— Честно говоря, — признался Сандерс, — я ее знаю.
Все притихли.
— В свое время мы с ней были довольно близки.
— Так она с тобой трахается? — опять захохотал Черри.
— Да это сто лет назад было, — помотал головой Сандерс.
— Ну и как она? — спросил Ливайн.
— Ага, — чуть не облизываясь, подхватил Черри, — как она?
— Заткнись, Дон!
— Не принимай это близко к сердцу, Мери Энн!
— Когда мы познакомились, она работала в «Новелл», — сказал Сандерс. — Ей было около двадцати пяти лет. Умная и честолюбивая.
— Умная и честолюбивая! — повторил Ливайн. — Прелестно! Да в этом мире полным-полно умных и честолюбивых! Ты мне скажи, способна она руководить техническим подразделением или мы будем иметь еще одного «Крикуна» Фрилинга?
Два года назад Гарвин назначил менеджера по сбыту, по имени Ховард Фрилинг, руководить их подразделением. Главе фирмы пришла в голову идея приблизить развитие новых разработок к потребителю, чтобы быстрее реагировать на изменения рынка. Фрилинг организовал фокус-группы, которые тратили уйму времени на то, чтобы подглядывать за потенциальными покупателями, играющими с образцами новых приборов, через полупрозрачное зеркало.
Однако с техникой Фрилинг был совершенно незнаком, поэтому, когда он сталкивался с какой-нибудь проблемой, он начинал кричать. Так поступают туристы, попавшие в страну, в которой говорят на незнакомом языке, и которые считают, что их начнут понимать лучше, если они будут кричать погромче. Пребывание Фрилинга на должности руководителя ГНП было просто опасным: программисты терпеть его не могли; конструкторы взбунтовались против его идеи окрашивать коробки для готовых приборов люминесцентными красками; производственные вопросы на заводах в Ирландии и Техасе не решались. В конце концов, когда конвейер в Корке встал на одиннадцать дней и срочно прилетевший Фрилинг начал по обыкновению вопить, ирландские менеджеры, как один, ушли с работы, после чего Гарвин уволил Фрилинга.
— …Ну так что? Мы получили нового Фрилинга?
Стефани Каплан прокашлялась.
— Я думаю, Гарвин сделал правильные выводы и не повторит одну ошибку дважды.
— Значит, вы думаете, что Мередит Джонсон подходит для этой работы?
— Я не говорю — наверняка, — осторожно ответила Каплан.
— Не очень-то категорическое утверждение, — хмыкнул Ливайн.
— Но все же, полагаю, что она получше, чем Фрилинг, — сказала Каплан.
— Это что же — как премия для тех, кто выше Микки Руни[13]? — фыркнул Ливайн.
— Нет, — сказала Каплан, — я думаю, что она лучше.
— Лучше выглядит, во всяком случае — я так слышал, — вставил Черри.
— Ты сексуальный маньяк, — сказала Мери Энн Хантер.
— Что, я уж не могу сказать, что она симпатичная?
— Мы говорим о ее компетентности, а не о ее внешности.
— Нет, погоди, — разгорячился Черри. — Когда я шел на это совещание, я проходил мимо женщин в экспресс-баре, и о чем же они говорили? О том, кто лучше — Ричард Гир или Мэл Гибсон, о разной ерунде. Не понимаю, как они могут…
— Мы отвлеклись, — остановил его Сандерс.
— Что бы вы, ребята, ни говорили, — сказала Хантер, — но факт остается фактом, и в этой компании доминируют мужчины. Кроме Стефани, здесь нет ни одной женщины, которая бы занимала высокий административный пост. Я считаю, что Боб здорово поступил, назначив женщину управлять отделом, и думаю, что мы должны поддержать ее. — Мери Энн посмотрела на Сандерса. — Мы все очень любим тебя, Том, но ты понимаешь, что я имею в виду.
— Ага, мы все тебя любим, — съязвил Черри. — Во всяком случае, любили, пока к нам не прислали такого симпатичного нового босса.
— Я первый поддержу Джонсон, если она подойдет, — сказал Ливайн.
— Не поддержишь, — сказала Хантер. — Ты будешь ее подсиживать. Ты найдешь повод от нее избавиться.
— Погоди минуту…
— Не погожу. Чего ради вы вообще завели этот разговор? Вы кипятитесь, потому что отныне вам придется ходить с докладами к женщине.
— Мери Энн…
— Я так считаю.
— Я думаю, — сказал Ливайн, — Том кипятится оттого, что сам не получил эту работу.
— Я не кипячусь, — возразил Сандерс.
— А вот я кипячусь, — вставил Черри, — оттого, что Мередит в свое время была подружкой Тома, так что теперь он имеет интересные отношения со своим новым боссом.
— Как сказать, — нахмурился Сандерс.
