Тесс Герритсен
Телохранитель для невесты
Свадьба не состоялась. Сорвалась. Полетела ко всем чертям.
Нина Кормье сидела, глядя на свое отражение в зеркале церковной комнаты для переодевания, и думала о том, почему ей не удается выжать из себя ни слезинки. Она знала: боль засела где-то глубоко внутри, ужасная боль, которую она, отупев от случившегося, совершенно не чувствовала. Пока не чувствовала. Сейчас Нина была способна лишь на то, чтобы сидеть с сухими глазами, незряче уставившись на свое отражение в зеркале — идеально четкое, как на фотографии. Из зазеркалья на нее смотрела типичная невеста. Фата невесомой паутинкой взлетает над лицом от дыхания. Расшитый жемчугом корсаж оттенка слоновой кости соблазнительно приподнимает полуобнаженную грудь. Длинные черные волосы собраны в мягкий шиньон.
Все, кто видел ее этим утром, — мать, сестра Венди, новая жена отца Даниэла, — в один голос утверждали: она самая красивая невеста.
Так оно и было бы. Если бы жених соизволил явиться на свадебную церемонию.
Ему же не хватило мужества лично сообщить о своем позорном уходе. После шести месяцев совместных планов и мечтательных разговоров Нина получила его записку всего за двадцать минут до того, как должна была прошествовать к алтарю. Записку, переданную через шафера.
«Нина!
Мне нужно время, чтобы все обдумать. Прости, я виноват перед тобой. Уезжаю на несколько дней из города. Я тебе позвоню.
Роберт».
Она заставила себя еще раз перечитать записку.
«Мне нужно время… Мне нужно время…»
Интересно, сколько же времени может потребоваться мужчине? — задалась вопросом Нина.
Год назад она переехала в дом доктора Роберта Бледсоу. Это единственный верный способ проверить совместимость мужчины и женщины, объяснил он ей. Брак — серьезнейший шаг в жизни любого человека, обязательство на долгие годы, и ему хотелось бы избежать ошибок. За сорок один год Роберт успел «хлебнуть прелестей семейной жизни» и поэтому был настроен решительно: ошибок молодости не повторять. По его словам, он хотел убедиться в том, что Нина — та единственная, кого он ждал всю жизнь.
Нина же была уверена: Роберт — тот самый мужчина, кого всю жизнь ждала она. Уверена настолько, что в тот самый день, когда он предложил жить вместе, она, не раздумывая, принялась собирать вещи.
— Нина! Нина, открой! — Это была сестра Венди. — Пусти меня!
Нина уткнулась лицом в ладони:
— Я никого не хочу видеть!
— Тебе нужно побыть вместе с кем-нибудь.
— Я хочу побыть одна.
— Послушай, гости уже разошлись. Церковь пуста. Кроме меня, здесь больше никого нет.
— Я не хочу ни с кем разговаривать. Поезжай домой, хорошо? Прошу тебя, уезжай!
По ту сторону двери возникла долгая пауза. Затем голос Венди раздался снова:
— Если я оставлю тебя, то как ты доберешься до дому? Кто тебя довезет?
— Я вызову такси. Или поеду с преподобным отцом Салливаном. Мне нужно подумать.
— Ты уверена, что не хочешь поговорить со мной?
— Уверена. Я тебе позже позвоню, договорились?
— Если это тебе действительно нужно, — произнесла Венди и, немного помолчав, добавила с ноткой желчи, скрыть которую была бессильна даже массивная дубовая дверь: — Знаешь, Роберт еще тот хорек. Скажу честно, я всегда так думала.
Нина ничего не ответила. Она продолжала сидеть за туалетным столиком, спрятав лицо в ладони. Хотелось расплакаться, но, увы, она так и не смогла выжать из себя ни слезинки. Наконец шаги Венди стихли, и теперь ее окружала лишь тишина пустой церкви. Слез по-прежнему не было. В данную минуту она была не способна думать о Роберте. Вместо этого ее сознание упрямо возвращалось к практическим последствиям несостоявшейся свадьбы. Свадебный зал и заказанное, но нетронутое угощение. Подарки, которые придется возвращать. Авиабилеты до острова Сент-Джон, деньги за которые не удастся вернуть. Или, может, ей все-таки отправиться в свадебное путешествие, и бог с ним, с доктором Робертом Бледсоу? Она полетит одна, только она сама и ее купальник. Пусть единственной наградой за эту душераздирающую историю станет хотя бы загар. Нина медленно подняла голову и снова посмотрела на свое отражение в зеркале. Не такая уж, в конце концов, красивая невеста, подумала она. Губная помада смазалась, шиньон распустился. Из красавицы она превратилась в сущую уродину.
