В четверг вечером Пит лег спать, жалуясь на больное горло. Утром, проснувшись, он заявил, что горло все еще болит и у него поднялась температура.
— Горячий, — сказала Линда, приложив запястья к его лбу. Пит надеялся на это всей душой, когда держал голову в двух дюймах от лампы в своей постели, перед тем как спуститься вниз. — Если завтра тебе не станет лучше, придется вести тебя к врачу.
— Хорошая идея! — Воскликнул Том со своего места за сто лом, где он гонял по тарелке яичницу. Вид у него был такой, словно он вообще не спал ночью. — К специалисту. Сейчас позову личного водителя. „Роллс-Ройс“ занят, Тени нужно ехать на теннис в клуб, но вторая машина, кажется, свободна.
Тина прыснула от смеха, а Линда осуждающе посмотрела на Тома, и, прежде чем она успела ответить, Пит сказал, что ему не так плохо, и однажды дома ему хватит, чтобы выздороветь. Если не за день, то за выходные он точно выздоровеет.
— Надеюсь, — вздохнула она. — Ты есть хочешь?
Пит хотел, но знал, что признаваться в этом глупо, раз у него должна болеть горло. Он прикрыл рот рукой и изобразил покашливание.
— Может, немного сока. Потом, наверное, пойду наверх и попробую еще поспать.
Тина вышла из дома первой, побежала к углу, где они с Эллен обсуждали те странные темы, которые обсуждают девятилетних девчонки, ожидая школьный автобус. Затем мама поехала на „Форде“ в школу. В последнее покинул дом папа, он прошел на костылях подъездной дорожке к микроавтобуса, уже ждал его. Пит, провожая его взглядом с окна своей спальни, подумал, что отец в последнее время будто уменьшился. Волосы, торчащими из-под шапки с надписью „Сурки“, уже коснулась седина.
Когда микроавтобус поехал, Пит оделся, взял из кладовки одну из сумок, с которыми мама ходила в магазин, и вышел в гараж. С родительских инструментов он выбрал молоток и долото, сунул их в сумку. Захватив лопату, он отправился, но, пройдя несколько шагов, вернулся и захватил еще и лом. Бойскаутом он никогда не был, но считал, что лучше быть готовым ко всему.
Утро выдалось таким холодным, что дыхание превращалось в, но к тому времени, когда Пит раскопал сундук настолько, чтобы его можно было извлечь, воздух прогрелся, и он даже вспотел. Сняв куртку и нацепив ее за нижнюю ветвь, он посмотрел вокруг — случайно не подошел кто-то к реке (до этого он уже несколько раз оглядывался). Убедившись, что вокруг ни души, Пит зачерпнул немного земли и потер ею ладони, как бейсболист, перед ударом. Он взялся за ручку ящика, напомнив себе, что она может в любой момент сломаться. Меньше всего ему хотелось скатиться вниз головой с берега в воду. Если упасть в ручей, можно и на самом деле заболеть.
Может, там и нет ничего интересного, кроме старой заплесневевшей ветоши… Только, зачем кому-то нужно было прятать сундук со старой одеждой? Гораздо проще ее сжечь или отдать на благотворительность.
Есть только один способ это выяснить.
Пит глубоко вдохнул, задержал в груди воздух и потянул. Сундук остался на месте, старая ручка угрожающе скрипнула, но Пит вдохновился. Он понял, что сундук можно немного раскачать из стороны в сторону. Это напомнило ему, как папа когда обмотал нитью молочный зуб Тины и резко выдернул его, потому что тот не хотел выпадать самостоятельно.
Он стал на колени (мысленно напомнив себе, чтобы потом не забыть джинсы или постирать, или закопать глубоко в шкафу) и вонзился взглядом в дыру. Один из корней оплел заднюю часть ящика, будто держа рукой. Взяв лопату, крепче ухватился за ручку и стал рубить корни. Корень был толстым, и несколько раз приходилось делать передышку, но в конце концов его удалось перерубить. Отложив лопату, Пит снова взялся за ручку. Сундук уже сидел в земле не так прочно, еще немного — и выскочит. Он посмотрел на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого. Мама, наверное, во время перерыва позвонит домой, чтобы узнать, как он себя чувствует. Ни чего, если он не ответит, она решит, что он просто спит, и все же, подумал Пит, дома надо будет проверить автоответчик. Опять подняв лопату, он взялся копать вокруг сундука, отбрасывать землю и рубить тонкие корни. Затем снова взялся за ручку.
— На этот раз ты у меня вылезешь, — произнес он вслух. — На этот раз точно.
Потянул. Сундук выехала на него так неожиданно и так легко, что он, наверное, упал бы вместе с ней, если бы не стоял с широко расставленными ногами. Сундук замер, наполовину высунувшись из дыры. Сверху она была вся покрыта остатками мелких корешков и комками грязи. Впереди просматривались застежки, старомодные застежки, как на чемоданчике для завтрака какого-то рабочего. И еще был большой замок. Пит снова взялся за ручку, и на этот раз и не выдержала, сломалась. „Ничего себе“, — произнес Пит, глядя на свои руки. Они покраснели и пульсировали.
