого певца-поэта, которого он любил.
Только Джейсон определенно не имел никаких оснований расстраиваться сейчас — завтра в это же время он должен был быть на самолете в Коста-Рику, где собирался все лето обучать сплаву на байдарках.
Хнык-хнык.
— Ну и ладно, - Ария пожала плечами.
Четверо девушек развернулись и побежали по лестнице в комнату Эли.
Когда они поднялись наверх, они заметили, что дверь в комнату Эли была закрыта.
Спенсер нахмурилась.
Эмили склонила голову.
За дверью раздалось хихиканье Эли.
Ханна слегка толкнула дверь.
Эли сидела к ним спиной.
Её волосы были собраны в высокий хвост, и она завязала бретельки полосатого шелкового топа в превосходный узелок на шее.
Она зачарованно смотрела на открытый ноутбук на коленях.
Спенсер кашлянула, и Эли испуганно обернулась.
— Девчонки, привет! — воскликнула она.
— Как дела?
— Да ничего.
Ханна указал на ноутбук на коленях Эли.
— Что это?
Эли быстро захлопнула ноутбук.
— Ну.
Ничего.
Девушки почувствовали, как кто-то подошел сзади.
Миссис ДиЛаурентис заглянула в спальню Эли.
— Мы должны поговорить, — сказала она Эли, ее голос звучал резко и натянуто.
— Но, мам… — запротестовала Эли.
— Сейчас.
Девушки переглянулись.
Это был голос миссис ДиЛаурентис, означающий "у тебя неприятности".
Они нечасто его слышали.
Мать Эли посмотрела на девочек.
— Почему бы вам, девочки, не подождать на крыльце?
— Это займет всего секунду, — быстро сказала Эли, посылая им извиняющую улыбку.
— Я скоро спущусь.
Ханна остановилась в смущении.
Спенсер прищурилась, пытаясь разглядеть ноутбук, который держала Эли.