Охваченная неожиданной яростью, Нина сорвала с себя фату. Шпильки разлетелись в разные стороны, выпустив на свободу непокорную гриву черных волос. К черту фату! Скомкав ее, Нина бросила невесомую ткань в мусорную корзину. За фатой последовал букет белых лилий и розовых роз. От этого ей стало чуть легче. Приступ гнева стал для нее чем-то вроде мощного горючего, хлынувшего ей в вены. Гнев вынудил ее вскочить на ноги. Волоча за собой шлейф свадебного платья, Нина вышла из комнаты и оказалась в нефе храма.
Скамьи были пусты. Проходы украшены гирляндами белых гвоздик, алтарь — весь в воздушных веточках кремовых роз и невесомых клубочков перекати-поля. Праздничное убранство храма для свадебной церемонии, которая никогда не состоится. Увы, плоды фантазии и упорных стараний флориста остались незамеченными. Не глядя по сторонам, Нина прошла мимо алтаря. Взгляд ее был прикован к входной двери. Все мысли сосредоточены на одном: бежать! Поскорее бежать отсюда. Ее не остановил даже участливый голос преподобного отца Салливана. Нина безразлично прошла мимо цветочных композиций, мгновенно ставших символом ее величайшего фиаско, и, толкнув створки двери, вышла наружу.
Здесь, на ступеньках, ведущих в церковь, она остановилась. Июльское солнце ударило ей в глаза, и она неожиданно поняла, насколько это глупо и странно смотрится со стороны — одинокая женщина в свадебном платье, пытается поймать такси. Лишь очутившись в ловушке ясного, солнечного дня, она наконец ощутила, как на глаза наворачиваются первые жгучие слезы.
О господи, нет! Ей только не хватает разрыдаться прямо у входа в церковь на виду у всей Форест-авеню и проезжающих мимо машин.
— Нина! Нина, дорогая!
Она обернулась. Преподобный Салливан стоял на верхней ступеньке. На его добром лице застыло выражение искренней озабоченности и сочувствия.
— Я чем-нибудь могу помочь вам? Хоть чем-то? — спросил он. — Если хотите, можете войти внутрь, и мы поговорим.
Чувствуя, как жалко она выглядит в эти мгновения, Нина отрицательно покачала головой:
— Я хочу уйти отсюда. И чем быстрее, тем лучше.
— Конечно, конечно. — Священник бережно и нежно взял ее за руку. — Я отвезу вас домой.
Преподобный Салливан помог ей спуститься с крыльца, обойти храм и дойти до автостоянки. Нина подобрала шлейф — тот успел к этому времени порядком испачкаться — и забралась в машину священника. После чего комом положила на колени атласный шлейф.
Отец Салливан сел за руль. В салоне машины было жарко. Священник не стал сразу заводить двигатель, а посидел некоторое время в неловком молчании.
— Я знаю, нам грешным нелегко понять, почему Всевышний допустил такое, — тихо произнес он. — Но причина наверняка есть, Нина. Возможно, вам она пока неясна, и кажется, будто Господь почему-то повернулся к вам спиной.
— Это Роберт повернулся ко мне спиной, — возразила Нина и, выбрав чистый край платья, вытерла им лицо. — Повернулся спиной и сбежал. Только пятки сверкали.
— Браку свойственна неопределенность, Нина. Я уверен, что доктор Бледсоу почувствовал, что для него это слишком серьезный шаг…
— Слишком серьезный шаг для него? А разве для меня замужество — приятная прогулка в парке?
— Нет, нет, вы меня неправильно поняли!
— Прошу вас! — Нина едва сдержалась, чтобы не разрыдаться. — Отвезите меня домой.
Покачивая головой, преподобный Салливан вставил в гнездо ключ зажигания.
— Я только хотел объяснить вам, дорогая, в неуклюжей, как оказалось, манере, что это еще не конец света. Такова жизнь. Поймите, Нина, судьба всегда подбрасывает нам всевозможные сюрпризы. Создает кризисы, которых мы не ожидаем. Бывает так, что некоторые вещи в нашей жизни случаются внезапно, как гром среди ясного неба…
Отец Салливан не договорил. Потому что в следующий миг здание церкви содрогнулось от оглушительного взрыва, и на стоянку обрушился град осколков разноцветного стекла из витражных окон, клочки молитвенников и обломки скамеек.
Как только клубы белого дыма слегка рассеялись, Нина увидела, как с неба летят и плавно опускаются на ветровое стекло автомобиля цветочные лепестки.
— «Как гром среди ясного неба», — пробормотала она. — Вы удивительно точно выразились.
* * *— Вы двое, вне всякого сомнения, величайшие недотепы этого года.