Что ж, раз, два — одна беда (еще одна мамина поговорка). Он, как медведь, обхватил сундук и двинулся вместе с ним обратно. И тут же он вышел из своей норы на свет, вероятно, впервые за много лет — сырой и грязный пережиток прошлого с ржавыми застежками. В длину где-то фута два с половиной, а в глубину никак не менее фут. Может, и больше. Пит поднял его за край и решил, что весит он, наверное, фунтов шестьдесят, это половина его собственного веса, только невозможно определить, что из этого является его собственным весом, а весом содержимого. Но точно это были не дублоны. Если бы сундук был полон золота, он бы не смог его вытащить и тем более поднять.
Он расстегнул застежки, вызвав маленькие обвалы грязи, и склонился над замком, готов к тому, что придется его ломать молотком и долотом. Затем, если все же не откроется — а он, скорее всего, не откроется, — придется применить лом. Но сначала … Не попробуешь, не узнаешь …
Он взялся за крышку, и та, скуля грязными петлями, поднялась. Позже он предположит, что кто-то купил этот ящик не новым и, видимо, достаточно дешево, потому что ключ был утерян, но в ту минуту он просто смотрел. Он не чувствовал мозолей на одной ладони, не чувствовал боли в спине и бедрах, не замечал капелек пота, которые скатывались по его загрязненной землей лицу. Он не думал ни о матери, ни об отце, ни о сестре. Не думал он и про их ссоры, по крайней мере, тогда.
Сундук был изложен изнутри прозрачным пластиком, который защищал ее внутренности от влаги. Под ним Пит увидел что-то похожее на записные книжки. Ребром ладони он протер дугу, вроде стеклоочистителя, на покрытой мелкими капельками пластиковой пленке. Да, это были блокноты, добротные, кажется, даже в настоящих кожаных палитурах. На вид — сотня, не меньше. Но это еще не все. Кроме записных книжек, там лежали пачки, похожие на те, которые приносила мама, когда переводила в наличные чеки. Пит поднял пленку и уставился в наполовину заполненный сундук. На пачках было напечатано: „ГРЕНАЙТ СТЕЙТ БАНК“ и „Друг из вашего родного города!“. Позже он заметит определенные различия между этими пачками и теми, что мама получала в „КОРНБАНК ЭНД ТРАСТ“: ни одного адреса электронной почты и ни слова о пользовании платежной картой — но сейчас он просто смотрел. Сердце его колотилось так, что перед глазами появились черные точки, которые пульсировали, и он даже испугался, что вот-вот потеряет сознание.
Этого только не хватало! Только девушки теряют сознание.
Возможно, но у него действительно голова шла кругом, и только сейчас он понял, что после того, как открыл сундук, перестал дышать. Глубоко вдохнув, он шумно выдохнул и снова вдохнул. Ему показалось, что воздух прошло сквозь него всего, до кончиков пальцев на ногах. В голове прояснилось, но сердце забилось еще сильнее, да еще и руки затряслись.
Эти банковские пачки пустые. Ты же понимаешь это, да? Люди находят деньги в книгах и в фильмах, но не в реальной жизни.
Вот только они не выглядели пустыми. Они выглядит-ли туго набитыми.
Пит протянул руку к одной из них и вздрогнул, услышав шорох на другом берегу ручья. Он развернулся и увидел двух белок, которые, видимо, воспринимая недельный оттепель за приход весны, резвились среди мертвого листья. Дергая хвостами, они ловко вскарабкались на дерево.
Пит вернулся к сундуку и взял одну из банковских пачек. Клапан не был запечатанным. Он подцепил его пальцем, как будто окоченел, хотя у самого температура подскочила, наверное, градусов до сорока. Сжав пачку так, чтобы она открылась, Пит заглянул в нее.
Деньги.
По двадцать пятьдесят долларов.
— Господи Боже ты мой, — прошептал Пит Сауберс.
Он вытащил банкноты и попытался их пересчитать, но руки у него дрожали так, что он уронил несколько штук. Деньги разлетелись по траве, и, пока он их собирал, его разгоряченному мозгу показалось, что с одной купюры ему подмигнул Улисс Грант.
Пересчитал. Четыреста долларов. Четыреста долларов только в одной этой пачке, а здесь таких десятки.
Он сунул деньги обратно в пачки, это плохо получалось, ведь его руки дрожали сильнее, чем у дедушки Фреда в последние год-два его жизни. Он положил пачку в ящик и обвел сумасшедшими, выпученными глазами окрестности. Звуки дорожного движения, которые всегда казались слабыми, далекими и неважными на этой заросшей участке земли, теперь звучали близко и угрожающе. Это был не Остров сокровищ, это был город с миллионом жителей, многие из которых сейчас ушли из своих домов на работу и с удовольствием забрали бы себе то, что хранится в этом сундуке.