— А с другой стороны, — сказал Ливайн, — может, она тебя ненавидит. Меня, например, все старые подружки ненавидят.
— Надо полагать, есть основания, — сказал, смеясь, Черри.
— Давайте-ка вернемся к повестке дня, хорошо? — напомнил Сандерс.
— А что у нас на повестке?
— «Мерцалки».
Вдоль стола прокатился стон:
— Ох, только не это…
— Чертовы «мерцалки»…
— Что там с ними? — спросил Черри.
— Они все еще не решили проблему запаздывания и ничего пока не решили с шарнирами. Конвейер загружен на двадцать девять процентов.
— Пусть пришлют нам несколько аппаратов, — предложил Ливайн.
— Сегодня мы должны их получить.
— Хорошо. Тогда и будем разбираться, ладно?
— Ладно. — Сандерс обвел всех взглядом. — У кого еще есть затруднения? Как у тебя, Мери Энн?
— У нас все в порядке: мы рассчитываем, что в течение двух месяцев опытные образцы карточек-телефонов пройдут испытания.
Образцы радиотелефонов нового поколения размером были немногим больше, чем кредитная карточка. При употреблении они открывались, как книжка.
— А как с весом?
— На сегодняшний день они весят четыре унции — это не высший класс, но в общем неплохо. Есть сложности с питанием. В режиме разговора батареек хватает только на сто восемьдесят минут. И кнопки западают при наборе. Но это пусть у Марка голова болит. Мы идем по графику.
— Хорошо. — Он повернулся к Дону Черри. — А как «Коридор»?
Черри откинулся на спинку стула, сияя, и скрестил руки на животе.
— Рад вам сообщить, — сказал он, — что уже тридцать минут, как «Коридор» работает фантастически!
— Ну да?
— Отличная новость!
— Больше никто не блевал?
— Слушай, я тебя умоляю — не надо вспоминать древние истории.
— Погоди-погоди! — встрепенулся Марк Ливайн. — Кто это там блевал?
— Мерзкая сплетня. Тогда — это тогда, а сейчас — это сейчас. Главное — это то, что полчаса назад мы вычислили причину запаздывания, и вся система функционирует прекрасно. Мы можем войти в любую базу данных и развернуть ее в трехмерное двадцатичетырехцветное пространство в реальном времени. Можно работать с любой базой данных в мире.
— И работает стабильно?
— Как скала!
— А вы рассчитывали на эксплуатацию дураком?
— Пуленепробиваемая система.
— И вы готовы провести демонстрацию для «Конли»?
— Они обалдеют, — сказал Черри. — Глазам своим не поверят, так их распротак.
* * *
Выходя из конференц-зала, Сандерс наткнулся на группу чиновников из «Конли-Уайт», сопровождаемых Бобом Гарвином.
Роберт Т. Гарвин выглядел так, как мечтает выглядеть на обложке журнала «Форчун» любой начальник. Ему было пятьдесят девять лет. Он имел приятную внешность, черты его лица были резкими и волевыми, а волосы всегда выглядели, будто растрепанные ветром, как если бы обладатель только что вернулся с рыбалки в Монтане или с воскресной парусной прогулки на Сан-Хуане. В былые времена он, как и все, даже в офисе носил джинсы и грубые рабочие рубашки, но сейчас он предпочитал темно-синие костюмы от Карачени. Это была только одна из многих перемен, которые его сотрудники начинали замечать за ним в течение последних трех лет — со времени смерти его дочери.
Грубый и бесцеремонный в беседе с глазу на глаз, Гарвин был само очарование на публике. Сопровождая чиновников из «Конли-Уайт», он любезно объяснял:
— Здесь, на третьем этаже, у нас расположены производственно-технические подразделения и лаборатории новой продукции. А, Том! Отлично. — Полуобняв Сандерса одной рукой, он представил его: — А это Том Сандерс, наш менеджер по перспективным изделиям. Один из тех блестящих молодых парней, которые сделали нашу фирму тем, чем она стала сейчас. Том, познакомься, — это Эд Николс, финансовый директор «Конли-Уайт»… Николс, худощавый, с орлиным профилем, человек лет сорока восьми, держал голову откинутой назад так, что создавалось впечатление, будто он отшатнулся от чего-то скверно пахнущего. Он посмотрел на Сандерса вдоль своего носа через очки с низким фокусом и с некоторым неодобрением официально пожал ему руку.
— Мистер Сандерс!
— Мистер Николс!
— …Это — Джон Конли, племянник основателя фирмы, ее вице-президент…
Сандерс повернулся к коренастому, атлетически сложенному человеку лет под тридцать. Очки в стальной оправе. Костюм от Армани. Твердое рукопожатие. Серьезное лицо. На Сандерса Конли произвел впечатление богатого и решительного человека.
